Руккола
Уже не в первый раз замечаю салат с рукколой невозможно испортить. Если приходишь в заведение первый раз, нужно брать салат с рукколой. Пока не подводила. Для того, чтобы омлет поднялся, его нужно накрыть герметичной крышкой. Вчера, во время киносеанса весьма трагического фильма "Тайная жизнь слов" девушка, сидевшая по соседству, постоянно смеялась. Особенно всю первую половину фильма, воспринимая тарантиновские диалоги как драму абсурда. Действительно, если отвлечься от трагического нарратива, диалоги со смещённым центром тяжести, воспринимаются достаточно комично. Это, собственно, и делает фильм, не испорченный "социально-политической" сценой. Мы решили с Олей, что для того, чтобы фильм состоялся, нужно просто взять и удалить одну эту сцену и тогда фильм можно будет назвать удавшимся. Датский фильм, продюссированный Альмадоваром, в котором все говорят по-английски.

Дело даже не в аутентичности о которой ты каждый раз вспоминаешь, когда вспоминаешь о том, что пить пиво из кружки, бутылки или банки - три разных вида удовольствия. Обстоятельства потребления неуловимым образом накладываются на содержание потребляемого. Ретроспектива Мэтью Барни в кёльнском Людвиге, куда ты приезжаешь из Парижа в гости к Парщикову и показ "Кримастеров" в обшарпанном зале Дома Кино с ментом при входе и многозначительными физами всезнающих критиков - две соврешенно разных текста. Зацепившись о фразу про то, что Москва делает любое культурное (в том числе) событие обыденным и сугубо служебным, словно бы покрывая его тослтым-толстым слоем невидимого пепла, Оля вела машину по Садовому (вверх от Курской к Павелецкой), рассуждая о том, что со всеми нами происходит. Мимо мелькала такая нарядная (из окна машины) столица. В машине было тепло, ароматизатор воздуха и хорошая музычка делали Москву неузнаваемо привлекательной.

Мне вот интересно, во всех ли видах искусства происходят сдвиги в их восприятии? Прочитав объявление о выставке Эрика Булатова в Третьяковской галерее на Крымском Валу, потянулся было к телефону, позвать Новичкова, с которым всегда на выставки ходим, сходить посмотреть, но потом подумал - ну, придём (как же неудобно стоит ЦДХ, и нужно дополнительное какое-то усилие чтобы до него добраться) по сентябрскому, значит, ветру и что? А там картины висят, просто картины, понимаешь, да? Которые не трогают. То есть, это очень красивое и правильное намерение - пойти на выставку и посмотреть, но для меня оно счерпывается самим поводом к прогулке до музея, раздеванием в гардеропе, рассматриванием католога. Всё, ты заходишь в залы и начинаешь скучать, разглядывать публику, выглядывать в окно (Церетелевский Петр в непосредственной близости), и публика будет много интереснее картин. Потому что про картины ты всё знаешь, а публика всё ещё способна тебя удивлять, хотя все типы посетителей уже давно расписаны и примерно оприходованы.

Аутентичности в оригиналах эпохи фотографической воспроизводимости уже не осталось, аура исчезла, тогда картинка в экспозиции и картинка в каталоге (на афише или в журнале) абсолютно равные меж собой вещи. Покраска стен и вид из окна меняюся, а артефакты не меняются и не несут в себе нового знания. Может быть, поэтому? А ещё потому, что твоё личное соучастие в висящем на этих стенах, сведено к минимуму. Мы немного оживляемся в ажиотации, когда возникает момент твоего личного участия - ты можешь эту картину купить, представить на стене своей квартиры, когда художник - твой товарищ. Вот почему вернисажи украшаются вином и угощениями - зажевывая бутерброд с сыром и запивая его кислым белым из пластикового стаканчика (куда оно перелито из бумажного квадратного пакета) ты буквально причищаешься экспозицией, зажёвываешь то, что выставлено.

И ещё важный момент восприятия связан с длительностью восприятия. Отчего так канают сериалы. Общение с артефактом (пассивным в факте своего существования) весьма и весьма кратковременно. В театре или в кино не происходит видимого (внешнего) кризиса, потому что ты оказываешься вовлечённым в действие зрителем. Действие окружает тебя со всех сторон и втягивает. Два часа как с куста. Два часа, после которых театр, существующий в режиме только здесь и сейчас улетучивается, уравниваясь в правах с фильмом, который, при желании, можно повторить, но который лично для тебя тоже ведь существует только здесь и сейчас. И спектакль и фильм оказываются вещью для одноразового использования, несмотря на базисное, фундаментальное расхождение в основании своего творения - кино в сути своей неизменно, а двух одинаковых, похожих друг на друга спектаклей нет и быть не может.

Когда я работал в театре завлитом, то у меня было такое специальное развлечение - по многу (больше чем несколько) раз смотреть одни и те же спектакли, улавливать разницу и кайфовать от этого. Специфическое развлечение, если учесть, что разница спектаклей не даёт тебе никакого нового знания, она даёт знание только о самом спектакле. Вот почему из всех видов современной художественной деятельности кризис, несмотря на всё обилие звучащей продукции, не оставляющей нас в тишине на на одно мгновение, минует разве что классическую музыку. Существуя параллельно тебе, вынесенная вовне, музыка сообщает тебе новое знание. Потому что она предельно абстрактна, ты крутишь-вертишь её как хочешь. И все крутят-вертят, сколько слушателей, столько, в сущности, и трактовок (чего нельзя сказать о спектакле или кинофильме, где нарративная и визуальная активность значительно сужают поле для маневра).

Однако же, когда ты часто ходишь в зал консерватории, становится очевидным: музыка оказывается столь действенным инструментом познания и удовольствия тогда, когда тебе удаётся превратить её в раму для своих собственных мыслей. ты сидишь, значит, слушаешь и начинаешь уноситься в сторону мысленных мыслей. Музыка здесь оказывается дождем, погодой, рамой для твоего собственного здесь-бытия, то есть, опять же таки, субстанцией вторичной и служебной. Она расступается перед тобой, как море перед Моисеем и обтекает тебя со всех сторон. Важно лишь намерение пойти в концертный зал, то есть, проделать весь путь причищения к обряду (дорога, гардероб, курилка), расчищающему поле для восприятия. То есть, в принципе, музыку можно точно так же слушать и дома, однако же только в концертом зале ты оказываешься в безальтернативном состоянии: есть только музыка и ничего более. Поэтому здесь, слушая, ты раздвигаешь музыку, а не что-то иное.

Да, длительность важна, потому что быстро живём и не успеваем концентрироваться. Новые движения вытесняют старые впечатления. Оля принесла мне первый сезон "Оставшихся в живых" на пяти дисках. Зная про увлечённость и тд. Но большого искуса не вышло: я не хочу проглотить сериал одним куском, не разжевывая. Смакование меня тоже не очень, если честно, волнует - ну, что можно смаковать в телевизионном сериале? Куда существеннее необходимость каждый вечер в 21.30 прилипать к телевизору, прерываться на рекламу, ложиться спать, удовлетворенным порцией будничного наркотика. Архитепическое "продолжение следует", включенное в моё повседневное - вот что оказывается здесь важнее всего. То есть, тот же самый ритуал, растянутый во времени.

Именно поэтому я и решил побрить голову налысо.