Дисциплина
Это уже старые работы, ничего сенсационного в них нет. Но мне очень нравится то, как М.К. Петров излагал свои мысли, и я, перечитывая его тексты, не могу удержаться - уж больно хорошо формулирует.

М.К. Петров СОЦИОЛОГИЯ ПОЗНАНИЯ И <НАЧАЛО> ФИЛОСОФИИ

"Основными и универсальными понятиями дисциплины являются:

1. Дисциплинарная ученая общность - живущее поколение ученых, занятое в дисциплинарном ролевом наборе.
2. Массив накопленного знания - массив дисциплинарных публикаций.
3. Сеть цитирования, связывающая различения массива знания в единое целое.
4. Квота цитирования - осредненная для дисциплины мера связи нового с наличным, число ссылок в научном аппарате публикации.
5. Ранговое распределение - ранжирование результатов наличного массива знания (публикаций) и их авторов по степени участия в текущей научной деятельности.
6. Парадигма - переданная через дисциплинарную трансляцию (подготовка научных кадров) и извлеченная из деятельности предшественников ориентирующая информация относительно предмета поисков нового, верификации результатов, оформления результатов, способов их передачи в дисциплинарное достояние.
7. Ролевой набор - распределение дисциплинарной деятельности по функциональному основанию в связанные друг с другом роли - виды деятельности: полевой исследователь, теоретик, историк, автор, редактор, референт, учитель, ученик.
8. Дисциплинарное событие - открытие и публикация его описания, в котором открытие (новое) объясняется от наличного со ссылками на ранее опубликованные результаты (на предшественников), а вовлеченные в объяснение (цитируемые) результаты и их авторы получают дополнительные баллы оценки от нового в ценностной иерархии дисциплины (ранговое распределение).

Научная деятельность, представленная в дисциплине как социальном институте, есть деятельность познавательная по преимуществу, и <трансмутационный уклон> дисциплины как социального института очевиден. Именно поэтому вплоть до недавнего времени дисциплина не позволяла себя обнаружить как целостный феномен. Внимание исследователей сосредоточивалось на трансмутационных характеристиках науки, на наиболее ярких выразителях трансмутационного духа науки - на полевом исследователе и на открытии, на <переднем крае> науки, тогда как интеграционные и трансляционные <тылы науки> либо вообще исключались из предмета исследований как паранаучные аксессуары истинно научной деятельности, либо рассматривались в чисто обеспечивающем, вспомогательном плане.

Положение изменилось, как это обычно и происходит в науке, случайным образом. Обнаружилось, что публикации <хорошо считать>, что они весьма удобная <измеримая характеристика> научной деятельности. Но как только начали считать публикации, а пионером такого счета был Д.Прайс (2), стало постепенно выясняться, что перед нами, по терминологии Т.Куна (3), типичное <открытие второго рода> - такое открытие, относительно которого бессмысленны споры о приоритете, поскольку не сразу удается понять, что именно открыто.

Лишь постепенно выяснилось, да и то это понимание разделяется далеко не всеми, что публикация - основная форма события в истории дисциплины, что решительно все - открытие, ученый, ценность, репутация - рождается и начинает существовать для дисциплины в акте публикации или в результате актов публикации. Неопубликованное открытие или непубликующий ученый не существует для науки и общества: открытие не может быть социализировано и введено в трансляцию как наличное знание без публикации и, соответственно, автор открытия, если оно не опубликовано, не может стать чем-то для дисциплины, рассчитывать на признание ученой общностью дисциплины.

...Возможна ли в принципе мгновенная оценка рукописи на качество, если это качество, ценность результата для дисциплины, возникает как функция от времени пребывания описания этого результата в дисциплинарном массиве публикаций?

Вопрос это серьезный. По данным Цуккерман и Мертона(6), отражающим положение дел в 83 ведущих научных журналах США, референты и редакторы отклоняют, хоронят в редакционной корзине: 90% рукописей в исторических журналах, 85 - в философских, 84 - в общественных, 78 - в социологических, 70 - в психологических, 69 - в экономических, 50 - в математических, 31-в химических, 24 - в физических.

...Растущая избыточность всегда будет толкать существующие редакционно-референтские фильтры к исключению рукописей, противоречащих парадигматической установке редактора и референтов, а создателей и последователей новой парадигмы - на организациюновых журналов и новых редакционно-референтских фильтров со столь же строгими правилами селекции на принадлежность
именно к этой парадигме. В пользу такого объяснения можно истолковать тот факт, что число научных журналов растет по экспоненте в едином для научной деятельности темпе, а также и явление резких флуктуаций в отсеве рукописей. По Цуккерман и Мертону (6), например, доля отклонения рукописей в журналах экспериментальной психологии составляет 51%, она значительно ниже доли отклонения в других психологических журналах - 70%; еще более резкие различия в филологии, в том числе и в лингвистике. Здесь рекордная, после истории, доля отклонений - 86%, но вот в журналах по дескриптивной лингвистике она составляет лишь 20%.

...Необычным, а для кого-то и спорным здесь может показаться только то, что связанная с постоянно надстраиваемой и меняющей рельеф сетью цитирования история дисциплины теряет свойство окончательности, оказывается столь же преемственно подвижной, как и сама эта сеть, что идея какой-то завершенной и неприкасаемой истории-эталона, к которому можно приближаться или который можно надстраивать, не теряя такой эталонности, - есть несостоятельная и беспредметная идея. Производно от кумуляции знания и от распределения оценок наличного от нового (цитируемость) историю переделывают и перекраивают на всю ее глубину, сохраняя, однако
же, связь преемственности между <началом> дисциплины и наличным ее бытием (принцип тотальности). Примером того, как это делается, может служить судьба работ современников и
теоретических противников Гальтона и Менделя в биологии. К началу нашего века и в первой его четверти история биологии хорошо знала Гальтона, но не знала Менделя: его окончательно забыли и похоронили в дисциплинарном архиве. Теперь же история биологии невозможна без Менделя, а статус Гальтона значительно скромнее: дисциплина вспомнила о Менделе, когда изменилась ее
парадигма. Излишне говорить, что такая историческая реанимация забытых работ и имен была бы практически невозможна, окажись эти работы в свое время в редакционной корзине по соображениям парадигматической несовместимости.

У теоретика значительно более сложное положение. Путь к сжатию - временному исключению <несущественных> работ (их при надобности всегда можно вернуть по сети цитирования и перевести в ранг <существенных>) - для теоретика закрыт, поскольку в его ориентирах описания тотальности дисциплины, кроме целостности, непротиворечивости, простоты, существует и ориентир полноты, то есть ему не дано терять, хотя б и временно, ту или иную долю накопленных дисциплиной содержательных различений. Под давлением требования <вместимости> (простота, <бритва Оккама>) теоретик вынужден искать пути более экономной упаковки накопленных различений, независимо от их исторической характеристики - от времени и последовательности их появления на дисциплинарный свет в актах публикации. Ему остается лишь <путь вверх> - путь поисков новых постулатов, концепций, процедур вывода растущей общности. Результаты такого поиска как раз и дают эффект включенности наличных парадигм в новую на правах частных ее случаев.

Совершенно очевидно, что этот процесс <теоретического сжатия> - обобщения путем перевода в дискурс исторически дискретных и исторически же связанных в целостность различений-результатов - столь же подвижен и бесконечен, как и историческое сжатие. Ясно также, что в отличие от исторического сжатия теоретическое неформализуемо и непредсказуемо по тем же причинам, по которым нельзя формализовать или предсказать не состоявшееся еще открытие, деятельность исследователя."