Колыбель «кравчучки»

Эта железная тележка о двух или четырех колесах стала национальным символом Украины «кризисных» девяностых годов – таким же знаковым, как малиновые пиджаки нарождавшейся тогда постсоветской буржуазии. При одном слове «кравчучка» мускульная память заставляет руки налиться тяжестью – как во времена всеобщего безденежья и безработицы, когда мы тянули на тележке спасительную картошку с пригородных «фазенд». Или во время первой работы, когда я таскал на такой «кравчучке» грузы на столичный вокзал, а работники киевского метро брали с тележников мелкую мзду, чтобы пустить нас на эскалатор.

Образ старушки-пенсионерки, волочащей за собой мешок на гремящем по выбоинам возке, или базарного торговца с груженной тюками тележкой стал привычным для целого поколения. Он даже оказался запечатлен в скульптуре, установленной в городе Славянске в память о первых украинских «челноках». Народ Украины дал этой тележке символические названия «кравчучка» и «кучмовоз», но третий украинский президент также заслуживает права  быть увековеченным в имени этого позорного «рыночного механизма». «Кравчучки» никуда не делись с наших улиц – их все также таскают за собой полунищие люди, и моя теща на днях приволокла на таком агрегате овощи в подарок для внучки. А волны кризиса вновь накрыла собой страны бывшего СССР, и оставшиеся без работы и без общедоступных кредитов люди идут в чулан и стирают пыль с самого популярного изделия девяностых. Очень скоро на наших улицах добавиться характерного дребезжащего звона от колес плохо забытых народом «кравчучек».   

А сейчас мы пришли посмотреть на их колыбель – на киевском авиазаводе, где в июне девяносто первого года оставшиеся без зарплаты инженеры подготовили чертежи «Складного транспорта для ручной клади «Шмель», как изначально именовалась эта тележка. Их достал для нас из архива инженер-конструктор Александр Красников. Производство «кравчучки» стало наглядным символом глубокого общественного и экономического регресса: это первобытное приспособление, возвратившее нас к эпохе «мешочников», воспетых Бабелем и Паустовским, делали из сверхлегкого авиационного алюминия, на электронных роботизированных линиях последнего поколения. И ставили его на колеса для детских колясок «Мальвина» и «Зорька», спрос на которые резко снизился после катастрофического спада рождаемости в начале девяностых. Тогда как спрос на «кравчучки» бил все рекорды – в девяностые авиазавод выпускал по сто тысяч этих изделий в месяц, по цене двадцать четыре гривни за штуку, так что продукцию киевского авиазавода таскали за собой миллионы украинских граждан – а часть тележек даже отправлялась на экспорт в Москву.

Конструкторы «кравчучки» сами таскали на ней картошку с пригородных базаров и наблюдали за тем, как народ совершенствует их изделие:

– Волочу я тележку, а рядом со мной сельский мужичок на своей что-то тащит. Присмотрелся: колеса у нее заводские, «фирменные», но не два, как у нас, а четыре – видимо, мужик сам их для большего удобства приделал. Пришел я к себе на завод, и сразу набросал проект такой же, усовершенствованной «кравчучки» – на все четыре колеса – рассказывал нам Александр Красников.

уцелевший на заводе памятник Ленину, который собираются снести власти. Да еще, экспозиция местного музея, где «кравчучка» находится в странном и диком соседстве с моделями самолетов конструкторского бюро Антонова.

А киевские фирмы вовсю клепают сейчас железные печки-«буржуйки». Массовый спрос на них, появился на прошлой неделе, впервые с послевоенных лет, когда собственники «Киевэнерго» отключили киевлянам горячую воду за долги проворовавшейся городской власти, при прямом попустительстве конкурирующей с мэром Юлии Тимошенко. И можно только догадываться, к какой глубокой архаике еще отбросят нас взбесившиеся и конструктивно порочные механизмы свободного рынка.

Андрей Манчук