на почитать

http://hgr.livejournal.com/1864753.html
о новом направлении библеистики - памятники за последние десятилетия удревнились, события Нового завета изучаются с исторической конкретикой и в ряду с параллельными документами


http://community.livejournal.com/aftershock_2/41207.html
о евгенике, эпидемиологах-немцах в СССР, Тимофееве-Ресовском, Карле Цейсе и победе над сифилисом и туберкулезом. Теория тоталитаризма и теория разрушения тоталитаризма - а разрушается он мелкобуржуазным кусочничеством, пропагандой вседозволенности, насилия и наркотиков.
http://community.livejournal.com/aftershock_2/41217.html
об антропологических технологиях - избирательном заболевании социальных групп, способах сплочения сообществ и узнавании habitus'ов - про теорию Бурдье, открытую лет за пятьдесят до автора немецким служакой. "В природе он обнаруживает ровно 8 букетов, каждый из которых содержит в себе два фенотипа, и в свою очередь объединяется в дуальную структуру по квадральному принципу." "Именно в России – фашист Цейс обнаружит, что в сильно смешанном русском, кочевом монгольском и ориентально-китайском обществах – возникает точно такая же социальная структура, как и в «арийской Германии». Структура, которую Цейс назвал пирамидой социальных отношений." Соционика. Наткнулся лбом на кастовую структуру общества.
http://community.livejournal.com/aftershock_2/41706.html
"наша основная задача, - построение государства "Рабочего класса"". Генетический детерминизм в построении правильного общества. "Местоположение букета болезней в организме по мнению Цейса характеризовала – уровень духовного развития человека. Если человека в основном заботили лишь его личная задница и половые органы, то по мнению Цейса из этого следовало, что данный человек должен удовлетворять свои самые низменные инстинкты, применяясь к окружающей его реальности. То есть проявлять поведение «паразита» которого все устраивает, пока обстоятельства дозволяют ему получать его фунт живого мяса из тела «хозяина». На втором уровне, - уровне желудочно кишечном, - людей по мнению Цейса должны интересовать вопросы окружающего мира, того – чем их кормят и что из чего следует. Таким образом – уровень «умников» по Цейсу формировался людьми, которые занимались наблюдением за окружающей их реальностью, получением выводов из своих наблюдений и формулировании законов, которые позволяли им определить свое место в реальности. На третьем уровне у нас Сердце и руки. И Сердце уже может отличить что-то дурное от чего-то хорошего и стремится Руками изменить весь наш Мир к лучшему. Это уровень на котором происходит изменение и оформление окружающей на Реальности, и поэтому он назван Уровнем Производительным и именно на нем появляются самые великие Мастера и Артисты. Задача Государства по Цейсу состоит в том, чтобы люди с самого раннего возраста стремились к вершине данной пирамиды, а не в низ ее." В общем, расовая теория фашизма, распространенная на все общества. А казалось бы - соционика. Потому что не расовая, а классовая и истинно-верная.


http://paulus01.livejournal.com/245329.html
О силе намерения: если уж решает слушаться, то слушает честно


http://elementy.ru/news/431552
"Согласно теории РНК-мира, на заре жизни должны были существовать рибозимы (молекулы РНК с каталитическими свойствами), способные осуществлять матричный синтез (размножение) молекул РНК. В природе такие рибозимы не обнаружены, а созданные искусственно работают очень плохо. Сочетая методы «эволюции в пробирке» и «разумного дизайна», американские ученые изготовили улучшенный рибозим с РНК-полимеразной активностью, способный копировать молекулы РНК длиной до 95 нуклеотидов (прежний рекорд – 20)." --
Этак они научатся творить жизнь. До чего наука дошла.


------------------
Текст http://hgr.livejournal.com/1864753.html

"Бокэм, "Иисус глазами очевидцев"
написал рецензию на эту http://www.labirint.ru/books/266993/ книгу, но надо было бы написать предисловие к русскому изданию. Bauckham -- один из немногих ученых, к кому я отношусь даже не хорошо, а восторженно.
текст рецензии под замком, т.к. еще не опубликована.

<я выпускаю кусок из текста hgr>

Позволю начать с одной рекомендации для тех, кто захочет прочитать книгу внимательно и использовать ее в качестве введения в это все еще новое (и самое перспективное, на мой взгляд) направление современной библеистики. Таким читателям лучше начать читать не с начала, а с четырех первых параграфов десятой главы «Модели устной традиции» (с. 266–283). В них Бокэм объясняет, в чем его подход отличается от самой влиятельной школы библейской критики — так называемой «критики форм». «Критика форм» в химически чистом виде, полученном в середине ХХ века Бультманом, сегодня имеет мало сторонников, но «мейнстримом» библеистики по-прежнему остается все та же «критика форм», принятая за основу, от которой делаются более-менее непоследовательные отступления, часто продиктованные скрытыми религиозными предпочтениями ученых, а не собственно научными данными. Но у Бокэма (и во всем том научном направлении, к которому он принадлежит) речь идет о том, что «критика форм», несмотря на ее техническую полезность в отдельных случаях, является для библеистики именно негодной основой. Основой должно быть нечто совсем другое. Что же именно? Данная книга не ставит своей задачей ответить на столь глобально поставленный вопрос, а, скорее, исходит из уже известного автору и читателям ответа. Но для русскоязычной аудитории этот ответ надо бы эксплицировать.
Попробую начать с объяснения совсем на пальцах. Открыв книгу «условного Бультмана» и, скажем так, «условного Бокэма», любой человек заметит, даже не приступив к чтению, хотя бы одно яркое отличие. В книге «условного Бультмана» будет много ссылок на разные библейские книги, но почти не будет ссылок на прочие источники. В книге «условного Бокэма» ссылок на другие источники будет не просто много, а очень много. Если же только начать читать его книгу, то сразу выяснится, что многие из этих источников будут иметь для автора равное значение с библейскими текстами. Вот так, например, и в нынешней книжке про евангелистов и их информантов полноправным героем повествования становится Папий Иерапольский. Точнее даже, он является одним из главных героев этой книги про очевидцев (почему это так — читатель легко узнает, когда приступит к чтению).
На этом наглядном примере можно объяснить, в чем состоит принципиальное различие научных подходов. «Критика форм» развилась из выросшего на протестантской основе отношения к Библии как некоей самостоятельной реальности, которую нужно пытаться разгадать, применяя те или иные шифры (например, принципы «критики форм»). Другой подход, который разделяется Бокэмом, был простимулирован католической интуицией некоторых ученых 1950-х годов о значении церковного Предания, но по-настоящему явился на свет только благодаря открытиям еврейских рукописей в Кумране около Мертвого моря в 1947 году, которые позволили перенестись в иудейские религиозные споры эпохи Нового Завета почти как на машине времени. Ну, это я, положим, преувеличил — насчет машины времени. Но все же преувеличил не зря: разрыв между наукой «послекумранской» и «докумранской» можно сравнить с тем, что для нашей сегодняшней науки могла бы дать машина времени.
То, к чему стремились еще на рубеже XIX и XX веков такие ученые, как Дальманн, Штрак и Биллербек, Чарльз и Робинсон, впервые стало доступным по-настоящему: новозаветные тексты вошли в общий ряд других текстов того же времени, где обсуждались те же самые темы — иногда даже в том же ключе, что и у новозаветных авторов. Мы стали намного лучше понимать круг чтения (а, значит, аллюзии и ассоциации) новозаветных авторов и их целевой аудитории. Новозаветные тексты смогли теперь окончательно потерять свою обособленность среди прочей религиозной литературы своей эпохи. Отцы-основатели школы «формальной критики» в XIX веке всей этой литературы просто не знали, а от интуиций перечисленных мною чуть выше докумранских ученых им удавалось легко отмахиваться. Но теперь, начиная со второй половины ХХ века, это уже не столь легко, и поэтому школа Бультмана, пройдя апогей своей популярности как раз в 1950-е годы, стала подвергаться той значительной эрозии, о которой кое-что пишет Бокэм в рекомендованных вниманию читателя параграфах.
Итак, первым результатом кумранских открытий стал новый уровень понимания идеологии новозаветных текстов. Влияние Кумрана тут было не только прямым, но и косвенным. Косвенным – за счет того, что кумранские открытия привели к пересмотру и передатировкам многих так называемых апокрифов и псевдоэпиграфов (книг, приписанных разным библейским авторам), а также таргумов (арамейских переводов Библии, содержащих иногда важные отличия от доступных еврейских текстов). Часть этой литературы также была датирована временем создания книг Нового Завета или более ранним, и значительная зависимость новозаветных текстов от подобных источников теперь дает материал для многочисленных исследований. Всем этим интересам далеко не чужд Ричард Бокэм. Можно даже добавить, что сейчас он возглавляет проект More Old Testament Pseudepigrapha http://www.st-andrews.ac.uk/divinity/rt/moreoldtestamentpseudepigrapha/ , в рамках которого предполагается издать большой свод комментированных переводов псевдоэпиграфической литературы, не вошедшей в первый подобный свод, изданный в 1983–85 годах под редакцией Джеймса Чарльсуорта. Но все же свою уникальную научную репутацию Ричард Бокэм создал не совсем в этой области.
Предлагаемая вниманию русского читателя книга — как раз одна из тех, что представляют Бокэма как ученого по-настоящему уникального, а не просто очень хорошего. Здесь Бокэм делает следующий шаг в развитии методологии новозаветных исследований: от становящихся привычных исследований идеологии и богословия он переходит к совершенно непривычному еще жанру исследования поступков и биографий отдельных людей. Тут требуется дать еще несколько пояснений.
«Мейнстримная» библеистика все еще рассматривает всех персонажей евангельских текстов как известных только из новозаветных книг. При таком подходе они, фактически, превращаются из реальных людей в литературных персонажей. Но это жестоко ограничивает даже их изучение в качестве литературных героев. Представим себе, например, что мы знали бы о Наполеоне только то, что сообщает Лев Толстой в романе «Война и мир»: на такого ли читателя своего романа рассчитывал автор? И насколько компетентным было бы такое наше литературоведение? Но что уж тогда говорить о евангелиях, где авторский замысел далеко не просто литературный.
Предвижу, что называется, «наивное» возражение от необстрелянного православного читателя: а как же многочисленные церковные предания обо всех тех, кто упоминается на новозаветных страницах? Ответ «мейнстримной» науки тут столь же прост, сколь суров, и поэтому даже не нуждается в цитировании. Но теперь принятые когда-то, сто лет назад, в «немецкой» школе поздние датировки раннехристианских памятников никого не убеждают, и мы давно уже пытаемся различать в их дошедших до нас редакциях слои I и II века. Поэтому для новозаветных персонажей появляется реальный исторический контекст. Где-то с 1980-х годов появляются первые попытки отнестись серьезно к историческому содержанию раннехристианских преданий о новозаветных лицах. Одна из первых больших работ в этой области принадлежит Ричарду Бокэму: это его монография об апостоле Иуде и родственниках Иисуса (Jude and the Relatives of Jesus in the Early Church, 1990), которую очень хотелось бы также увидеть в русском переводе. Это не просто интересное биографическое исследование, а, вместе с тем, работа о структуре священства в организации первохристианской общины, в которой огромная роль принадлежала «сродникам Иисусовым» по плоти. Я бы сказал, что это одна из важнейших из числа появившихся после 1950 года работ о рождении общин Нового Завета из общин того, что православные привыкли называть «Ветхозаветной Церковью» и, в частности, о проблеме преемства между новозаветным и ветхозаветным священством.
В монографии о свидетелях евангельских повествований Бокэм разрабатывает новую большую группу небиблейских источников — это, в основном, источники, связанные с Папием Иерапольским, — а также предлагает новый инструмент исследования, заимствованный, главным образом, из двух смежных дисциплин: этнографии и криминалистики (гмм… не для всех очевидно, что и криминалистика может оказаться смежной с богословскими дисциплинами). Это те области, где много и успешно работают со свидетельскими показаниями и психологией очевидцев. Так что было что позаимствовать оттуда.
Так что приятного чтения. Надеемся, что это не последняя книга Бокэма, которая переводится на русский язык. И что за книгами Бокэма последуют книги других ученых — Этьена Ноде, Роджера Беквита, Анни Жобер, Гаральда Ризенфельда…
И отдельная благодарность — прекрасному переводчику подобной литературы Наталье Холмогоровой."