возлюбленные святые
Велик Господь во святых своих!

Не знаю, за что лично бы я держался, и цеплялся, и поддерживался, и утешался (в конкретике) в жизни - не будь божественных Григория Богослова, Максима Исповедника, Василия Великого, Иоанна Златоуста, Исаака Сирина (список не обрывается)...

В ранней юности, когда я болтался по немецкой (с французской, и Ламетри даже затесался) философии вперемежку с древнегреческой (и Сократ, и Сенека и др.), были и попытки разобраться в бреде Блаватской (Безант ей фору даст) и Рерих - душа терзалась, не находила покоя, мучилась (муки рождения?).

Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает. (1-е Коринфянам, 10, 23)
Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною. (1-е Коринфянам, 6, 12)
Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, (К Ефесянам, 6, 11)

Но когда нырнул в свв. Отцов - сердце успокоилось (родилось!), и так хорошо (внутренне) стало. И по сей день. Кстати, (чуть меньше) люблю и Кузанского, и Паскаля (сердце его подкупает).

Вот Григорий Богослов по поводу любомудрия -

"...Особенно же не будет для нас трудно с терпением переносить бедствия, и стать выше многих во время скорби; если размыслим, что обещали мы Богу и на что надеялись, когда вступали в философскую жизнь. Богатства ли? Веселостей ли? Благоденствия ли в сей жизни? Или противного сему: скорбей, злостраданий, тесноты, того, чтобы все переносить, все терпеть в упование на будущие блага? Знаю, что сего, а не первого ожидали мы. Поэтому боюсь, не нарушаем ли заветов своих с Богом, когда одно иметь домогаемся, а на другое надеемся. Не будем же отказываться от своей купли; понесем одно, чтобы сподобиться другого. Нам причинили скорбь ненавистники? А мы соблюдем душу от раболепства перед страстями. Через сие одержим вверх над оскорбившими. [...] Я уверен, что души святых видят дела наши. А паче всего и прежде всего рассудим то, что неуместно как философствовать без нужды, так в страданиях оказываться немудрыми и не служить для других образцом и благодарности в благодушии, и терпения в горе..."
(215 (201) Письмо к Фекле.)

"Что для нас страшно? Ничто, кроме уклонения от Бога и божественного. А прочее, как Бог управит, так да и будет! Устраивает ли Он дела наши оружии правды десными и милостивыми или шуими (2 Кор.6,7) и тяжкими для нас; причины тому знает Домостроитель жизни нашей. А мы будем бояться единственно того, чтобы не потерпеть чего-либо противного любомудрию. Кормили мы нищих, упражнялись в братолюбии, услаждались псалмопениями пока сие было можно. А если отнята эта возможность, посвятим себя другому роду любомудрия. Благодать не скудна. Изберем уединение, жизнь созерцательную, станем очищать ум божественными видениями; а это, может быть, еще выше, нежели перечисленное прежде. Но мы поступаем не так; как только не удается одно, думаем, что уже лишились всего. Нет, всмотримся не осталось ли для нас еще какой благой надежды. И не допустим, чтобы с нами случилось то же, что бывает с молодыми конями, которые, не свыкнувшись со страхом, свирепеют при всяком шуме и сбрасывают с себя всадников." (203 (213) Письмо к Сакердоту)