Топология субъекта
В философии радикального конструктивизма раз за разом повторяется такой ход мысли. Есть иллюзии восприятия, которые отличают картину внешнего мира от объективного взгляда фотоаппарата. мы не видим слепого пятна: в глазу есть область, которая не видит, а в поле зрения нет - ни темного пятна, ни туманного, мы видим непрерывную картину, хотя на самом деле (??) она создана стягиванием изображения. Таких иллюзий, конечно, множество. Не только со зрением - также с вниманием и другими способностями в ряду от восприятия к пониманию. Отсюда в этой философии делается вывод, что мы конструируем мир, действительность - это конструкт воспринимающего субъекта. (Не проговаривается, что исходный тезис получен при сравнении видимой действительности с выдуманным образом объективной действительности, то есть именно объективность в этом рассуждении и есть выдумка). Дальше делаются очень сильные выводы о том, что мы строим мир, узнать, каков он на самом деле, не можем, и лишь неким образом знаем, что за завесой конструкций есть что-то такое, о чем и сказать нельзя. Это ловушка для умных. Кто попроще, наивно полагает, что на самом деле есть атомы и нейроны, а цвета и звука нет - кто покритичней, валится в это сложное мировоззрение, учитывающее не только данные науки физики про атомы, но и данные прочих наук об устройстве воспринимающего субъекта.

Есть и еще один жанр рассуждений, начинающихся от иллюзий. В сказанной выше философской картине это была бы одна из ступенек в доказательстве. Но выступает как отдельный ряд текстов. Если в радикальном конструктивизме из иллюзий делается вывод об устройстве действительности и реальности (реальность непознаваема; действительность иллюзорна), то здесь из иллюзий делаются выводы об устройстве субъекта. Каждая иллюзия приоткрывает одну из сторон конструкционной деятельности, но если мы обратим внимание на то, кто же ею занимается - это будут разной глубины описания деятельности некоего субъекта. Не то чтобы это был прямо я - я ведь этого не делаю сознательно. Это такое вот устройство человека, которое открывает психология и сообщает мне с некоторою навязчивостью: ты, брат, вот такой, и не отвертишься, потому что все люди таковы.

Под катом несколько больших цитат из сочинений, представляющих данный жанр. Под конец, к примеру, цитата о работе опытного карманника - разумеется, он пользуется теми же складками восприятия, в которых реальность прячется от действительности.

Субъект-объектное членение реальности – одна из самых фундаментальных оппозиций, укоренившихся в мышлении человека нового времени, – образует наиболее ясную и на первый взгляд простую интуицию.

...Эта простая и очевидная интуиция сразу же становится запутанной, если мы зададимся несколькими простыми вопросами. Что служит критерием различения этих событий? Является ли эта граница устойчивой, что ее определяет и как она устанавливается?
Неоднозначность местоположения такой границы может быть продемонстрирована в классическом психологическом феномене зонда (Бор, 1971; Леонтьев, 1975). Его смысл заключается в том, что человек, использующий для ощупывания объекта зонд, парадоксальным образом локализует свои ощущения не на границе руки и зонда (объективно разделяющей его тело и не его зонд), а на границе зонда и объекта.

...Так, в широко известной иллюзии "глазного яблока" (Джемс, 1901) обнаруживается несуществующее реально движение видимого мира. Под внешней простотой эта иллюзия содержит весьма необычные моменты, которые стоит рассмотреть подробнее. Нажав на глазное яблоко рукой, мы убеждаемся в нарушении стабильности воспринимаемого объекта в виде его несуществующего движения. Интерес в данном случае это явление представляет потому, что оно связано непросто с движением самого глазного яблока, а именно с его необычным принудительным характером. В норме под воздействием светлой точки, попадающей на периферию сетчатки, глаз тотчас же перемещается на нее, и испытуемый сразу видит ее стабильно локализованной в объективном пространстве. То, что, испытуемый не воспринимает вовсе, – это смещение этой точки относительно сетчатки в момент скачка и самого движения глаза. Последние "прозрачны", не объективированы и не существуют для субъекта именно потому, что полностью "предсказаны" и учтены в акте восприятия. Светящаяся же точка объективирована именно потому, что она независима от познающего субъекта.

А.Ш.Тхостов. ТОПОЛОГИЯ СУБЪЕКТА

...Сходный механизм лежит в основе "феномена Гельмгольца", при парализации глазной мышцы попытка двигать глазами приводит к скачку изображения в том же направлении, в котором переводится взор.

...Плотность внешнего мира определяется степенью его "предсказуемости". придающей его элементам оттенок "моего", т.е. понятного и знакомого, или, напротив, "чуждого", т.е. неясного, "непрозрачного". Становясь "своим", внешний мир начинает терять свою плотность, растворяясь в субъекте, продвигающем свою границу вовне. Близкий мне мир внешних вещей постепенно начинает исчезать, я перестаю замечать, слышать и ощущать конструкцию моего жилища, родного города, знакомые запахи к звуки, удобную и привычную одежду и даже других, но знакомых и привычных мне людей и т.п. Этот привычный мир, образующий своего рода сложное тело, пронизанный чувством причастности, "теплоты" (Бахтин М., 1979), и теряющий в нем свою плотность, может вдруг ее обнаружить при резком изменении окружения. Человек, попавший в новые условия быта, столкнувшись с резкими переменами, испытывает "культурный шок", со страхом и удивлением обнаруживая забытую плотность бытия. Размерность субъектности резко сокращается, а в мире объектов появляются, казалось бы, уже давно исчезнувшие вещи, неудобные детали, непривычные отношения, создающие ощущение враждебного, непослушного, "чужого".

Наиболее четким критерием освоенности, сворачивания в устойчивый конструкт служит само исчезновение феномена, которым я начинаю пользоваться, не испытывая никаких затруднений, и само существование которого становится для меня неявным. Так, осваивая язык (или в более широком смысле, по Л.Витгенштейну (1991), "языковые игры"), я научаюсь им пользоваться совершенно бессознательно, затрудняясь даже рефлексировать лежащие в его основе правила. Язык, которым я овладел, должен быть как бы "проглочен", и затруднения, с которыми я сталкиваюсь, суть затруднения того, что сказать, но не как это сделать.

...Инструмент лишь тогда становится "орудием", когда он хорошо освоен и перестает существовать в качестве объекта, на границе с которым действует субъект. Вписываясь в схему моего тела, он транспонирует границу субъект-объектного членения к другому объекту, на который становится направлена моя активность. Пианист начинает играть не на клавишах, а музыку, художник – не рисовать линию, а писать картину, ремесленник – работать не с инструментом, а с объектом труда, ребенок – не гулить, а говорить.

...Собственно субъект, чистое Ego познающего сознания прозрачно для самого себя и если удалить из него все объективированное содержание, все не-сознание, то не остается ничего, кроме неуловимой, но очевидной способности проявлять себя, создавая объекты сознания в виде ли мира, тела или эмпирического и особого, трудно передаваемого "чувства авторства".

...Сознание – "ничто" в том смысле, что невозможно найти феномен, о котором мы могли бы сказать, что вот именно это и есть сознание, и ни один сознательный феномен не обладает "привилегией" представлять сознание (Sartre, 1988).

...Внутри ощущения "моего тела", содержится универсальный принцип порождения феномена субъективности, реальность которого обнаруживается лишь в точке сопротивления, соприкосновения с иным, Если допустить, что ощущение локализуется не на границе рецепторов, а на границе автономности субъекта, то весьма интересным становится вопрос о возможности существования самих телесных ощущений, их локализации в телесном пространстве.

...Тело, полностью подчиненное субъекту, есть универсальный зонд и должно осознаваться лишь на уровне своих границ, разделяющих мир и субъекта, вернее, именно своими границами, уподобляющимися границам мира. Поскольку внешняя реальность может себя обнаружить лишь через воздействие (Бор, 1971) на меня, мое тело, то именно происходящие в них изменения я интерпретирую как факт внешнего мира. Сама размерность тела может быть изменена за счет включения в него инородных частей, но лишь постольку, поскольку они войдут в его границы (например, зонд, хорошо освоенный протез и пр.) и не будут объективироваться. Свое существование (как объект сознания) тело получает, лишь демонстрируя упругость и непрозрачность, неадекватность прогнозирования и управления.

...тело более или менее мне послушно, я могу им управлять. И именно это чувство авторства позволяет мне называть его моим.

...Именно возможность пренебречь опосредующим звеном, "растворить" промежуточный зонд, задавая особую топологию субъекта, создает и ряд специфических переживаний иного.

...Ситуация совершенно меняется в случае соматического заболевания. Патологическим процессом нарушается нормальное протекание телесных функций, и они "проявляют" себя, объективируясь в границах тела и получая качества чувственного содержания. Естественно, что отсутствие готового словаря интрацептивных значений затрудняет возможности их тонкой дифференциации, рефлексии или вербализации. В первую очередь, на уровне продрома, используются эмоционально-оценочные координаты, категории самочувствия, готовые словари знакомых ощущений и лишь затем – с формированием соответствующей категориальной сети – происходит формирование специализированных словарей, дающих возможность четкого выделения тех или иных состояний. Использование "готовых" словарей и телесных конструктов приводит к частым диагностическим ошибкам, "маскировке" симптомов, стереотипному реагированию.

...Ограничения, налагаемые обществом на натуральные функции, создают принципиально новый "ландшафт" культурного тела. Запреты и правила еды и отправлений образуют новую реальность "алиментарного тела", правила гигиены – субъективный феномен "чистоты и грязи", сексуальные запреты – "эротическое тело".

...В европейской культуре XVII-XIX вв. эротически провоцирующим для мужчин было обнажение женщиной даже части ноги, тогда как размер декольте, явно превышая допустимый в наше время, не нес практически никакого эротического оттенка. Вместе со снижением требования к степени закрытости ног снижается и их эротическая привлекательность.

...Довольно демонстративным примером роли атрибуции ответственности может служить патогенез психогенной импотенции. Сексологами давно отмечена необычно высокая частотность нарушений и поразительная психологическая хрупкость столь физиологически прочной эректорной функции (Частная сексопатология, 1983). Одновременно хорошо известно, что психогенная импотенция практически не встречается, например, в культурах Полинезии. Это не значит, конечно, что полинезийские мужчины устроены намного прочнее. Дело в том, что в культуре, к которой они относятся, мужчина не несет никакой субъективной ответственности за работу своего полового органа, сексуальная неудача не является виной мужчины. А в индоевропейской культуре фаллос издревле выделялся как весьма важный показатель мужественности его обладателя, которую он должен был подтверждать и которая была самым безусловным свидетельством его жизненной активности (Фрезер, 1983).

...Фаллос стал означающим столь многих социальных означаемых, что такая нагрузка, естественно, не могла не привести к плачевным для европейского мужчины результатам.

...Обычно я легко и просто идентифицирую мои мысли, мои чувства, мои желания, мою волю, мою речь. Но чтобы понять, какие серьезные теоретические затруднения лежат за обманчивой простотой этих интуиций, отметим, что в психопатологии описаны особые необычные, незнакомые, непривычные состояния отчуждения мыслей, чувств, воспоминаний, желаний и воли.

...Каким образом вообще можно испытывать не свои чувства или мыслить не свои мысли – ведь сам факт их испытывания прямо доказывает их принадлежность мне? Универсальным критерием такого различения (как и в феномене тела) служит степень сопротивления (мера управляемости), испытываемого субъектом на границе иного, погруженного уже в само сознание, и само существование феномена говорит о его хотя бы частичной объективированности. Содержание сознания ("объект-сознание") порождено "непрозрачностью" мыслей, памяти, чувств, на напряженной границе с которыми и возникает субъективный образ моего сознания – я-для-себя. Я узнаю о существовании мышления, лишь сталкиваясь с трудностями решения, о памяти когда она мне отказывает.

...В случае нормального протекания мышления оказывается весьма затруднительным указать, что это, собственно говоря, такое. Мысля, я не могу выделить никакого особенного инструмента мышления, аналогично тому, как, совершая движение, я не фиксирую наличия медиатора-тела, лежащего между моей волей и объектом, на который она направлена. То, что я называю мыслью, есть только фиксация затруднений, задержек, имеющая так же мало общего с мышлением, как тело с организмом.

...Именно задержка облечения в слова, демонстрирующая упругость языка как объективной лингвистической реальности, поиск "точного" адекватного слова, зазор между словом и мыслью образуют реальность моего языка (и, в значительной степени, мышления) для-меня. Язык не существует, если он полностью мне подвластен; он мой, если я могу управлять его неподатливостью (вернее, он может быть репрезентирован мне лишь в форме неподатливости); он чужой, если не подчиняется мне совсем. Отчуждение мысли, проявляющееся в различных психопатологических синдромах (от "скачки идей" и навязчивых мыслей до синдрома Кандинского-Клерамбо), – это всегда утрата контроля: от контроля над течением до контроля над содержанием.

...То, что "тело" эмоций имеет весьма малое сходство с их анатомическим и физиологическим аппаратом, не должно нас смущать: субъективное тело тоже имеет весьма приблизительное сходство с организмом.

...Еще Г.Мораньоном (цит. по: Блум, Лейзерсон, Хофстедтер, 1988) было показано, что при введении испытуемым адреналина, часть из них ощущала нечто схожее с эмоциональными состояниями, другие же говорили, что не чувствуют эмоций, но описывали состояние физиологического возбуждения. Люди, сообщавшие об эмоциях, уточняли, что они чувствовали себя так, "как если бы" они были напуганы. Но когда Мораньон говорил с этими людьми о некоторых важных событиях их недавнего прошлого, о смерти членов семьи, о предстоящей свадьбе, их чувства теряли форму "как если бы" и становились настоящими эмоциями, будь то печаль или радость. Необходимость контекста для приобретения физиологической активацией конкретного субъективного содержания неоднократно подтверждалась и в позднейших исследованиях

...Когда я говорю о своей тоске, радости или тревоге, я имею в виду некоторую особую ситуацию неуправления этими состояниями, овладевающими мной. Это особая форма отчуждения, остающаяся (так же, как в случае с телом) либо в зоне моего, либо, в случае особой упругости или интенсивности, в виде иного, например, депрессии, витальной тоски, навязчивого страха или возбуждения. Такие состояния не вытекают из реальных событий жизни и отчетливо рефлексируются субъектом как не его истинное состояние: я не могу ничего поделать со своим настроением, не могу развеселиться, опечалиться или иным образом "взять себя в руки".

...Если поставить вопрос о том, что же останется в сознании, если исчезнут все точки сопротивления в виде эмоций, чувств, неудовлетворенных желаний, совести, вины, то мы снова столкнемся с исчезновением я-для-себя.

...Понимание сознательного Я не как истинного субъекта позволяет пересмотреть декартовское доказательство онтологии субъекта.

Если признать, что место чувствования или место cogito это не место субъекта, а место его столкновения с иным, место его превращения в иное, лишь в виде которого оно может замутиться, утратив прозрачность, то более точным было бы утверждение, что Я как истинный субъект существую там, где не мыслю, или я есть там, где меня нет.

...Признание гибкости, подвижности и фантомности границ субъекта, строящихся каждый раз заново, позволяет с иной точки зрения взглянуть на старый спор между Дж.Э.Муром и Л.Витгенштейном (Moor, 1925; Витгенштейн, 1991). Причиной этого спора послужило утверждение Дж.Э.Мура о существовании очевидно истинных положений типа "Я знаю, что это моя рука". Аргументация Л.Витгенштейна сводилась к тому, что такого рода утверждения находятся за пределами собственно знания и базируются на некотором пред-знании: "картине мира" и "языковых играх". Это некий предел обоснования, ниже которого сомнение не может простираться. В высказываниях типа "Я знаю, что это моя рука" или "Я знаю, что мне больно" содержится невыводимый из логики и лежащий вне ее элемент, базирующийся на непосредственном чувстве, которое не может быть оспорено.

...Вообще следует признать, что ощущение имеет лишь одну модальность – модальность истинности. Иметь ложные ощущения так же невозможно, как невозможно испытывать ложные чувства. Для субъекта ощущение и истинное ощущение – абсолютная тавтология, зафиксированная в языке как "очевидность". Я принципиально не могу чувствовать ложно. Каждое испытываемое ощущение может быть только истинным, и его ложность, понятая мной из опыта, есть лишь смена его на другое ощущение.

...Интуиция важности стабильных ограничений рождала специальные практики, позволявшие примирить жесткость морали с ее нарушениями. Исповеди и индульгенции имели глубочайший смысл, заключавшийся в возможности сохранить жесткость налагаемых христианством правил, создавая легитимный канал, в котором естественное для грешной души человека стремление к нарушению строгих запретов не подтачивало самого факта обязательности наиболее важных моральных скреп. Для согрешившего человека как бы оставалась возможность "начать все сначала", ибо иначе он либо должен был жить с ощущением безнадежности, либо подвергнуть сомнению сами скрепы

А.Ш.Тхостов. ТОПОЛОГИЯ СУБЪЕКТА (ОПЫТ ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ)
Вестник Московского Университета. Сер. 14, Психология. 1994. №2, с. 3-13; №3, с. 3-12. http://www.psychology-online.net/articles/doc-1099.html


Автор обещает много, а на деле разворачивает всего одну мысль: опираться можно лишь на то, что сопротивляется. Для типологии личности этого мало. Это всего один инструмент - скажем, топор. Да, кое-что топором понять можно. Но многое даже не заметишь. И все-таки. Хоть что-то.


http://catta.livejournal.com/114528.html
"...очень понравилась демонстрация подхода карманника к карману (видео из дополнительных материалов к статье). Показывал Apollo Robbins, профессиональный карманник, известный тем, что обчистил карманы агентов спецслужб во время представления, которое он давал бывшему президенту Картеру (он зарабатывает кражами, но вполне легально – крадет на сцене).

Так вот, подход к карману. Представьте, что к вам идет незнакомец, он останавливается напротив вас на расстоянии, на котором обычно люди останавливаются, чтобы что-то спросить, то есть близко, не не залезая особо в ваше личное пространство. Это жулик. Он может отвлечь вас разговором, но прямо просунуть руки в ваши карманыне может, это уже будет явное пересечение границы персонального пространства, которое не останется незамеченным. Поэтому он делает следующий маневр: разворачиватся по дуге так, чтобы стать плечом к плечу к вам, так что теперь вы оба говорите, повернув голову друг к другу. При этом расстояние между головами остается прежним, то есть с точки зрения вашей зрительной системы он не приблизился, но при этом его рука оказывается совсем рядом с вашим карманом. Дальше другой рукой он начинает что-то делать, отвлекая внимание. Например, может показывать этой рукой карту и попросить вас разъяснить как куда-то добраться. В этот момент в ваш карман можно зайти вчетвером, вы заняты другим и ничем не встревожены.

Но вообще статья не совсем об этом, это так, отступление. Она про то, как именно ошибаются встроенные механизмы системы восприятия. И потому отчасти о том, что на самом деле видимый мир - это не столько отражение реальности, сколько конструкт на основе реальности

1. Замораживание восприятия
Есть моменты, когда зрительное восприятие «замораживается». Это прежде всего перевод взгляда – саккада. В это время мы на самом деле не видим происходящего и неспособны заметить изменения. Если заставить зрителей быстро переводить взор, то совершенного в этот момент действия они не заметят. Кроме саккады, такой эффект вызывает моргание глазами или «моргание» сцены – очень быстрая замена одного предмета другим

...2. Отсутствие внимания делает предмет невидимым
Мы видим не то, что попадает в наше поле зрения. Это то, на что мы смотрим. А видим мы то, что попадает в так называемый «луч внимания». Есть две разных системы внимания. Одной системой человек управляет сам, переводя внимание на те объекты, которые он хочет рассмотреть. Другая система управляет человеком, насильно переводя его внимание на те объекты, которые сильно отличаются от всего остального или внезапно изменились, или движутся и вдруг возникли в поле зрения. «Луч внимания» относится к первой системе. По сути это способ усилить и ускорить обработку того сигнала, который наиболее важен в текущий момент, а все остальное, наоборот, приглушить. Поэтому все остальное оказывается незамеченым. Чтобы задействовать эту систему, фокусник просит зрителей «внимательно следить» за каким-то своим действием, в то время как параллельно с этим действием он делает что-то еще, что находится вне луча внимания.
Со второй системой тоже работают: вводят в представления яркие, необычные объекты, например, характерное внезапное выпускание голубя или доставание из кармана огромного и непременно ярко-красного платка.

3. Адаптация рецепторов
Сенсорные системы подстраиваются к текущему уровню сигнала и не реагируют на слишком маленькие изменения этого сигнала. Так, если зрение адаптировано к темноте, легко заметить любой мельчайший источник света, но тот же источник при ярком освещении абсолюто теряется. Тактильная чувствительность тоже адаптируется, и этим делом широко пользуются карманники. Например, чтобы незаметно снять часы, нужно сперва прижать часы к запястью – послать сильный сигнал «часы тут». Некотрое время после этого мелкие прикосновения при снятии часов будут практически неощутимы.

4. Иллюзия цели
Мы анализируем поведение людей, интерпретирируя результаты их движения, и считаем, что движение имело ту самую цель, к которой оно привело. Например, когда фокусник поправляет пальцем очки, мы воспринимаем это движение как вызванное необходимосстью поправить очки. А на самом деле очки поправлять было не нужно, а нужно было положить в рот монетку, чтобы она исчезла из руки.

5. Потребность в предсказании
Человек учится путем наблюдения одного и того де процесса несколько раз. Заученый процесс разбивается на основные блоки и не требует пристального наблюдения, последовательность действий может быть легко предсказана. На потребности в предсказании основан трюк «исчезающий мячик»: фокусник несколько раз подбрасывает мяч на одну и ту же высоту, а потом вдруг мяч исчезает в верхней точку траектории. На самом деле мяч вообще не взлетает, фокусник оставляет его в руке, но рукой делает подбрасывающее движение, а головой – прослеживающее. Но после серии подбрасывания мы уже не воспринимаем все детали процесса, а только его ключевые элементы, то есть главные точки траектории мяча, и, зная, что после подброса следует зависание в верхней точке, уже знаем, что мяч в верхней точке есть. А значит, его подбросили.

---
Attention and awareness in stage magic: turning tricks into research
Stephen L. Macknik, Mac King, James Randi, Apollo Robbins, Teller,
John Thompson and Susana Martinez-Conde
Nature Reviews Neuroscience 9, 871-879 (November 2008)"