Разговор о бывшей науке и немного предсказаний
Сидел я себе в метро и размышлял о недавно произошедшем разговоре. Там было сказано: прежде чем ругаться на глупость западной науки, имеет смысл попробовать в ней поучаствовать, честно предъявить аргументы, высказаться. И тогда уж обижаться, если не обращают внимания и не понимают. А так - нет шанса, никто не будет читать работы на русском восьмидесятых годов.

Я там согласился, потому что это чистая и здравая позиция, с ней, в общем, и не нужно спорить. Как бы сказать... Это принципиально правильно. Но в частности - не так. И мне кажется, как раз в той частности, о которой шла речь. Это несколько неудобное положение, так что спорить не хочется и незачем, всегда получится, что отвоевываешь какую-то частность у большой и чистой правды.

Так что я не в спор. Скорее, для прояснения этой вот внутренней неудобицы - почему всё это уже не актуально и - проехали.

Далее - конечно, мое частное мнение, основанное на некоторых наблюдениях за несколькими областями знания. Мне кажется, что оно так, но запросто может быть даже в похожих областях - иначе, и совершенно не берусь судить о непохожих. Обстоятельства очень меняются в зависимости от массы факторов. Науки непредставимо разнообразны, их ведь многие десятки тысяч. Сколько людей в науке - двадцать человек или две тысячи, как связано сообщество в России и мировое, какие журналы и кем ведутся, какие обычаи публикации, область с выходом в практику или нет, денежная или нет, приняты англоязычные публикации или нет - там туча нюансов. Мне там в комментариях рассказали об обычае доброжелательной честности у французских филологов. Что публикуется вообще все - нет такого в заводе, чтобы обижать человека непубликованием. Но при этом высочайшие стандарты честности - публикующийся обязательно должен верить в то, что это - истина, стараться изо всех сил. При этом на выходе он может быть дураком или сумасшедшим, окружающие это знают и скромно промалчивают его работы - ну, человек старался, кто же виноват, что он полный идиот, но не публиковать - зачем же обижать честно работающего человека. Я совершенно не к тому, чтобы что-то по этому поводу судить - не знаю, как следует себя вести филологам, тем более во Франции, я только к тому, что очень разные обычаи в разных местах.

Так вот, я не о филологии и не о Франции, а о науке в России, еще точнее - хочу вспомнить об обычаях советской науки, в основном - об устройстве, об этосе советских естественных наук. (Напомню оговорку - насколько я видел и знаю, не претендую на то, что у всех естественников именно так - верю, что у иных строго наоборот. Преимущественно мои наблюдения относятся к области наук о Земле - биологии, географии, геологии, а как дело было в физике - не мне судить).

Все заинтересованные стороны всё это дело знают (по крайней мере - помнят, хотя, может быть, иначе оценивают), так что я скажу новое только тем, кто либо вообще вне этих дел, либо моложе и по возрасту не застал. Научный этос в СССР был совсем особенный, и то, что о нем иногда фантазируют (какие-то глупости про КГБ, военный заказ или еще что) очень далеко от той атмосферы.

Итак, тогда была особенная ситуация с публикациями, теперь она совсем иная. Ученые естественники так воспитывались, что писать статьи они не любили, не умели и делали это изредка при крайнем давлении обстоятельств.

Речь не о плохих ученых, речь как раз о лучших (...одних из лучших - тут надо всё время повторять, что я не претендую на абсолютность - что ровно все лучшие были именно такими - очень надеюсь, что это понятно; но существенная часть лучших обладала именно таким характером). Существовали развитые традиции устного наследования знаний. Начиная со школьных кружков, через студенческие и домашние семинары и доклады до институтских семинаров и лабораторных - была большая сеть устных способов передачи знаний. Через разговоры в экспедициях и в курилках. Совершенно нормально было услышать: поеду в экспедицию с таким-то, наконец, смогу с ним поговорить и детально расспросить о такой-то теории.

Публиковались редко, и причин тому было много. Их даже скучно перечислять. Долгое лежание в журналах (годы, до 4-5 лет, и это не рекорд). Отсутствие обсуждений в печати. Вненаучные соображения. Трудность продвижения нестандартных тем и подходов. Но главным все же (я так думаю) было то, что кроме этих объективок была внутренняя такая установка. Это была традиция, это было нормально. Были люди, известные как авторы одной статьи. Ну, всего их у него было, к примеру, четыре, но другие три не важны - но вот та, одна... Её обсуждали очень долго.

Работы были сверхплотные. В каждую статью (раз уж автор брался за это ужасное дело рожания ежа против шерсти) ювелирно вбивались результаты нескольких лет работы, иногда - десятка лет. Часто только личные пояснения автора в курилке или на семинаре позволяли понять, что зашифровано в статье, что в примечаниях на третьей странице - по сути, разгромная критика такой-то теории, что в такую-то таблицу вбито такое-то содержание, о котором не сказано, "чтобы не дразнить гусей", но из цифр умный человек всё сам увидит. Текст статьи был почти шифровкой - некоторые обороты, выражения, понятия были свернутыми концепциями, которые надо знать, чтобы уловить, что же сказано. Пикантность в том, что эти концепции жили почти только в устной форме. Так-то это нормально - понятие есть свертка теории, это нормально, хотя далеко не всегда так; но вот в тех случаях о самой концепции можно было услышать, только если внимательно расспросить кого-то из посвященных о том понятии.

Конечно, так работали вовсе не все, не поголовно - конечно, было множество "нормальных" науковцев. Но было, в общем, понятно, что так работали те, на кого имело смысл ориентироваться и работы кого имело смысл изучать. В научном сообществе так или иначе было известно - помимо понятных сплетен, кто с кем дружит против кого и пр., кто - настоящая величина и на кого имеет смысл смотреть. Независимо от научной степени и должности. Величиной запросто мог быть человек неостепененный, пятнадцать лет работающий на кафедре лаборантом и готовящий препараты для поколений студентов. А потом, через двадцать лет таких трудов, он сразу становился, к примеру, доктором - каковым и был за много лет до защиты, по факту.

Это описание можно расширять и детализировать. Но я надеюсь - уже ясно, что была за атмосфера и какую ситуацию имею в виду. Повторю - конечно, речь не о "всех", все такими не были и не могли быть, я именно о определенных чертах стиля очень интересных и заметных в науке людей. Было примерно известно нечто вроде: такой-то имеет такие-то взгляды - далее можно слышать пересказ разной детальности, с примерами, экспериментами, результатами... и тем, какие куски из этого опубликованы. И опять же - обычным делом было услышать, что такой-то наконец-то домучал кусок и в следующей статье, уже вроде бы почти сданной в печать, изложит вот эту вот свою идею - о которой говорят уже лет шесть-восемь. Или десять.

Были другие, вовремя остепенявшиеся и нормально публикующиеся. И я совершенно не хочу сказать, что они обязательно были не лучшие. Мысль не в этом. Я о том, что среди особенностей некоторых важных групп ученых была и эта вот тугопись - больше рассказывали, меньше печатали, больше говорили на семинарах, меньше публиковали.

И вот тут заканчивается советская наука и - как справедливо говорят - чтобы знали в мировой науке, надо это напечатать, причем по-английски, в нормальном журнале и нормальном виде. Опять же - совершенно не в спор, это - в общем - совершенно здравое и нормальное требование. Так бы и надо, если бы не проклятые частности.

Людям сильно за пятьдесят, шестьдесят, семьдесят. Английский разного уровня - от никакого до пригодного для внимательного чтения со словарем важной публикации, классической, апробированной, разбора текста. И непригодный для фонового англоязычного чтения - даже научной литературы. О том, чтобы что-то по английски написать, нет речи. И что? Ожидается, что человек соберет свои прежние статьи, переведёт на английский и опубликует в современных журналах? Или напишет свежий обзор своих взглядов и заплатит за перевод? Вот про этих вот людей, не про марсиан речь, а про них? Гхм. Во-первых, многие умерли, а во-вторых...

Нет, конечно, очень многие крупные люди вписались в мировую науку и вполне смогли конвертировать свою репутацию. Вовремя подучили язык, списались с англоязычными коллегами, написали свежие статьи, им подправили язык и они прекрасно опубликовались, пользуясь заслуженным вниманием. Я никоим образом не "обо всех". Но я о многих, вот в чем дело.

Другие не стали этого делать. В этом месте очень легко фыркнуть - ну, их дело, мировая наука обойдется без них.

Тут я, однако, не собираюсь спорить, защищать, оправдывать. Мне важнее ясно представить ситуацию, с тем, чтобы кто хочет и может, тот судил. Кто готов решать от имени мировой науки и прочие такие дела. Так вот, все разговоры типа "надо участвовать, излагать эти замечательные теории и спорить" - они устарели, совсем. Уже всё, проехали. Это в 1995 или в 1998 году имело смысл так говорить - а в 2010 это уже совсем никуда. Ничего более не будет, никто из стареющих еще живых не напишет на английском и не пошлет в Нейчур, и никто им не переведет, и никто не будет обсуждать. Это пустые надежды. Либо что-то уже переведено (напомню - я вовсе не говорю, что все осталось на русском, многое переведено; я о том, что то, что не переведено - уже не будет, или бестолку).

Как раз к концу 90-х и началу нулевых профессионалы эти вещи если и не осознали, то почуяли. И попытались что-то сделать с такой ситуацией.

Были попытки перевести такие выдающиеся работы на английский. Многое даже не попытались, но кое-что. Из этого кое-чего многое не удалось перевести. Перевод был начат, но... задарма работать трудно. У автора денег нет и не будет. Никакая организация и грант это не оплатит. Язык для перевода безумно трудный. В смысле - русская научная речь практически мало переводима на английский без утери смысла. Это уж так. Чтобы перевести, это надо заново переписать, пересказать, переложить идеи на английскую речь и английскую почву теорий. "Как есть", они не переводятся. "Простой" переводчик за такую работу может даже не браться - толку не будет, только халтура. Нужен очень, очень толковый переводчик и обязательно сам - профессионал в данной области, отлично знающий данную теорию и ее материал, и умеющий это пересказать на современном английском. Практически такого не бывает. Когда всё есть, у этого человека нет времени.

Это дикая работа - переписывать мысли с русского на английский, в этих областях. Совсем иная теоретическая структура. Если говорить прямее - это почти разные науки. Не разные в смысле как биология с физикой, а как разные варианты в альтернативных вселенных. Вроде бы и о том же, но приглядишься - знакомый поворот мысли ведет совсем не туда. Факты говорят - оказывается - о другом. Сказанное парой слов в придаточном требует на английском отдельного раздела статьи, и туда еще не помещается. И прочие радости жизни. За время такого перевода три своих статьи с нуля напишешь, а этот перевод едва до середины. Такие работы иногда начинают, по идеализму и энтузиазму, но обычно не заканчивают.

Сказанным не исчерпываются возможности - и не только это были попытки сделать. Итак, по-русски старые работы иностранцы читать не будут. Сами авторы на английском этого не напишут (обобщенная формулировка; не захотят, не смогут, умрут, не получится, не примет журнал и т.п.). Что остается?

Было некоторое количество людей, которые действовали иначе, именно в конце 90-х и в нулевых. Они оказались, к примеру, в США, и попытались изложить коллегам свои идеи. Штука в том, что их идеи - как это обычно в науке - на 99.9% от учителей и сообщества. И чтобы изложить свои взгляды, надо упоминать эти выдающиеся теории, на которых эти ученые были воспитаны и среди которых формировались. Насколько мне известно, пытались делать доклады; пытались частным образом объяснять и рассказывать; пытались писать статьи и монографии. На английском. Не даром излагая и переводя - они публиковали свои взгляды и подробно пересказывали многие теории, без которых их идеи были не понятны.

Там всякое было. Иногда честный пересказ с указанием авторства. Иногда - абзацами шел перевод без указания автора, так что по сути получалось, что это идеи автора книги, хотя - перевод старой советской работы. В общем, много чего было, и это не важно. Нет предмета для негодования или сочувствия.

Результат: им не удалось заинтересовать англоговорящее научное сообщество. Сообщество, как я понимаю, не слышит и не желает слышать эти идеи. Не мое дело разбирать каждый случай. Причины - конечно - многообразны. Можно фантазировать, что кто-то плохо изложил и представил, кто-то не обладает должным научным весом, или попал не в то сообщество - многое можно вообразить. Но - вроде бы - считай, нигде не получилось. Эта стилистика мыслей оказалась настолько непригодной, что даже статей не удалось толком написать. Писали монографии, причем были случаи - сначала на английском, потом пытались текстом заинтересовать хоть кого-то, уткнувшись в совершенно глухое непонимание и отсутствие интереса - книгу переписывали на русский и издавали в Штатах на русском. Так хоть кто-то прочтет. Ну, здесь потом и читали, и теперь на русском многочисленные ссылки.

Итак, деталей очень много, я не вдаюсь, они почти бесконечны - разные области науки, разные люди, разные крупные теории, разные возможные причины - лишь результат эквифинален. Это не переводится ни на английский, ни кратко, ни современно. Традиция научного изложения, постановки проблем, способов решения настолько иная, что иная научная культура не воспринимает это как относящееся к делу.

Опять же - мне важнее сказать, что, как мне кажется, произошло, чем спорить. Понятно, насколько тут напрашивается спор - а на самом деле это была советская болтовня и она отсталая, и правильно не восприняли - нет, это англосаксы оказались не способны, у них низкий уровень - нет, это требует большой работы сопоставления... Можно долго спорить и оценивать. И, наверное, всё осложняется еще и тем, что ситуации очень разные, может, где и в самом деле это было отсталое из советского, а в ином случае в самом деле англоговорящие не поняли и уровень этот оказался им не по зубам. Не важно. Важно, что - ни вкратце, ни в переизложении, ни по-английски.

Именно в этом смысле я говорю: поезд ушел, можно не дергаться - мы уже на той стороне, это уже случилось. Мы еще живые, а эпоха уже другая.

Мне бы как раз не хотелось устраивать плача по советской науке. Тут крайне неприятные могут быть вещи. К примеру, авторы этих гипотез были как раз не советскими людьми, обычно - с сильной склонностью к диссидентству и сильно бы морщились, если бы о них говорили, что они - "советские ученые". Мерзкий штамп. Так что даже и сказать так нельзя. Это была наука в России советского времени. Именно что - такая вот наука в этой стране, она была во многом совершенно "не советская". И тут опять подводит современный штамп. Теперь, когда СССР нет, она оказалась очень советская - ведь не зря же ее англоязычные не понимают. Так что это была за штука? Которая была против советского мейнстрима (а она была против; многие лучшие ученые были как раз не мейнстримных взглядов, и одна из причин тугого публикования - что против мейнстрима в редакциях и на кафедрах трудно продраться), и против современного английского мейнстрима? В том и дело. Эта штука не позволяет думать о себе легко. Это не "предвестники переднего края современной науки в глухоманье советских институтов", это не советская наука, это - вообще отдельная культура, которая была одной из наличных культур в "этой стране" и с гибелью страны погибла и она.

Результат. Некоторые лучшие достижения русской науки потеряны для мирового сообщества.

Часть будет переоткрыта или уже переоткрыта. В историю науки будут вписаны другие имена.

Я бы сказал, что это - самый неважный результат. Ладно с ней, со славой. Другие так другие.

Другое дело - переоткрыто будет не всё. Наука не линейна и не аддитивна, и не состоит из фактов. Это долго разворачивать, однако так - переоткрыто будет совсем не всё.

Тоже жалко, но не чрезмерно. Наука непрерывно оставляет в отвалах открытия и проходит мимо. Она так устроена, эта машина науки. Она всегда была такая. Причины были разные, но в истории науки - кучи "трупов", не замеченных идей и имен. В свое время они бы составили славу, если бы их бы заметили бы и поняли бы, а сейчас их полупонимает тот кандидат, который ими занимается в рамках истории науки. Ну, к праху незамеченных добавится еще несколько десятков замечательных людей и идей. Жалко, но мы все время ходим по трупам, это обычное состояние очень расточительного образа жизни. Мы идеи не экономим, мыслей у нас навалом и жалеть тут трудно - всё время происходит это захоронение того, что вроде бы нужно позарез, а не берут. Ну, дело это трагическое и обычное. Пойдем дальше.

Много хуже то, что исчезает определенная культура теоретического мышления. Уровень утерян. Уровень, на котором обычно сейчас ведется в этих областях теоретизирование - в общем, очень отсталый и давно пройденный, уже примерно ясно, в чем он провирается и как будет развиваться дальше - поскольку все эти ошибки уже сделаны, осознаны и поняты, и придуманы средства исправить... Теперь всё это придется изобретать еще раз.

Уровня очень жалко. Но нет закона, по которому уровень нельзя было бы повысить. Может быть, через несколько поколений, но к этому могут прийти. Одни факты и закономерности переоткроют, другие забудут, а уровень достигнут заново и превзойдут.

Теории эти, о которых шла речь - потеряются безвозвратно. К тому времени, когда будет достигнут этот уровень вновь, это уже будет совершенно чуждым. Будет новая среда фактов, новая среда окружающих теорий, и даже если раскопают "документ", эта теория будет не нужна. Иначе придется формулировать - и будут сделаны иные формулировки, а это навсегда останется в отвалах науки. Так что некоторые теории будут забыты навсегда, хотя в данное время они лучшие. Побеждают, конечно, не лучшие теории. Точнее, не этот признак решающий для победы - хотя по совпадению победитель может оказаться и лучшим.

И это тоже достаточно трагично, но довольно обыденно. Ну, в худшем случае потеряет человечество в некоторых областях науки полвека-век-полтора. И что? Оно этого не заметит. Ведь эти теории забыты и остались неизвестны, и никогда не будут вспомнены, они теперь уже относятся к альтернативной истории - их, считай, не было. Как узнать, потеряли ли век? Этак можно страшно подумать до чего досчитаться. Если думать, что паровозы можно было строить через лет пятьдесят после машины Герона, то мало ли какая фантастика в голову полезет. С альтернативной историей масса проблем. Сегодня кажется, что это современная теория и лучшая среди конкурентных воззрений, завтра это забытая штука, которая никому не понятна. Через век это нечто, что, если будет найдено, может считаться предшественником чего-то самого современного, но всем понятно, что тогда, в диком двадцать первом веке, никто и подумать не мог о таком приложении, так что фантазии это и теория была забыта, как всем понятно, потому, что современники не понимали и не могли понять ее смысла.

Получается у меня, что всё жалко, да не очень, обидно, да не совсем, трагично, но обычно. А есть что-то что было бы не столь уныло и более опасно?

Да, думаю, есть. Нет закона, по которому уровень должен становиться выше. Он может упасть и не подняться. Потому что держится этот уровень только усилиями поднять уровень. Перестали понимать, опустили - ну, можно и не встать. Никаких объективных оснований к дальнейшему подъему нет. Основания там - исключительно субъективные, всё держится только силой некоторых личностей. В каждой области знаний их - меньше пальцев на одной руке. Тех забыли, двое не договорили и померли - и всё.

Чтобы не заканчивать на такой ноте, я себе возражу и выскажу обратное рассуждение. Общий уровень науки советских времени был омерзительно низок. На этом уровне жили несколько звезд, не отмеченных особыми регалиями, они были на порядок выше окружающей массы, но масса была даже не плоская, а аж вогнутая.

Насколько можно судить об американской науке - вся одесса очень велика, так что трудно - но в общем кажется, что средний уровень там чуть-чуть выше. Скажем, плоский, но хотя бы не вогнутый. А выступающие и выдающиеся люди там помельче, чем были те, советские. - И тут остается возможность. Может быть, тот мельчайший прирост среднего уровня, который отличает современную науку от советского болота, окажется важнее, чем то, что выдающиеся люди там классом помельче. Может быть.