«Момент был уникальный, все было можно, — вспоминает Буковский в своей книге «Московский процесс» – Растерявшаяся номенклатура была на все согласна, опасаясь только одного — самосуда, расправы прямо на улицах. От вида болтающегося в стальной петле "железного Феликса" у них перехватывало дыхание. И, пользуясь этой ситуацией, вполне можно было провести если и не Нюрнбергский процесс, то все же нечто очень похожее, а по своему нравственному воздействию на наш одичавший мир — и более сильное».

Возможности для такого процесса в России были уж точно не меньшими, чем в странах Центральной Европы: как показал проведенный в 1992 году опрос ВЦИОМ, 54% россиян выступали за то, чтобы «отстранить бывших членов КПСС от важных постов». Первые шаги были обнадеживающими. 11 сентября 1991 года Владимир Буковский и председатель Комитета по делам архивов при Совете министров РСФСР Рудольф Пихоя подписали соглашение «О международной комиссии по изучению деятельности партийных структур и органов государственной безопасности в СССР», в состав которой должны были войти как российские (НИПЦ «Мемориал», Российский гуманитарный университет), так и зарубежные (Международный совет архивов, Гуверовский институт и др.) исследователи.

18 октября президент Ельцин подписал принятый Верховным советом РСФСР Закон «О реабилитации жертв политических репрессий», который не только признавал «многолетний террор и массовые преследования своего народа», осуществленные коммунистической властью, но и фактически вводил люстрационные меры: 18-я статья закона предусматривала, что «работники органов ВЧК, ГПУ–ОГПУ, УНКВД–НКВД, МГБ, прокуратуры, судьи, члены комиссий, “особых совещаний”, “двоек”, “троек”, работники других органов, осуществлявших судебные полномочия, судьи, участвовавшие в расследовании и рассмотрении дел о политических репрессиях, несут уголовную ответственность на основании действующего уголовного законодательства. Сведения о лицах, признанных в установленном порядке виновными в фальсификации дел, применении незаконных методов расследования, преступлениях против правосудия, периодически публикуются органами печати».

Преступный характер режима КПСС был подтвержден и в судебном порядке — по иронии, благодаря самим коммунистам, оспорившим в Конституционном суде указ президента о запрете их партии. На время процесса Буковский, назначенный экспертом президентской стороны, получил доступ к тысячам секретных документов ЦК КПСС (многие их них были позже опубликованы в его архиве). В постановлении № 9-П от 30 ноября 1992 года высшая судебная инстанция Российской Федерации признала, что «руководящие структуры КПСС были инициаторами, а структуры на местах — зачастую проводниками политики репрессий в отношении миллионов советских людей, в том числе в отношении депортированных народов. Так продолжалось десятилетиями».

В декабре 1992 года народный депутат России Галина Старовойтова внесла в парламент проект федерального закона «О люстрации (о временном запрете на профессии для лиц, осуществлявших политику тоталитарного режима)», предусматривавший временный (5-10 лет) запрет на замещение руководящих должностей в исполнительной власти для бывших секретарей райкомов, горкомов, обкомов и крайкомов КПСС, бывших работников республиканских и союзного ЦК, а также для «действовавших штатных сотрудников, включая резерв, и давших подписку о сотрудничестве с органами НКВД-МГБ-КГБ».

Однако уникальный шанс, данный России историей, был упущен. Об идее международной комиссии по изучению деятельности КПСС-КГБ быстро забыли. Двери архивов после окончания процесса в Конституционном суде снова закрылись. Закон о люстрации так и не был рассмотрен. Как вспоминает Буковский, главным противником дальнейшей декоммунизации в итоге оказался сам президент. С одной стороны, его собственное прошлое было неразрывно связано с Компартией (хотя он демонстративно покинул ее еще в 1990 году, а как лидера антикоммунистической революции 1991 года Бориса Ельцина наверняка исключили бы из любых люстраций). С другой стороны, на него давили многие западные политики, опасавшиеся разоблачений их собственных связей с Кремлем. Считалось, что одной из причин поражения экс-премьера Финляндии Калеви Сорса на президентских праймериз социал-демократов в 1993 году была публикация выписки из протокола Секретариата ЦК КПСС, в котором утверждалось, что Сорса «доверительно сотрудничал» с Москвой.

На публике отказ от осуждения системы КПСС-КГБ и от люстраций объяснялся стремлением сохранить во власти «опытных профессионалов» и нежеланием «охотиться на ведьм». «Смотрите, это ведь как с раненым зверем, — предупреждал Буковский перед отлетом из Москвы в 1993 году — Если вы его не добили, он бросится на вас».

Предсказание сбылось в 1999 году, хотя последствия роковой ошибки стали очевидны еще раньше. В 1995-м коммунисты (не «реформированные», как в Центральной Европе, а открыто ностальгирующие по Сталину) сформировали крупнейшую фракцию в Государственной Думе, а в 1996-м стали главной альтернативой Ельцину на президентских выборах. После финансового кризиса 1998 года «красный» парламент вынудил политически ослабевшего президента назначить прокоммунистический кабинет во главе с бывшим заместителем председателя КГБ СССР Евгением Примаковым и бывшим председателем Госплана СССР Юрием Маслюковым. «Опытные профессионалы» с Лубянки тем временем успешно продвигались по служебной линии внутри исполнительной власти. Хорошим примером может служить карьерный рост Владимира Путина, всего за три года (1996-1999) прошедшего путь от заместителя управделами президента до секретаря Совета безопасности. То, что в конце 90-х России пришлось выбирать между Примаковым и Путиным, — пожалуй, самый наглядный итог упущенных возможностей августовской победы.
[...]

Институт современной истории, 23 мая 2012.

полностью - http://imrussia.org/index.php?option=com_content&view=article&id=289&Itemid=99&lang=ru