Парк Гуэль

Барселон было несколько. Точнее, четыре - по числу моих приездов сюда и исторических эпох за отчетный период.
Съездить в Барселону это как роман написать - примерно такое же подведение итогов.
Просто романы не все пишут, а итоги подводить надо всем.

Судя по количеству туристов сегодня на Площади Каталонии, затем в Парке Гуэль и в магазинах все только и делают, что подводят итоги и рассчитываются с прошлым.

В Гуэль я поехал нехотя, лишь оттого, что прекрасная погода и понедельник, все другие [плановые] места закрыты.
К тому же хотелось отметить окончание курса лечения, начатого еще в январе: сегодня я выпил последнюю таблетку от контрактуры.

Но раз уж выпало сегодня туда, значит, следует посвятить день прошлому, одному, другому и третьему. Наползающим друг на друга точно времена года (теперь выходит я их все тут застал). Как сны.

Некстати о снах. Они в Бсн снятся весьма цельные, нарративно связанные. И не развеиваются при пробуждении, но, так как есть сюжет, мгновенно костенеют и еще некоторое время пытаются длиться. Под утро я пытался устроиться в газету "Культура" и наводил порядки в российском законодательстве в сторону упрощения всех правил и снятия большинства запретов.

От Каталунии поехал на 24-м автобусе до Парка Гуэль. Рядом всю дорогу, во весь голос чирикали чернявые чики. Я настраивался на "бал воспоминаний", вспоминая свой первый Гуэль, свой второй Гуэль, осенний и пустой.

Мысленно я уже сидел на волнообразной скамейке, разукрашенной мозаикой из битой плитки и глядя на лучшую панораму города, делал запись, одухотворенную местными запахами, примерно такую (от первоначального замысла сделать ее в виде письма я почти сразу отказался):

Весна начинается именно (и из) парка Гуэль, где многолетние эвкалипты, точно ароматические палочки вспахивают кислородные поля, смешивая свои квинтэссенции с пыльцой магнолий. Собственный аромат Барселоны меньше всего зависит от сущностей искусственного происхождения и начинается если замедлить шаг или остановиться. Запах города нужно искать внутри себя, на тропе воспоминаний. Меньше всего он похож на смесь жареной рыбки и пляжного крема для (или от) загара.

В первый раз я попал в Гуэль через самый левый вход (мы путешествовали на машине).
Лет через десять мы зашли в парк через главный вход, так как шли пешком от ближайшей станции метро, а его найти проще всего. Помню каскад пустых эскалаторов на узкой и весьма крутой улице.
24-ой привез меня к самому правому входу, что означало новый извод старой темы.

Элегическая эрекция разбилась мгновенно, стоило выйти на площадку, забитую стадом экскурсионных автобусов, сошедших сюда на водопой со всего, понимаешь, мира.
Первая тургруппа, на которую случайно упал мой наметанный глаз, была сплошь в парандже. Вторая, почему-то, тоже.

Входные билеты не спрашивали, что обеспокоило еще сильнее.
Худшее подтвердилось мгновенно: все аллеи и террасы парка, особенно в центральной его, "регулярной" части были забиты туристами всех рас и фасонов.

На мгновение мне даже показалось, что все мы - мухи, слетевшиеся на сладковатый запах гнили и декадентского разложения, который источает фаянс битой посуды центральной балюстрады. И хотя кусты жасмина цвели, а эвкалипты пахли, песчаное покрытие площадок накрывает начало весеннего благоухания едва ли не тучей.

Да, разумеется, ни одного "чистого", то есть, открыточного кадра сделать невозможно. Пыточная толпа сама каждой своей микрочастицей старается найти такой ракурс, чтобы исключить из рамки всех человеков.
Все друг другу мешают улавливать бессмысленную красоту, вот и я со злорадством осознаю, что отныне буду жить своим толоконным лбом в чужих фотоальбомах.

Я даже растерялся на пару минут, сев у провала. Какие уж тут записи, какие воспоминания? Следи за собой и карманами!

Но перестроился, ведь, я тоже весьма быстро. Буквально на ходу. Тем более, что моя фотографическая метода, ныне любезная многим, вырабатывалась в схожих условиях музейной ажитации. Ибо если условную Мону Лизу нельзя зафиксировать без японцев, снимай японцев, а не Мону Лизу. Превращай недостаток в достоинство. В прием.

Позже, поднимаясь на последний этаж самого крупного в городе универмага El corte ingles на Каталунии, куда в прошлый приезд мы повадились не столько за пастой болоньезе, сколько за залом с едой для курильщиков и видом на окоем.
Нужно ли говорить, что теперь я не курю, (пожалуй, это первая Барселона без капли никотина), за окном стемнело. Только старушки с розовыми, а то грозно бордовыми кудряшками и крошечными чашечками кофе в руках здесь все те же.

Так что обедал я в другом кафе, лишенном каких бы то ни было воспоминаний на самом берегу бульвара. Сел к окну передом, к залу лысиной и смотрел на нескончаемый порок туристов. Их тут было не меньше чем днем в Парке, а то и больше.

Но сейчас я сидел, а люди, отгороженные витриной, бежали.
Думаю, что некоторые из них, сидя в кондитерской или баре на Грасии, могли видеть меня, озверело несущегося в метро или на автобус.
Однако, теперь сидел я, а не они. А они бегали, мгновенно исчезая с радара. Как песчинки. Как секунды. Как минуты.
Как все те многочисленные изменения, которые наслаиваются друг на дружку, делая предыдущие Барселоны невозможными. И, следовательно, законченными.

Крайне простое, но поразительное в наглядности зрелище, не требующее даже ускоренной перемотки: люди идут мимо витрины, бегут, парами и поодиночке, курят или выгуливают детей. Или собак. Катят коляски. Размахивают пакетами или руками. Просят милостыню. И с каждым таким персонажем улица эта, а вместе с ней город, вне зависимости тут ты или еще пока дома, видишь толпу или спишь с открытыми глазами, сдвигается на один крохотный шажок вбок.
Не в сторону моря, не в сторону гор, но внутрь себя, наслаивая людей, точно воспоминания, друг на дружку.

Вот для чего мы нужны ему, а он нам - снова и снова чертить, заполняя контурные карты мгновенных изменений, путь ежесекундного становления.
Каталонцы не тупо выдаивают культурное наследие, доставшееся им от предков, как это было бы в России, выжимающей приданное до последней капли, но развивают его, совершенствуют.

Про стройку Саграда Фамилия знают все, но ведь и парк Гуэль развивают, наращивая сталактиты и сталагмиты новых галерей в бельэтаже. Люди приезжают поглазеть на эти чудеса, постепенно перестающие быть чудесами, вот и я понаехал, сижу, в себе ковыряюсь.

Точнее, бегу в сторону площади Ангелов. Там, на углу, возле СССВ и недалеко от Контемпорария открыт "наш" Кампер.
Несмотря на то, что сегодня я уже был в одном (в самом начале Грасии, возле автобусной остановки 24-го), а на днях, с ВМ в другом на той же улице - по соседству с Педрерой, я решил пойти именно в этот, мемориальный.
Должен же день воспоминаний пересечься с прошлым хотя бы в одной точке!

По дороге я был почти уверен, что магазин закрыли или перепрофилировали, что кажется не только логичным, но и, отчего-то, справедливым. Однако, салон жив, открыт, горит витринами.

Перед входом я замечаю трех стриженных фриков в кожаных курточках, точно из совсем уже нарочитого арт-хаусного фильма. Один под два метра на высоченны платформах, два других, с пирсингом везде, где только можно, точно из ларца, одинакового роста, выглядят на фоне дылды совсем уже малышами.

Мазнув, мимоходом, взглядом по троице братьев по одной Солнечной системе, углубляюсь в салон, разглядывать "что-нибудь более-менее консервативное, но без занудства", перебираю образцы, напряженно ДУМАЮ. Выбираю. Даже голова заболела.

Троица же, напомаженная и пахнущая целым косметическим салоном, водружается в центр магазина, выбирая дылде новые шузики. Полностью, на законном основании, завладевая вниманием продавщицы-мулатки и ее напарника в фирменном переднике.
Ну, да, геи же любят покупать и покупки, поэтому продавцы фирменных салонов любят геев и их покупательную возможность.

Значит, мизансцена такая. В центре мироздания магазина стоит группа переухоженных парней, во внимании которых купается мулатка, а по краям этой солнечной системы, угрюмый как какой-нибудь Нептун-плутон осторожно и сиротливо трогает кожаные задники туфель одинокий турист из России, очевидно чужой на этом празднике жизни. Столь же очевидно тяготящийся своей зажатостью да неловкостью. Угловатостью лишнего веса etc.

Два мира - два Шапиро в одной, самой что ни на есть непосредственной близи. Хотя, при этом, более далекие в инаковости чем китайцы. Чем туристки в парандже. Не сойтись никогда, такие уж они ДРУГИЕ. Ничего общего.
Чтобы окончательно закрепить эту аксиому в сознании, смотрю как дылда выбирает себе новые колодки.
Перевожу взгляд на его друзей, активно помогающих сделать товарищу правильный выбор и мгновенно узнаю одного из коротышей.

Для красоты финала я должен узнать в переуваженной барселонской орхидее, ну, скажем, однокурсника или, еще круче, однополчанина. Или приятеля по спортивной секции из школьных времен.

Реальность, однако, в этот раз, гораздо прямолинейнее. Ей тут, в нуге и в неге, некогда манипулировать пластами глубокого залегания и берет она лишь то, что сверху лежало. Совсем где-то вблизи. Совсем уже как ризома.

Короче, в одном из покупателей в Кампере оказывается мой не взаимный (!) френд (!!!) из Инстаграмма (!!!!), которого я зафрендил давным-давно, уже не помню когда. В недрах России. Совершенно случайно. Заинтересовавшись тем, как этот совершенно незнакомый мне человек, работающий с фирмой Шанель, экспериментирует со своим лицом. Постоянно меняя его с помощью косметики.

То есть, когда я его зафрендил (кажется, перед новым годом, на Урале), у него был проект с Шанель и меня заинтересовали проекты рекламной компании, которую он постоянно постил.
Затем пошли эксперименты с мейк-апом и лицо примелькалось. Вот почему примелькалось. Стало знакомым.

С помощью красок и кисточек человек рисует себе ДРУГУЮ жизнь. Каждый раз ДРУГУЮ. При этом оставаясь самим собой. Прежним.

Я ведь никогда ничего специально о нем не думал. Но, поди ж ты, паренек оказался, против всех ожиданий (каких?) мелким. С обиженной детской складкой на губах.

Не такой, следовательно, потусторонний. Мизансцена мгновенно изменила смысл; благодаря узнаванию (читай, работе ума) вот уже и Сатурн-Плутон оказывается центром мироздания, устанавливая собственные связи между событиями и людьми.

Я ничего не сказал Рафаэлю, родившемуся в Неаполе, да и чтобы, косноязычный, я мог ему объяснить? Мыкать и телиться... Инстаграмм-шминстограмм... Я ведь даже никнейма его не помнил. Он ведь даже на меня не подписан. Залез в Инстаграм - точно, он. Стриженный, бритый.

Значит, точно, новая история со мной и в моей Барселоне начинается. Точнее, уже началась. Две недели длится с тех пор, как я тут.

Точнее, все ежесекундные становления, о которых я думал в кафе, свершаются постоянно. Каждый день и каждый час, вне зависимости от того, где ты.
Пока ты жив.

Просто в Барселоне это заметно, а в других городах нет. Пораженный встречей и этим умозаключением, я выбрал пару башмаков, стоимостью нашей поездки в Бильбао, ...и немедленно выпил.

Posted via LiveJournal app for iPhone.