| |
[Oct. 12th, 2020|06:08 am] |
Он роет глубокую землю, и камень, и трубы,
И ржавые зубы железной сквозной арматуры,
И к ценным в глазах археолога глиняным урнам
Физический труд языком обращается грубым.
В земле получается очень глубокая яма,
А рядом гора, переплавленным временем мусор,
Лопата выносит руду, напрягается мускул,
Внизу застывает горячая пена, как мрамор.
И вот наконец возникает воронка, как ухо,
У ямы на дне, и тогда он лопату бросает,
Он видит, как плотью края у воронки набухли,
Встает на колени, касается дна волосами,
Он слышит густое дыхание яростной бездны,
Артерии смрада, подземные адские тропы,
Узлами скользят под землей их сульфурные тромбы,
И страх здесь напрасен, и даже грехи бесполезны.
И вот, припадая губами к горячей воронке,
Он так говорит -- и артерии ходят под кожей:
"Я знаю, Ты слышишь мой голос, глухой или громкий,
Внизу подо мной Твое сердце горящее, Боже,
Ты нас поделил на Твоих неофилов, Твоих неофобов,
Беспечных одних и других простоватых и грозных,
И вот мы проходим по кругу, кто в гроб, кто из гроба,
От Слова рождается или колеблется воздух,
И как это больно -- но что мы здесь знаем о боли,
Как бабочка пьет сладковатый нектар перед смертью,
И чувствует старость, как сладость, и ласково меркнут
Тревожные краски, и красное, как голубое,
Не помню, как звали любимую в мире придонном,
У нас имена иероглифы, стебли и корни,
Она хороша без меня, и все так же проворно
Свои ожерелья плетет из железобетона,
Мы не были вместе, мы даже друг друга не знаем,
Мы славно живем здесь, в безжалостном мире без правил,
За тысячи верст, никогда не встречаясь глазами,
Мы чувствуем правду, мы верим, что Ты нас оставил,
Что бездны откликнутся гулко, свирепо и грозно,
Обрушат на грудь непомерного времени тяжесть..." --
Гора рассыпается, в яме закончился воздух,
И вот уже нет никаких изменений в пейзаже. |
|
|