| Страдали вы? |
[Apr. 7th, 2003|01:10 am] |
Страдали вы?
Многие помнят, наверное, или родители
рассказывали, как было при советской власти
ездить за границу: вызывают в первый отдел
(КГБ), расспрашивают о политической подготовке.
Задают сложные вопросы на проверку
идеологической надежности, например:
"Сколько в Москве станций метро?"
В застойные годы простой был ответ: СТО.
Сейчас больше, но точным счетом уже
не спрашивают.
И совсем разные были вещи: ездить в страны
Варшавского договора или на "настоящий Запад".
Оно и понятно: в Чехословакии какой-нибудь
не попросишь политического убежища (т. е.
это раньше, когда еще была Чехословакия).
Мой отец невыездной был, и не за то, что
еврей, а за подписание разных диссидентских
писем в защиту кого-нибудь: Бродского,
Гинзбурга. Его когда вызывали по поводу
писем, предупредили, и слово держали лет
двадцать (а потом вышло послабление - но
только в отношении стран Варшавского договора).
Его доклады на междунар. конференциях читали
идеологически выдержанные товарищи: обычная
практика.
На заре перестройки отец в первый раз поехал
докладывать сам куда-то в капиталистический
лагерь: в Швецию, кажется, не то в Америку.
Время было другое. В первый отдел, однако,
все еще вызывали, но так и сказали: "Другое
время." Человечек, офицер кгбэшный,
прикрепленный к Астросовету, в своем кабинете
честно признался: "Вы сами видите. Сейчас
мы уже никого не задерживаем. Другое время.
На Западе, -- он сказал, -- между тем, большой
интерес к нашим ученым... особенно, так
сказать, к лицам вашей национальности. Подходят
и расспрашивают, просят официальные интервью.
И часто задают вопрос: какие лично у вас
воспоминания связаны с явлением антисемитизма,
особенно государственного антисемитизма,
в СССР? Живя в СССР, вы сильно страдали
от антисемитизма? Этот вопрос как будто
личный, а вместе с тем, его задают всем,
и значение у него другое, не личное. Сейчас
время изменилось, мы никого не задерживаем,
что бы вы нам здесь ни сказали. И все-таки,
если позволите, я хотел бы знать, что бы вы
лично ответили на этот вопрос." Отец, подумав,
ответил: "Я сказал бы -- мне известны случаи,
когда людей преследовали за еврейское
происхождение. Но мне лично не на что
жаловаться. Живя в СССР, я ни разу не
пострадал от антисемитизма." Человечек
пожал отцу руку, они попрощались, отец
поехал домой.
Мне было лет шестнадцать. Отец мне пересказал
этот разговор, а я возмутилась. Потому что
неправда и все такое. Например, поступая
на физтех где-то в конце пятидесятых, отец
пришел на устный экзамен по математике,
кажется, и первым делом услышал от принимающего:
"Ну-с, молодой человек... у нас до сих пор
не было случая, чтобы абитуриент с пятеркой
за контрольную получил "2" на устном экзамене.
Вы будете первым." "Молодой человек" растерялся,
ну и экзаменатор попался грамотный,
добросовестный: принимал экзамен несколько
часов и, точно, двойку поставил.
Я напомнила этот случай и похожие; отец
же отвечал, что он (а) сказал правду;
(б) ничего другого на такой вопрос - не
офицеру кгб, а именно интересующимся на
Западе - отвечать не счел бы возможным.
К чему я вспомнила? Просто так, и в ответ
на частное письмо о нелицеприятном.
Сейчас я думаю, конечно, что отец прав
был, а я нет. |
|
|