Алексей Алексеевич Харламов (1840 - 1925)

Замечательные детские головки Харламова мелькают в сети то там, то тут,
а вот про автора почти ничего, кроме официоза нет. Постараюсь восполнить этот пробел.

Алексей Алексеевич Харламов считается одним из самых загадочных художников России.
Уполномоченный Товарищества по выставкам Я.Д. Минченков признавался уже в 1914 году, что биография Харламова ему совершенно неизвестна. Причиной тому была, несомненно, постоянная жизнь художника за границей, а также то обстоятельство, что в Третьяковской галерее, в ту пору самом большом общедоступном собрании русского искусства, хранилось лишь одно произведение Харламова.



Детство
Алексей Харламов родился 18 октября 1840 года в селе Дьячевка Порзовской волости Петровского уезда на окраине Саратовской губернии, а 20 октября был совершен обряд крещения в церкви Рождества Христова, находящейся в том же селе. Его родителями были дворовые одной из помещиц этого села Анны Сергеевны Киреевой - Алексей Григорьев и его жена Екатерина Евграфова, которые поженились в 1823 году, и к тому моменту, когда он родился, были не очень молоды - отцу было 38 лет, а матери 34 года. Алексей стал седьмым ребенком в семье.

В период между 1840 и 1842 годами Алексей Григорьев и Екатерина Евграфова стали крепостными некой госпожи Загейновой (возможно, одной из дочерей Киреевой) и уехали из Дьячевки на новое место жительства. Вольную родители получили в 1850 году, и только с тремя младшими детьми. В их числе был и будущий художник. Вероятно, при получении вольной и при переходе в мещанское сословие они и стали носить фамилию Харламовых.

К 1850 году Харламовы уже жили в Саратове. Отец будущего художника был грамотен и, быть может, даже получил какое-то образование. Возможно, он учился в церковно-приходской школе при той же церкви в Дьячевке. Но чем он занимался после получения вольной – неизвестно.

Алексей школу не посещал, однако занимался с домашним учителем. В автобиографии он упоминает и своего первого учителя живописи Владимира Афанасьева. Остается неясным, когда и почему Алексей Харламов попал в Петербург (его родители и братья продолжали жить в Саратове). Можно лишь предположить, что это произошло между 1851 и 1854 годами.


Студенчество
В академическом деле художника сообщается, что Алексей Харламов поступил в Академию в 1854 году «в оригинальные классы» вольноприходящим учеником, то есть в 14-летнем возрасте. Скорее всего, поступление в число вольнослушателей было вызвано недостаточной общеобразовательной подготовкой Харламова. А от поступающих в число учеников Академии требовали, чтобы они сдавали вступительный экзамен в объеме четырех классов гимназии. Вольнослушатели же никаким приемным экзаменам не подвергались.

Освобождение из крепостной зависимости, частные уроки на дому и обучение в Академии художеств, для которого требовалось временное освобождение из податного сословия, позволяют с уверенностью говорить об определенных финансовых возможностях семьи Харламовых. Неясно, однако, кто оплачивал жизнь и учебу в столице: сама ли семья илиже какой-то покровитель.

Императорская Академия художеств обеспечивала высокий уровень подготовки живописцев. Вместе с тем, повседневность в ее стенах была неприглядной.

Репин живо описывает в «Далеком близком» надменность большинства профессоров, «непричесанность» бедного студенчества,неудовлетворительное санитарное состояние самого здания Академии. Очевидно, что Харламов, неоднократно обращавшийся в Совет Академии за материальной помощью, относился к этому бедному студенчеству. Кроме того, ему как выходцу из провинции приходилось специально запрашивать разрешение на проживание в столице. Это разрешение давалось лишь на определенное время, так что Харламову надо было заботиться так же и о его продлении.

При таких обстоятельствах Большая золотая медаль, дававшая право на пребывание в течение нескольких лет за границей за счет Академии художеств, воспринималась как гарантия обретения известной свободы.

Харламов был трудолюбивым студентом и получил за время обучения все возможные отличия: две Малые и две Большие серебряные медали, одну Малую и одну ту самую Большую золотую медаль.

В общей сложности в стенах Академии Харламов провел около четырнадцати лет, и в 1868 году закончил курс с Большой золотой медалью за «Возвращение блудного сына в родительский дом», которая дала ему право пенсионерскую поездку за границу.


В Париже
Побывав в Германии, Харламов обосновался на какое-то время во Франции. Первые месяцы в Париже были для художника трудными. Дома по адресу pю Фонтэн 42, в котором Харламов снимал свою первую парижскую квартиру-мастерскую, уже нет, однако расположение участка заставляет сомневаться в том, что Харламов располагал столь ценимым живописцами окном на север.

В 1869 Харламов написал небольшую работу «Бабушка с внучком» (ГРМ).



Жизнь XIX века он изображает так, как писали старые голландские мастера XVII столетия. В этой работе он использует прием с двумя источниками освещения - от зрителя и из окна. Великолепно написано лицо пожилой женщины. Во взгляде на внука читается нежность к ребенку и горечь от прожитой жизни.


В августе 1870 года художник сообщает своему петербургскому корреспонденту, что картина, которую он собирался предоставить на выставку в Академию художеств, осталась ненаписанной по причине его пошатнувшегося здоровья. Вероятнее всего, причиной нездоровья Харламова было его полуголодное существование, о котором свидетельствует также и Репин.

Тогда же Харламов уезжает из Парижа в Вель (Вель-ле-Роз)– маленький городок в Нормандии на
берегу Северного моря, а затем в Бельгию, откуда на короткое время ездил в Англию посмотреть
проходившую в Лондоне выставку картин старых мастеров из частных галерей.


С марта 1871 художник начал копировать во дворце Маурицхейс в Гааге картину «Анатомия доктора Тульпа» Рембрандта. Заказал копию товарищ президента Академии великий князь Владимир Александрович летом 1870 года во время своего путешествия по Северной Европе. Работа над копией затянулась почти на полтора года. Причиной было не только желание художника закончить рисунок. Проблема была и в освещении. Собираясь закончить копию к декабрю, художник не сумел сделать этого из-за особенностей голландского климата - он считал, что зимой работать в Голландии возможности нет, тем более в музее. Копия была завершена только в сентябре 1872 года. Современники считали ее превосходной.

В Голландии (или в Бельгии) Харламов также создал несколько портретов и «головок».

В Париже у Леона Бонна
Осенью 1872 года Харламов возвратился во Францию и окончательно обосновался в Париже. Вероятно, в это время он и стал учеником популярного тогда салонного художника Л.-Ж.-Ф. Бонна, который был директором Школы изящных искусств. Ему принадлежала решающая роль в становлении Харламова-живописца. Занятия с Бонна помогли Харламову найти свою тему в искусстве.

Творческие интересы Бонна и Харламова нередко почти или полностью совпадали во времени. Харламовские «Итальянки», которых художник начал писать уже в 1870 году, прямо продолжают «Итальянок» Бонна.



Leon Joseph Florentin Bonnat                     Алексей Харламов

Связь между работами Бонна и Харламова наблюдается также и в технике исполнения, прежде всего, в щедром использовании асфальтосодержащих красок и кроющих лаков.

В 1874 году художник стал академиком Санкт-Петербургской Академии художеств. Это звание присудили за работы «Итальянская девочка с цветами», «Девочка-швея», «Головка итальянки», «Бедный музыкант», «Мордовская девушка»



«Итальянская девочка с цветами»   «Мордовская девушка»

«Мордовская девушка», без сомнения, одна из лучших его «головок». Вероятно, сам мотив был навеян или воспоминаниями о детстве, о родном доме в Саратовской губернии, или о какой-то более поздней поездке в Саратов, где всегда жило много представителей этой народности. Это одна из редких «головок» художника, имеющая если не русский, то «российский» оттенок. Художник этнографически точен в передаче мордовского костюма одной из этнической групп мордвы – эрзя. Однако модель (несомненно, найденная в Париже) по внешности напоминает другую этническую группу мордвы - мокша. Отличает от большинства харламовских «головок» «Мордовскую девушку» и то, что в ней почти нет налета слащавости.


В круге Тургенева и Виардо
Успеху Харламова в 1870-е годы немало способствовала его принадлежность к кругу, сложившемуся вокруг И. С. Тургенева и певицы Полины Виардо-Гарсиа (1821 – 1910). Художник стал завсегдатаем их дома. А в январе 1875 года начал работать над портретом И.С.Тургенева.



Тургенев ценил Харламова как портретиста, отмечал его дар колориста и общую высокую культуру харламовской живописи. Близость Харламова Тургеневу подтверждается частыми упоминаниями его имени в тургеневских письмах, харламовским циклом иллюстраций к «Дворянскому гнезду» и, в конце-концов, тем, что о смерти Тургенева из всех знакомых ему сообщили первому.


Знаменитые «головки»
С 1870-х годов в творчестве Харламова появляется линия, которая впоследствии станет ведущей - так называемые «головки» и близкие к ним жанровые композиции. По поводу «головок» один из рецензентов справедливо полагал, что все они «суть не что иное как «незаказанные» портреты.

Но при всём при этом «головки» составляют большую часть творческого наследия Харламова. Несомненно, не последнюю роль в их создании играл и коммерческий успех. Видимо, к их созданию в первые годы пенсионерства Харламова подтолкнула нелёгкое положение в финансовом отношении - денег, высылаемых Академией своим пенсионерам, едва хватало на самый скромный образ жизни.

  

  

Харламов, подобно Каульбаху и Рафаэлю, стремился создать свой тип «головки». Это изображение в манере «тенебросо» темноволосой, темноглазой девочки или девушки (итальянского или цыганского вида), как правило, в фас или в три четверти, чаще всего погрудное.

Моделью Харламова в то время была одна из их дочерей четы Виардо, Марианна. Второй, и любимой моделью была одна из учениц Полины Виардо, впоследствии знаменитая певица Фелия Литвин, которая останется моделью Харламова на несколько десятилетий. Этот нежный и одухотворенный женский тип вытеснил на протяжении 1870-х годов более ранний, подчеркнуто этнографический тип, отчасти восходящий к Бонна.


Фелия Литвин
В конце 1870 - начале 1880-х Харламов, отдыхая на море в Вель-ле-Роз, познакомился с юной Франсуазой Жанной Шютц (Фелией Литвин), которая впоследствии стала одной из самых замечательных певиц своего времени. Харламов написал несколько ее портретов. Более удачен из них портрет, на котором певица изображена в красном платье и шляпе стоящей и опирающейся рукой на стул. В обоих портретах, как и в целом в 1900-х, манера письма художника становится более свободной.



Их дружба продолжалась вплоть до смерти художника. Завещание оставшегося холостым и не имев-
шего детей живописца указывает в качестве его единственной наследницы певицу Фелию Литвин, к которой Харламов относился как к дочери. Однако архив также бездетной Литвин рассредоточен


1870 - 1890
В 1875 году закончился срок пенсионерства Харламова, и в конце 1875 – в начале 1876 года он возвратился в Россию. Совет Академии предложил ему принять участие в живописных работах по оформлению храма Христа Спасителя в Москве. Но он отказался. Скорее всего, именно в это время он ездил повидать родных на родину, в Саратов. А к осени 1876 года художник снова уехал во Францию.

По возвращению он снял хорошую мастерскую на Place Pigalle в любимом Quartier des Artistes, и превратил ее в модное ателье в духе того времени.

В конце 1870 – начале 1880-х годов в творчестве Харламова появилась еще одна тема в салонном духе, которую можно условно назвать «Итальянцы эпохи Ренессанса». К числу лучших в этой серии относится картина «Музыкант-неаполитанец» (ГРМ). Здесь живописца явно интересует не внутренний мир модели, а лишь красота костюма и интерьера, которые он передает с мельчайшими подробностями и большим вкусом.

Как и многие «головки» середины 70-х – начала 80-х годов, эта картина исполнена в манере, близкой к «тенебросо».



Харламовское увлечение эпохой Ренессанса было мимолетным.


Последние годы
Вплоть до 1917 года Харламов продолжал выставляться у передвижников. Но пресса писала о нем очень редко, и отзывы были чаще негативными.

Первая мировая война принесла Харламову испытания. В самом начале войны, осенью 1914 года, когда столице Франции угрожали германские войска, художник вместе с Ф. Литвин уехал в Ниццу. Война, а позднее и Октябрьская революция 1917 года подорвали финансовое благополучие художника. Связи с Россией после революции оказались утраченными.

В первой половине 1920-х годов (около 1924 года) герцогиня Вандомская (принцесса Бельгийская) вместе с директором Академии художеств Полем Леоном организовали персональную выставку работ Харламова.

До начала 1920-х годов, хотя манера Харламова становилась более эскизной, его рука сохраняла уверенность. Словно размытые, очевидно выполненные слабеющей рукой изображения следует относить к самым последним годам жизни художника. Старость Харламов провел практически в одиночестве, так что мало кто обратил внимание на его кончину в квартире - мастерской на бульваре Рошешуар 57 бис.

Похоронен Харламов в Париже 13 апреля 1925 года на городском кладбище Пер-Лашез.

Он не был художником, определяющим пути развития русского искусства второй половины XIX века, но и он внес свой вклад в утверждение престижа русской живописи в Европе.




«Мечтательница»





«Портрет детей Павла Петровича Демидова»





«Лежащая крестьянская девочка»













«Мать и дитя»





«Темноволосая красавица»





«Сёстры»





«Сестры» 1888