Entry tags:

Хаким Бей, библиотека, классика

ХАКИМ БЕЙ - Хаос и Язычество

ХАКИМ БЕЙ

ЯЗЫЧЕСТВО

(из книги "CHAOS: the broadsheets of ontological anarchism", Grim Reaper Press, Weehawken, New Jersey, 1985)

Созвездия, по которым кормчий правит барку души. "Если мусульманин поймет Ислам, он станет идолопоклонником". - Махмуд Шабестари Элеггуа, уродливый привратник с крюком в голове и раковинами-каури вместо глаз, "Черной Сантерией" и стаканом рома - подобно Ганеше, слоноголовому толстому мальчишке Начала, что объезжает мышь. Орган, который чувствует духовную атрофию чувств. Кто не чувствует барака, не знает нежности этого мира.
Гермес Поймандр учил оживлять идолов, магия по-селения духов в образы - те же, кто не сумел свершить ритуал этот над самими собой, над тканями существ материального мира, получают лишь скорбь, пыль да гниение.
Тело язычника становится Сонмом Ангелов, принимающих этот мир - этот храм - как рай ("если рай и существует, то, без сомнений, он здесь!" - написано на вратах сада Мугаль)...
Онтологический анархизм слишком палеолитичен для эсхатологий - все вокруг - реальность, колдовство действует, духи едины с Воображением, а смерть с неприятной неопределенностью - как в "Метаморфозах" Овидия, этом эпосе превращений. Личное мифо-воззрение.
Язычество еще не изобрело законов - одни лишь блага. Ни жречества, ни теологии, ни метафизики, ни морали - один лишь вселенский шаманизм, где не станешь настоящим человеком, не прозрев.
Жратва, деньги, секс, сон, солнце, пляж, марихуана - любовь, истина, мир, свобода и равенство. Красота. Пьяный мальчишка Дионис на пантере - обильный юношеский пот - вот бредет козлопас Пан, покрытый мхом и лишайниками, проваливаясь в землю по щиколотку, будто бы это море - Эрос распадается на дюжину голых пастушков из Айовы, ступни в грязи, бедра в ряске.
Ворон, трикстер с потлача, когда - мальчик, а когда - старуха, птица, укравшая Луну, сосновые иголки на поверхности пруда, верхушка тотемного столба, хор среброглазых ворон танцует на заборе - словно Семар, горбатый альбинос-гермафродит из театра теней, покровитель яванской революции.
Йемайа, синезвездая богиня моря, покровительница голубых - словно Тара, серо-голубой аспект Кали, ожерелье из черепов, танцующая на мощном лингаме Шиве, облизывающая муссонные облака своим метровым языков - словно Лоро Кидул, цвета зеленой яшмы, яванская морская богиня, наложившая заклятье неуязвимости на султанов, практикующих тантру в волшебных замках и пещерах.
С одной стороны, онтологический анархизм примитивен до невозможности, лишен каких-либо качеств и категорий, прост как сам ХАОС, но с другой - он ошеломляет своей барочностью, как храмы Любви в Катманду или алхимихический трактат - развалившись на диване, поедает рахат-лукум, изрекая еретические фразы, засунув руку в свои широкие штаны.
Борта его корсаров покрыты черным лаком, вьются алые паруса, черные флаги с крылатыми песочными часами.
Воображаемое море на юге Китая, вдоль побережья, покрытого пальмами, развалины золотых храмов, посвященных неизвестным богам из бестиария, остров за островом, ветер ласкает кожу своим влажным желтым шелком, правим курс по пантеистическим звездам, иерофания на иерофанию, свет к свету, сквозь черное сияние хаоса.

ХАОС

Хаос никогда не умирал. Изначальная неотесанная глыба, единое почтенное чудище, вялое и произвольное, более ультрафиолетовое, чем любая мифология (подобно теням пред Вавилоном), эта подлинная неразличимая единственность бытия все излучает спокойствие подобно черным знаменам асассинов, беспорядочное и вечно опьяненное. Хаос приходит раньше всех начал порядка и энтропии, это не Бог и не личинка, его дурацкие желания охватывают и определяют любую возможную хореографию, весь бессмысленный эфир и все воспаления, его обличья суть кристаллизации его собственной безликости, подобно облакам. Все в природе совершенно настоящее, включая сознание - совершенно не о чем беспокоиться. Цепи Закона не то чтобы были порваны, они никогда не существовали; демоны никогда не сторожили звезд, Империя никогда не зарождалась, Эрос никогда не отращивал бороды.
Нет, послушай, вот ведь что случилось: Они лгали тебе, внушали тебе понятия добра и зла, вселили в тебя недоверие к своему телу и стыд за свое предвидение хаоса, придумали слова отвращения для твоей молекулярной любви, заворожили тебя невниманием, утомили цивилизацией и ее ростовщическими эмоциями.
Нет становления, нет революции, нет борьбы, нет пути; вы и так царь вашей кожи - ваша нерушимая свобода ожидает дополнения только любовью других царей: политика мечты, необходимой как голубизна неба.
Чтобы потерять все призрачные права и сомнения истории, необходима экономика какого-нибудь легендарного Каменного Века - шаманы не священники, барды не лорды, охотники не полиция, собиратели палеолитической лени, благородные как кровь, ходящие обнаженными в ознаменование чего-то или раскрашенные как птицы, держащие равновесие на волне явного присутствия, тока времени без часов.
Проводники хаоса бросают палящие взоры на любого или любое, что способно удостоверять их состояние, их лихорадки lux et voluptas. Я бодрствую только в том, что я люблю и чего желаю в деле террора - все остальное лишь банки-склянки, ежедневные приступы анестезии, дерьмо для мозгов, внутренняя опустошенность тоталитарных режимов - хуже чем у пресмыкающихся, пошлая цензура и бесполезная боль.
Воплощения хаоса выступают как лазутчики, вредители, преступники amour fou, ни самоотверженные, ни себялюбивые, доступные, как дети, с повадками варваров, преследуемые навязчивыми мыслями, безработные, чувственно отупевшие, волчьи ангелы, зеркала созерцания, глаза подобны цветам, нарушители всех знаков и значений. Вот мы проползаем в щели между стенами церковной государственной школы и завода, все это сумасшедшие монолиты. Отсеки себя от племени жестокою тоскою по прошлому вползающую в нас после напрасных слов, воображаемой взрывчатки.
Последнее возможное деяние, которое определяет само восприятие, неразрывная золотая нить, соединяющая нас: незаконные танцы в переходах здания суда. Если бы я должен был поцеловать там кого-нибудь, они бы назвали это актом терроризма - так давайте ложиться в постель с пистолетами и будить город в полночь как пьяные бандиты, веселящиеся со стрельбой, что отдает вкусом хаоса.