Купаловский театр
     Стыдно сказать, но после реконструкции мы там еще не были. Ну вот, сходили наконец на «Паўлінку»:


    

 

     Где-то читал, что в обновленном зрительном зале стало тесно. Нет, расстояние между рядами немаленькое, никаких проблем:




     Стильное оформление:


     Мистические тени:


     Проблемы для зрителей, тем не менее, есть, и начинаются они за пределами зала. Неудобный подход к гардеробу, например: к одному окну стихийно выстраиваются три очереди с трех направлений. Как всегда, забыли, что женщинам на посещение туалета требуется больше времени, чем мужчинам - в результате и здесь, как везде, в Ж очереди, а в М свободно.
     Впрочем, о здании театра надо будет написать отдельно. А пока два слова о спектакле.
     Постановка классическая, 1944 года. Строго по тексту пьесы с одним только существенных отличием: хеппи-эндом, которого, если не ошибаюсь, в классической версии пятидесятых годов не было.. 
     В оригинале Степан говорил про Якима: «Каханенькія, родненькія, кіньце аб гэтым свінапасе гаварыць. Прыелася ўжо мне гутарка аб ім горш горкай рэдзькі. І ці гаманіце аб ім, ці не гаманіце - усё роўна нічога не выйдзе. Я ўжо яму даў дарогу». Смысл понятен: он настучал донёс на нежелательного кавалера дочери жандармам, так что «гэнага гада, гэнае плюгаўства за афішкі арыштавалі». Финал почти трагический - Павлинка впадает в неистовство: «Якімку арыштавалі! Маю зорачку ясную арыштавалі. (Дзіка.) Ха-ха-ха! Звяры сляпыя!!! (Як сноп, валіцца на зямлю)».
     А в спектакле всё кончается хорошо: приходит Яким Сорока и увозит Павлинку. Но в чем тогда смысл слов Степана: «Я ўжо яму даў дарогу»?
     Ну да ладно. Сходили, посмеялись, песни послушали:

Танцовала рыба з ракем,
А пятрушка з пастарнакем,
А цыбуля дзівовала,
Цо пятрушка танцовала.

А на печы, на лучыне,
Дзеўкі грошы палічылі;
Налічылі паўталера
Дый купілі кавалера.

(не знающим пьесы: первый куплет поёт пан Быковский, который говорит с деланным польским акцентом, второй - Павлинка на правильном белорусском). 
     И зрителей послушали. Пустаревичи принесли с ярмарки свежий слух: 
     Пранцісь. Ды як жа, вось-цо-да! Кажуць, пранцуз, пане дабрудзею, ідзе на Барысава па шапку і рукавіцы, што калісь там заставіў. Чатырыста тысяч войска з сабой вядзе і, собственно...
     Агата (перабіваючы з месца). Не чатырыста ты-сяч, а чатыры сотні тысячаў...
     Пранцісь. Глупства, глупства, пане дабрудзею. Усё роўна ідзе, вось-цо-да. Спранжыновы касцёл з сабой нясе, пане дабрудзею.
     Агата (з месца). Тудэма-сюдэма, не нясе, а на паветры, на машыне, што лётаюць, гэты касцёл вязе.
     И вот две дамы в перерыве вычисляют: когда война с Наполеоном была? в 1812? ну, во всяком случае, в первой половине девятнадцатого века, вот когда и действие пьесы происходит!
     Ладно. Надо и правда написать об истории здания, там много чего интересного вспомнить можно.