След художника неистребим...

Снова я за свой ябедник. Хранится в нём страница из «Литературной газеты» от 21 октября 1987 года со статьёй Сабова Александра Дмитриевича (1941) «Неясная поляна», цитатами из которой перемежаю текст.

«Осенью 1960 года, собравшись с друзьями в турпоход на Оку, я впервые очутился на подмосковной станции «Пушкино». По бокам вокзала высились двухэтажные станционные сторожки. Та, что с московской стороны, была обнесена штакетником вместе с хилым фанерным сараем, Первый этаж - четыре на четыре - служил складом для инвентаря. Второй вмещал семью в шесть-восемь душ, по-разному в разные времена.

Ночной сторож станционного пакгауза Иван Михайлович Никифоров по характеру своей ра6оты в спальном месте наверху не нуждался, днем же он отсыпался а сарайчике, куда втиснулись лежанка и столик и где ютились кот и дворняга, работавшая сторожевым псом.

Но не только местожительства, даже имени я в ту пору не знал.

Никифоров Иван Михайлович (Россия, 1897-1971)



«Сегодня первое сентября, и погода тоже засентябрила» - написано в его «Книге в семьсот страниц». И в жизни Никифорова настала эта пора. Ему не следовало мешать. А к поездам он уже привык. Одиннадцать лет совершенно один без критиков, без судей, в одиночку он постиг высший закон искусства — оно может заблуждаться, но не смеет лгать.

Итак, он родился 29 августа 1897 года в селе Монаково недалеко от бывшей уездной Вереи Московской губернии в большой крестьянской семье. К одиннадцати годам окончил два класса церковноприходской школы и был отдан в Москву учеником к кондитеру. Работа была тяжелая. Учеников поднимали ни свет ни заря носить воду и дрова, а потом обкатывать горячие карамельные заготовки. Пару раз обварился и ушел к шорнику: шил кошельки, женские сумочки и конскую сбрую. Окунулся в мрачную бездну Хитрова рынка и только чудом не сгинул в его шевелящейся гнилой яме. Был разнорабочим в магазине.



«Первая варка конфет на фабрике Сан-Ривал и первая затрещина от мастера Ляпина-Баламута.
Горячую конфетную массу тянули вручную. Сжег все руки. Ушел».






«Встреча с дядей Андреем на Хитровом рынке. У шинка «сгадывал» он с кем-то на «лампадочку».
Обманным путем заманил меня он на Хитровку, как в пучину. Обобрал меня».




«Ушел с Хитровки, поступил грузчиком в магазин мешки таскать».

Когда в 1914 году взорвалась Первая мировая война, ему едва исполнилось семнадцать лет. Из Вереи его призвали, как тогда говорили, «на германскую». Отшагав солдатом в пехоте мировую, отвоевав на Украине в Красной армии артиллеристом, а затем бойцом батальона ВЧК всю гражданскую, вернулся в 1920-х годах в свое родное село. Здесь он активно включился в коллективизацию, по грамотности – умел писать – был даже председателем колхоза. Об этом времени — рисунки-воспоминания «Подкараулили завхоза и темную сделали» и «общее собрание колхозников в 1935 году».



Сеяльщики прячут семенной ячмень в лесу

Женился, родились дети. Едва создав колхоз в родном селе, Никифоров ушел в Москву в поисках лучшей доли. Поступил на завод. Трудился исправно, но однажды опоздал на работу и невзначай попал под свежий указ. До суда дело не дошло, но был уволен и смог устроиться грузчиком лишь в Подмосковье на станции Пушкино.





С началом Великой Отечественной войны работы на станции значительно прибавилось. Днем и ночью шла активная эвакуация на восток страны государственного имущества. В 1942-м при погрузке оборудования для отправки в тыл на него упал станок: перелом позвоночника, И на том кончилась первая жизнь Ивана Михайловича.











Когда Иван Михайлович открыл глаза, выяснилось, что фронт уже на Курской дуге, что вместо общежития Никифоров попал в жел.дор.бопьницу и что сегодня у него жар 39.8°. Все это тоже запечатлено на одном из его рисунков. Так началась вторая жизнь Никифорова, продолжавшаяся до самой пенсии: «южный блок», грохот поездов, пакгауз по ночам, переезд семьи из подмосковной деревни: жена, три дочери, сын. Появились внуки. Внуки пошли в школу, дед вышел на пенсию. Теперь, с выходом на пенсию, Ивану Михайловичу предстояло в сарачике-кабинете и дневать, и ночевать, и творить — еще не сколько лет.

Взявшись за перо и кисть, Никифоров был уже больной и страждущий старик. Истекал двадцатый год его жизни в «южном блоке», когда, судя по воспоминанию №21 из его книги, товарищ Фёдоров из горисполкома взялся хлопотать ему квартиру. И вот в 1960 году, шестидесяти трех лет от роду, попав под отселение из общежития железнодорожных рабочих, получил двухкомнатную квартиру № 15 в доме № 5 по Московскому проспекту в Пушкино.

«А пошел на пенсию, скучно без дела сидеть, сложа руки. Стал брать в библиотеке книги, читать, и как-то задумалось самому что-нибудь написать, Я и занялся писать повесть, жизнь одного мне знакомого человека... Кое-что придумал к этому. Иногда ко мне заходила внучка. Она записалась в кружок рисования. А ей помогал рисовать сначала цветными карандашами, а потом и красками, акварелью... Она перешла в шестой класс, бросила посещал кружок и забросила краски, видно, ей надоело это рисование, принесла мне, оставила краски и сказала: «деда, у тебя лучше моего получается, ты и рисуй от нечего делать, теперь ты не сторожишь». Я краски взял у нее и подумал: «Они и вправду пригодятся мне. Ведь книги иллюстрируют картинами; так и я сделаю к своей повести, буду рисовать картинки...» 3а два года я написал эту книгу в семьсот страниц и к ней иллюстраций более ста картин. И с этим я не успокоился. Я начал другую книгу писать... И к этой книге я тоже написал иллюстрации, много картин...






Никифоров Иван Михайлович (Россия, 1897-1971) «В сарае (У себя дома)»




«Страсть, хотелось поговорить с художником, знающим рисование. Я еще никому не говорил и не показывал свое творение. И все-таки я набрался смелости и все подробно рассказал художнику Андрушкевичу. Я ему принес показать и оставил все у него, и договорился он со мной, что буду нарисованную картину ему приносить; и так продолжалось почти все время. Вот, кажется, и все мое похождение — творение краткое. К этому еще и рисунки будут».


Пенсии ему шло тридцать рублей, а расходы росли. На весь город была одна лошадь, старый кавалерист не мог теперь прожить без нее дня - ему нужна стала натура! Еще мучительней было доставать обои и краски. Все же как то устраивалось и это: доставал, писал... Но кому, куда, зачем?

Надо сказать и о том, что творчество проходило на фоне бытовых невзгод: маленькая пенсия, непонимание и даже противодействие родных (жена сожгла роман и много рисунков). Но это не мешало ему работать хотя бы на уголке кухонного стола или на подоконнике. Чтобы понять эту горестную ситуацию творчества, нужно не забывать, что Никифоров начал работать с красками в 63 года, что был он инвалид с искалеченным позвоночником, что сам процесс создания иллюстраций был очень трудоемким и необычным.

Художник-самоучка копировал свои же карандашные наброски для последующей их раскраски. Первоначально пытался переводить наброски через копирку. Но оста¬вались жирные пятна, пачкалась бумага. Тогда он придумал свой способ копирования. Брал два одинаковых листа бумаги. На одном, черновом, прорисовывал карандашом всю будущую композицию — дома, церкви, деревья, контуры толпы, разрабатывая все изображение до самых мелких деталей. Затем затушевывал его обратную сторону мягким карандашом. Снова переворачивал черновик, подкладывал под него второй, чистый лист бумаги и обводил контуры своего рисунка-заготовки твердым карандашом. На чистовике, таким образом, получалась копия без копирки, которую и раскрашивал художник акварелью или гуашью.



Никифоров Иван Михайлович (Россия, 1897-1971) «Автопортрет»




Никифоров Иван Михайлович (Россия, 1897-1971) «Гуляние на ярмарке. Балаган»




Никифоров Иван Михайлович (Россия, 1897-1971) «Широкая Масленица»

Но все это произошло уже с переездом в новый дом. На одной лестничной площадке с ним, оказалось, живет профессиональный художник, график Владимир Ильич Андрушкевич. Так они друг друга и открыли.

Наметанным глазом художника-профессионала Андрушкевич увидел в нехитрых работах подлинный феномен народной культуры, а Иван Михайлович вдруг обрел поводыря в сложном лабиринте профессионального искусства.
«В качестве рабочего места Иван Михайлович облюбовал подоконник. Когда закрывалась дверь за последним из домочадцев, он доставал из-под шкафа коробку с карандашами, красками и кистями, початый рулончик обоев и начинал колдовать», – рассказал Владимир Ильич.

Обычно, Иван Михайлович корпел над картинкой весь день, а к вечеру часто еще влажную работу он приносил Владимиру Ильичу. Он таким образом стал свидетелем создания и первым зрителем акварелей «Конка на Трубной», «Ношение чудотворного Николая-угодника», «Красные кавалеристы» «Бой с белоказаками», «Молотьба» и еще многих других работ. Некоторые мотивы он исполнял в двух, а то и в трех совершенно разных вариантах. Однажды, принимая из рук Ивана Михайловича акварель «Свадьба», Андрушкевич спросил, имея в виду изображенных на бумаге людей: «Чего они у тебя наклонены?» «Так они же боком», – последовал ответ.



Никифоров Иван Михайлович (Россия, 1897-1971) «Мельница»




Никифоров Иван Михайлович (Россия, 1897-1971) «Красная площадь. 1918 год»

Постепенно набралось несколько десятков картинок, и Андрушкевич развесил его работы в малом зале пушкинского Дома культуры вместе с работами других самодеятельных художников района. «Акварели Ивана Михайловича составили целую стену. Посетители выставки отдавали явное предпочтение им, внимательно рассматривая реалистические детали картинок», – вспоминал Владимир Ильич.

Появились поклонники, и, понимая, что эдак стариковы творения раздергают кто куда, Андрушкевич взял над ним твердое шефство. Он устроил Никифорову две поездки в дом творчества художников, но работалось ему там хуже, чем на кухне - рисуешь, а из-за спины глядят, и просят подарить. В 1967 году три картины послали на выставку художников-любителей в Париж — вернулись с дипломами. Пришла слава. Оказалось, что она обременительна. Почему?


Режиссер Вячеслав Орехов, приметивший художника с первой выставки, стал снимать о нем свою дипломную ленту. Однажды старик принес ему свою «книгу в семьсот страниц»:
- Сохрани, может, кто и прочитает когда. А то у меня забирают все подряд.
- А у кого другой роман, «Фальшивомонетчики»?
- У Андрушкевича. Это же литература с живописью пополам...
- А «Другой роман»?
- Редакция пушкинской районной газеты взяла его почитать и потеряла...
- Потеряла?!
- Так говорят...

В конце 1960-х состояние здоровья Ивана Михайловича стало ухудшаться. У него ослабло зрение, появилась предательская дрожь в правой руке, так что приходилось придерживать ее левой. Попытки лечиться ситуацию не изменили – болезнь прогрессировала. Все чаще Иван Михайлович выходил из дома и неторопливо шел почти через весь город на вокзальную площадь. На скамеечке в сквере, облокотившись на палку, подолгу сидел, тяжело вздыхая. Однажды сильно разволновался, когда на его глазах ломали бульдозером деревянный дом, расчищая площадку для очередной новостройки. Дом скрипел, стонал, гудел, выл, становился на дыбы и, наконец, обессиленный рухнул, превратившись в бесформенную груду мусора.





Осенью 1971 года Ивану Михайловичу пришлось лечь в пристанционную больницу. А 4 декабря 1971 года его не стало. Он всего несколько недель не дожил до персональной выставки своих картин, устроенной в Центральном Доме литераторов.

Уже нет сарайчика-кабинета: а все остальное осталось, как было или почти так...

В. И. Андрушкевич некоторое время хранил работы И. М. Никифорова у себя в московской мастерской, а затем передал их – все 80 – в Суздальский музей народного творчества.



Никифоров Иван Михайлович (Россия, 1897-1971) «Сватовство»




Никифоров Иван Михайлович (Россия, 1897-1971) «Венчание»




Никифоров Иван Михайлович (Россия, 1897-1971) «Венчание»




Никифоров Иван Михайлович (Россия, 1897-1971) «Едут расписываться»




Никифоров Иван Михайлович (Россия, 1897-1971) «Свадьба» 1970




Никифоров Иван Михайлович (Россия, 1897-1971) «Свадьба» 1960-е