|
|
Пишет ivanov_petrov (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} ivanov_petrov)@ 2009-11-09 12:10:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Не в том дело, что скончался, а - что оставил
Обильно умирают разные люди. Знакомые по именам, или по ЖЖ. Это, в общем, понятно - начинает осыпаться поколение, и первыми уходят люди годами десятью-пятнадцатью старше, когда-то известные "звезды", теперь - первые, про кого узнаешь с пониманием: этот свой, я его тридцать лет назад слышал...
А тут был текст про Леви-Стросса, я напомню:
http://banshur69.livejournal.com/104737.h
"...Он был, конечно, философом, а не ученым. Философом наивным, добрым, идеалистичным в своей эйфории по поводу дикарских обществ. Такой немножечко руссоист, немножечко опоязовец. Все повторяют одну и ту же его фразу про то, что "или двадцать первый век будет веком гуманитарных наук, или его не будет вовсе". Ерунда! Вовсе не будет людей, которые живут сейчас. Вот был Леви-Стросс - и нет Леви-Стросса. Смерти все равно, сколько ты там лет жил, она в любом случае придет и свое возьмет. Гуманитарные науки останутся где и были, а двадцать первый век никуда не денется - сменится двадцать вторым, потому что у человечества есть коллективный инстинкт самосохранения. Придумают люди что-нибудь, чтобы сохраниться как виду. Остальные его высказывания столь же пафосны и неглубоки, как и это.
Лет 20 назад я стал читать Леви-Стросса, чтобы применить его методику к изучению раннегосударственных цивилизаций. С полным знанием дела могу сказать: неприменима! Можно очень долго искать у шумеров, вавилонян, древних арабов, хеттов бинарные оппозиции - и черта лысого, как говорится, найдешь. Вполне возможно, что схемы Леви-Стросса применяются к некоторым специфическим бесписьменным обществам Латинской Америки и Африки, но как только мы переходим к развитому письменному обществу - там весь структурализм заканчивается. Почему же он заканчивается? Думаю, что по одной простой причине. Когда мы опрашиваем примитивно живущих людей, неспособных самостоятельно выстроить паттерны своего сознания, мы неизбежно запихиваем сообщаемые факты в те ячейки, которые подсовывает нам наше собственное сознание. То есть, кассу с кармашками создает этнолог, а карточки в этой кассе туземные. Когда же мы читаем тексты древних народов, то испытываем серьезное влияние чужого сознания, непохожего сознания, и это сильно затрудняет нашу классификацию элементов письменной культуры. А значит - затрудняет и навязывание конструкций нашего сознания объекту исследования. Следовательно, нужно рассматривать работу любого этнолога как наполовину творческую, не говоря уже об абсолютном творчестве литературоведов-структуралистов, произвольно комбинировавших элементы строения текста в угоду своим теориям.
В этом нет ничего плохого. Мы просто должны отвести Леви-Строссу место в той же компании, где уже разместились Шкловский и Бахтин, Фрейденберг и Гумилев. Он мыслитель, использовавший научные факты и методы для построения собственной картины мира. Эта картина со временем превратилась в произведение искусства, которым можно любоваться. Но в качестве исследовательского инструмента науки она неприменима. Достоевского нельзя изучать по Бахтину, но его возможно осмыслить через Бахтина. Аналогично Льва Толстого нельзя изучать по книгам Шкловского, но осмыслить Толстого через Шкловского - чрезвычайно интересная философско-культурологическая процедура.
Что же останется от Леви-Стросса? Останется всё. Потому что открытия ученого перекрываются коллегами, издания филологов переиздаются, полевые сведения этнологов исправляются и дополняются. А философская теория остается такой же, какой и была. И продолжает изучаться в своем первоначальном виде, а затем переосмысляется новыми поколениями философов. Ибо, как уже сказано, философская картина мира является законченным произведением искусства. Так что пожизненному счастливчику Леви-Строссу повезло и второй раз: после ста лет безбедной и интересной жизни его ожидает вечность. Одна, но зато какая!"
--------------------------
Мне что кажется. Не в том дело, что "осудили" и "зря работал", или наоборот - признали: молодец. Всё, все молодцы и не-молодцы, все оценки более не важны для человека. Но от некоторых остается след, который вообще не связан с деталями биографии: след работы и мысли. Высказанные идеи. Не важно, когда именно родился, как жил последние 40 лет и от чего именно умер - под машиной, от гриппа или инсульта. Но о человеке можно рассказывать, говоря только о его идеях - как рассказывал о своих героях Койре http://ivanov-petrov.livejournal.com/12
Хоть в 16 веке, а хоть в 21. Он что-то сделал, разного масштаба, и теперь люди будут соотноситься с этим: кому-то помогает, кому-то лишнее. Нормально. А иные люди - я не знаю, что они сделали в масштабе Леви-Стросса. Но они тоже... Они тоже.
Обильно умирают разные люди. Знакомые по именам, или по ЖЖ. Это, в общем, понятно - начинает осыпаться поколение, и первыми уходят люди годами десятью-пятнадцатью старше, когда-то известные "звезды", теперь - первые, про кого узнаешь с пониманием: этот свой, я его тридцать лет назад слышал...
А тут был текст про Леви-Стросса, я напомню:
http://banshur69.livejournal.com/104737.h
"...Он был, конечно, философом, а не ученым. Философом наивным, добрым, идеалистичным в своей эйфории по поводу дикарских обществ. Такой немножечко руссоист, немножечко опоязовец. Все повторяют одну и ту же его фразу про то, что "или двадцать первый век будет веком гуманитарных наук, или его не будет вовсе". Ерунда! Вовсе не будет людей, которые живут сейчас. Вот был Леви-Стросс - и нет Леви-Стросса. Смерти все равно, сколько ты там лет жил, она в любом случае придет и свое возьмет. Гуманитарные науки останутся где и были, а двадцать первый век никуда не денется - сменится двадцать вторым, потому что у человечества есть коллективный инстинкт самосохранения. Придумают люди что-нибудь, чтобы сохраниться как виду. Остальные его высказывания столь же пафосны и неглубоки, как и это.
Лет 20 назад я стал читать Леви-Стросса, чтобы применить его методику к изучению раннегосударственных цивилизаций. С полным знанием дела могу сказать: неприменима! Можно очень долго искать у шумеров, вавилонян, древних арабов, хеттов бинарные оппозиции - и черта лысого, как говорится, найдешь. Вполне возможно, что схемы Леви-Стросса применяются к некоторым специфическим бесписьменным обществам Латинской Америки и Африки, но как только мы переходим к развитому письменному обществу - там весь структурализм заканчивается. Почему же он заканчивается? Думаю, что по одной простой причине. Когда мы опрашиваем примитивно живущих людей, неспособных самостоятельно выстроить паттерны своего сознания, мы неизбежно запихиваем сообщаемые факты в те ячейки, которые подсовывает нам наше собственное сознание. То есть, кассу с кармашками создает этнолог, а карточки в этой кассе туземные. Когда же мы читаем тексты древних народов, то испытываем серьезное влияние чужого сознания, непохожего сознания, и это сильно затрудняет нашу классификацию элементов письменной культуры. А значит - затрудняет и навязывание конструкций нашего сознания объекту исследования. Следовательно, нужно рассматривать работу любого этнолога как наполовину творческую, не говоря уже об абсолютном творчестве литературоведов-структуралистов, произвольно комбинировавших элементы строения текста в угоду своим теориям.
В этом нет ничего плохого. Мы просто должны отвести Леви-Строссу место в той же компании, где уже разместились Шкловский и Бахтин, Фрейденберг и Гумилев. Он мыслитель, использовавший научные факты и методы для построения собственной картины мира. Эта картина со временем превратилась в произведение искусства, которым можно любоваться. Но в качестве исследовательского инструмента науки она неприменима. Достоевского нельзя изучать по Бахтину, но его возможно осмыслить через Бахтина. Аналогично Льва Толстого нельзя изучать по книгам Шкловского, но осмыслить Толстого через Шкловского - чрезвычайно интересная философско-культурологическая процедура.
Что же останется от Леви-Стросса? Останется всё. Потому что открытия ученого перекрываются коллегами, издания филологов переиздаются, полевые сведения этнологов исправляются и дополняются. А философская теория остается такой же, какой и была. И продолжает изучаться в своем первоначальном виде, а затем переосмысляется новыми поколениями философов. Ибо, как уже сказано, философская картина мира является законченным произведением искусства. Так что пожизненному счастливчику Леви-Строссу повезло и второй раз: после ста лет безбедной и интересной жизни его ожидает вечность. Одна, но зато какая!"
--------------------------
Мне что кажется. Не в том дело, что "осудили" и "зря работал", или наоборот - признали: молодец. Всё, все молодцы и не-молодцы, все оценки более не важны для человека. Но от некоторых остается след, который вообще не связан с деталями биографии: след работы и мысли. Высказанные идеи. Не важно, когда именно родился, как жил последние 40 лет и от чего именно умер - под машиной, от гриппа или инсульта. Но о человеке можно рассказывать, говоря только о его идеях - как рассказывал о своих героях Койре http://ivanov-petrov.livejournal.com/12
Хоть в 16 веке, а хоть в 21. Он что-то сделал, разного масштаба, и теперь люди будут соотноситься с этим: кому-то помогает, кому-то лишнее. Нормально. А иные люди - я не знаю, что они сделали в масштабе Леви-Стросса. Но они тоже... Они тоже.
