Пространственный ковер, где узор образован ветвящимися стеблями из которых рядами глаз выглядывают бывшие объекты и ощущения. Лес без низа и верха, т.е. без конца и края: стебли растут из бесконечности в бесконечность - голубые и зеленые, без теней, наполненные ровным мягким свечением изнутри. Тело и мысли, эмоции и сознание, внешнее и внутреннее, прошлое и будущее - все превратилось в этот живой лес, улыбающийся тысячами нечеловеческих одинаковых лиц, вертикальными рядами проступающими вдоль этих стеблей. Как описать это выражение чувств, застывшее (хотя "застывшее" - неудачное слово, поскольку здесь чувствуется жизнь, струящийся покой и ясная пробужденная насыщенность) на этих лицах? Скорее всего, мудрая всеобъятная доброта и открытость, покровительство и участие, вечная молодость и вневременная мудрость. Участие к кому? Покровительство над кем? Если меня уже нет, если я вместе со всеми вещами превратился в этот лес, в этот многоликий единый организм всего мира, мягко светящийся каждой клеточкой (каждым улыбающимся лицом).
Кажется, что ничто не может нарушить, вторгнуться сюда извне, поскольку нет больше внешнего и внутреннего. Но внезапный крик ребенка из мира повседневности отражается болезненной вспышкой света в здешнем полумраке безвременья. Эта вспышка выделяется инородным пятном на живых ветвях и грозит возродить прежний мир отношений и дуализма, разделенности и ограничений, мир имен и форм, мир боли и условностей, разобщенный и неполноценный человеческий мир. Ребенок продолжает кричать, хотя жена уже занялась им, но негативные эмоции делают свое дело - разрастаются из инородного пятна кучей копошащихся червей и черных гусениц. Лес от их прикосновений начинает ссыхаться и увядать.
В этот момент возникает протест и желание расправиться с этими непрошенными гостями. Я совершаю усилие порождения какого-нибудь озаренного чувства. Пусть это будет нежность. Вытаскиваю из памяти и делаю ее зримой и осязаемой. Она мягким свечением растворяет клубок червей, и они разлетаются мелкими песчинками.
Наконец борьба позади, можно спокойно рассмотреть все и подумать. Видение потихоньку уходит. Прежний мир вновь начинает собираться из кусочков. В этой сборке участвуют ощущения, различающее сознание и мысли. Мир начинает сознаваться как чередование пустот и уплотнений. Уплотнения, огораживающие центр восприятий, это место, называются "стенами". Они твердые, непрозрачные, ровные, прямоугольные; по крайней мере мыслятся таковыми. Но куда денется это знание, когда мысли перестанут существовать, перестанут возникать и течь таким строгим образом? Например, после смерти. Вся эта твердость и прямоугольность растворится как дым, и бытие вновь будет цельным и неразличимым как совсем недавно. А сознание? Что произойдет с ним? Сознание (поздняя ремарка: "различающее сознание") существует , пока выделяются формы, а восприятия отделяются друг от друга. Мир возвратится в себя, перестанет делиться на твердости и пустоты (актуальные для двигающихся и натыкающихся на препятствия существ), на прошлое и будущее (актуальные для тех, кто испытывает сожаления о содеянном и ожидания от будущего), на добро и зло.
Я смотрел на собирающийся человеческий мир и вдруг обнаружил, что именно делает меня несчастным от взгляда на эту удручающе убогую картину. Это моя уверенность, что я по-прежнему принадлежу этому миру, что я такой же схематичный и ограниченный, как это условное деление пространства стенами, потолком и квадратными метрами жилплощади. Но с какой стати, если я вижу все это происходящим “перед глазами”, вижу как бы со стороны - вижу это знание и условность! Где я при этом нахожусь? Где пребывает наблюдатель мыслей и различений? Где бы он (т.е. я) ни был, но он не привязан к этой схеме, поскольку он видел и другое устройство бытия, пронизывал и обнимал разные миры - как небо, безучастное и всевидящее. Если я - есть основа и пустое вместилище всех миров, есть свет и глаз, которые делают миры зримыми, то о чем мне еще волноваться! Разве только о том, что глаза видят до тех пор, пока функционирует это тело. Но если глаза не будут видеть, то созерцание будет просто не-проявленным, пока не появятся другие глаза., будет как бы пребывающим во тьме. Не уснуть бы, не растерять это чувство существования вне всяких носителей и миров. И тогда освобождение будет полным. Пустота будет пребывать в самой себе, "я" будет растворено в этом пребывании вне форм и созерцаний. Возможно, это я и назову странными словами "ригпа" и "дхармакайя". Похоже на то. В присутствии форм видеть эти формы как картинку для зрителя, в отсутствие форм ничего не видеть, но и не спать.
Я снова здесь, в знакомом до безобразия мире. А что я вынес оттуда, из того мира?
Я будто заглянул через край в такую пропасть, что волосы дыбом встают. Если окажется, что пространство без объектов и сознание суть одно, то как же мне жить дальше с этим знанием, в этом мире? Я буду ни жив, ни мертв, или меня может тогда и не быть, если вне тела и вообще любых тел все пронизано одним сознанием, улыбающимся. безмятежным океаном. Смотрит сейчас на мир моими глазами, думает моими мозгами, носит одежду в виде моего тела, играет само с собой в какие-то странные игры.