О Чехове, дипломной работе, сыне и аудиокниге...
И на новостных сайтах, и в ЖЖ - масса материалов к юбилею А.П. Чехова. Еще бы - такой солидный юбилей! И не только юбилей писателя, но и читательской любви.
И у меня он один из любимых, часто перечитываемых, многие рассказы которого еще помню наизусть.
Я не собиралась писать этот пост, но вспомнила, как Чехов вошел в мою жизнь - деликатно, ненавязчиво и вместе с тем основательно.
И пусть эти воспоминания интересны только мне, все же напишу их, хотя бы для сына. Он тоже занимает в них свое место:)

1970-й год. Год рождения сынули. Едва придя в себя после родов, в феврале уже мчалась в научную библиотеку РГУ писать дипломную работу, оставляя своего крохотулю приходящей на 3 часа няне.
А тема диплома - "Обобщенно-личные предложения в авторской речи А.П. Чехова" - как раз и положила начало любви. С тех самых февральских дней и навсегда. До этого была просто симпатия.
Ночью, уложив спать два своих счастья - усатое взрослое и младенческое, - потихоньку уходила в кухню, захватив с собою несколько томов из ПСС А.П. Чехова, чтобы в тишине поработать с текстами. Но работать не получалось: я запоем читала, забывая о том, что мне нужно искать эти самые обобщенно-личные предложения.
Диплом в тот год я не защитила. В конце февраля вся семья переболела гриппом. Да и как было не заболеть при такой скученности квартирожителей - 5 человек на 20 кв. м. Последним заболел наш малыш. Он болел долго, тяжело, с осложнениями. Домой приходили врачи - участковый педиатр и " светила и полусветила", которых находила и приводила моя мама. И сынуля выздоровел. Когда за окном уже начинала свой стремительный бег ростовская весна - стоял апрель. Ни о какой защите речи и быть не могло - нечего было защищать. Собрав все нужные и ненужные справки и написав пространное заявление, я явилась на кафедру с просьбой, чтобы мне разрешили защищать диплом на следующий год, оставив ту же тему, т.к 40% уже сделаны. Это было первое такое заявление на той кафедре, и, приняв во внимание ходатайство моего научного руководителя, мне разрешили, и тему оставили.
На следующий год, с февраля, все повторилось. Только няни уже не было, мы материально не могли себе позволить этой роскоши. Поэтому на встречи с научным руководителем я ездила вместе с сыником. И пока мы обсуждали уже написанные страницы и правильность моих выводов, Мишуня мой ползал по роскошному ковру, возя по нему свои машинки и время от времени орошая бухарское сокровище уважаемого профессора.
Как бы то ни было, дипломная работа была написана в срок и защищена на "отлично". Хорошо помню одного из оппонентов, который задал мне провокационный вопрос - мол, а существуют ли вообще в природе обобщенно-личные предложения? Многие лингвисты их не выделяют, вон ведь и у Горького, например, таких много, но их считают неопределенно-личными. На что я, изрядно рассердившись, ответила запальчиво и глупо: у Горького они, может, и неопределенно-личные, а у Чехова - обобщенно, и нечего Чехова сравнивать с Горьким, даже в стилистическом плане - у них разные "весовые" категории.

Много лет спустя, когда рухнула первая семейная жизнь сына, я послала ему стихотворение:

Сыну по поводу его развода

Ты возьми и полистай
Записные книжки Чехова.
Ты возьми и почитай
Откровенного и честного.
Он себя не сочинял,
Сам себя не прихорашивал,
Но, похоже, понимал
Жизнь и смерть получше нашего.
Многое он мог и смел,
Мимо грязное проехало.
Снег в полях бывает бел,
Cвеж и чист, как совесть Чехова.
И твои, мой сын, года
По его бегут пророчеству:
"Не женитесь никогда,
Коль боитесь одиночества".

Друг мой отругал меня за это, написав мне, что нечего, мол, жизненный опыт Чехова вкупе со своим жизненным опытом навязывать молодому мужчине, который только начал разбираться в жизни. Пусть сам до всего доходит. Я с ним не согласилась, ответив, что стихотворение - это всего лишь отражение настроения в данный момент жизни, а не руководство к действию.

На днях прослушала аудиокнигу Ю.И. Айхенвальда "Жизнь и творчество А.П. Чехова" из сб. "Силуэты русских писателей" . Чтец - Виктория Серебрянская- неплохо справилась со своей задачей. Книга мне понравилась. Это, конечно, не литературная критика в общепринятом понимании. Статья не бесспорная. И вовсе не научная. С одними мнениями Юлия Исаевича я бы поспорила ( будь на то желание, но его нет), другие очень пришлись мне по вкусу.
Человек чистой, сильной и страстной души, Айхенвальд и о творчестве Чехова написал чисто, сильно и страстно. К тому же художественно и лирично. Потому что очень любил писателя. Айхенвальда называли критиком-импрессионистом. У него было своеобразное понимание критики. Он рассматривал писателей и их творчество без всякой связи с их биографией, средой и эпохой и вне литературных школ. И ко всем предъявлял одни и те же требования, продиктованные его собственными эстетическими взглядами и его личным вкусом. Однако характеристики, которые он давал писателям и поэтам, были точны, верны, афористичны. Например, о Брюсове он сказал, что это "преодоленная бездарность", а о Горьком, что "Горький и не начинался".
О Чехове же - с любовью: "Он вообще обладает неотразимой силой, этот, казалось бы, хрупкий и хрустальный лирик-реалист". А еще он сказал, что у Чехова был "человеческий талант" и тонкое чутье к боли.

Приведу три цитаты из статьи. Последняя - о письмах Чехова, которые я часто перечитываю.

"Воспоминание вообще, его чары и его муки важной гранью входят во все творчество Чехова, нередко образуют главный колорит и настроение его рассказов. Наши дни проходят, и, проходя, они оставляют в душе свои смутные, слитные образы, и человек - по свидетельству Чехова, особенно русский человек - любит вглядываться в эти реющие призраки былого, предпочитая их пестроте и шуму текущего дня".

" Только врожденная привязанность к солнцу, источнику живого, только неисчерпаемый запас его, живущий в человеке, и может объяснить, почему Чехов, почему другие писатели скорби впитали ее в себя, но не изнемогли от нее. Любовь сильнее смерти. И она, любовь, просвечивает сквозь ту объективную строгость, в какую облекает Чехов свои произведения".

"Изящный среди грубых, он страдает и уходит. В одиночестве грустно Чехову, но он спокоен. Совесть у него чиста. Не слышатся в его письмах лживые, деланные ноты; у него и желания нет становиться в позу, посылать себя на выставку, создавать себе эффектное освещение. Чехов ни у кого не заискивает - ни у публики, ни у критиков, ни у консерваторов, ни у либералов; сам по себе, негордый сюзерен, живет он один, в замке своей духовной тишины. Внутренняя свобода, нравственная опрятность и независимость - все это его органическое достояние, его натура; он иначе не умеет. Вот почему людям иного склада так недоступны его моральное спокойствие, его естественная высота, и Чехову приходится звать их на нее, уговаривать, напоминать о простоте".