|
[Dec. 7th, 2020|03:10 pm] |
Внятное рассуждение "о любви" из книги Хайдта (Jonathan Haidt). Он говорит, что трубадуры придумали не столько романтическую любовь, сколько "true love" -- вечно горящую страсть, а если не вечно, то не true. Хорошая вещь, биологически невозможная, в силу чего и заслуживает интереса. Романтическая есть в разных культурах, в том числе и в источниках подревнее Платона. Вопрос, откуда она взялась, когда не было трубадуров, Платона и вообще гоминидов. И так достаточно трудно обустроить механизмы торможения, подавляющие агрессию на время секса, скажем, у хищников; на любовь же уходит куда больше времени.
Ответ -- небольшая модификация caregiving system и привязка ее к сексу; с нуля такое не выстроишь. Выстроить нужно, чтобы мозг мог расти после того, как младенец вылез из матери (и так уже слишком большая у него голова) -- легко подсчитать, что такого нельзя вырастить без parental investment со стороны отца, потому что нельзя одновременно обеспечить достаточно калорий и безопасность. То есть, взяты абсолютно те же механизмы, что отвечают за любовь матери к детенышу, а детеныша к матери, и изменены очень мало, если вообще. Романтическая любовь произошла от педофилии (в этом месте Хайдта я не цитирую).
Роль "большой головы", по-моему, преувеличена -- ну то есть, у меня нет достаточной компетенции, чтоб иметь свое мнение, но элементы foreplay и отеческого parental investment есть у многих животных, а также у птиц, которые вовсе не живородящие. Мало того -- Лоренц пишет всякое про виды птиц, у которых долгосрочный mating и самку обидеть ни в коем случае нельзя, и вот там птицы "целуются" -- кормят друг друга клюв в клюв пищей, которую отрыгнули из зоба. Этот романтический обычай в первые моменты порождает неловкость, потому что решается вопрос о доминировании (в конце концов -- в пользу самца). Супруга не кормит самца не потому, что не хочет, а потому, что она проиграла и ей пришлось принять роль птенца. Прокормить детенышей трудно не только если у них большой мозг: птице нужно очень много калорий, ну и волчата, например, тоже рождаются достаточно беспомощными. Годовалая кошка уже бог, а годовалый волк все еще подросток и неуклюж.
Еще занятное: в опросах, конечно, мало толку, но в группе взрослых, за которой наблюдали с детства, ответ на тест:
(1) Мне довольно легко дается близость с другими, не приносит дискомфорта идея, что они могут зависеть от меня или я от них, я не беспокоюсь, что меня оставят или окажутся чересчур близко;
(2) Иногда мне некомфортно быть близко с другими, бывает трудно доверять им вполне, мне не нравится зависеть от них. Я нервничаю, когда кто-то оказывается слишком близко, и партнеры в любви часто требуют большей близости по жизни, чем я могу предоставить;
(3) Я вижу, что другие не хотят быть со мной так близко, как мне хотелось бы. Я часто беспокоюсь, что партнер на самом деле не любит меня или не захочет долго со мной оставаться. Я хочу полного слияния с другим человеком, и это желание иногда отпугивает людей, --
очень хорошо коррелировал с детскими реакциями в экспериментах, когда мать оставляет ребенка в комнате с игрушками, а потом приходит -- "secure" (радуются, обнимаются и бегут играть дальше: уже не страшно), "avoidant" (как бы не замечают возвращения матери, но, скорее, "как бы"), "resistant" ("anxious and clingy" -- никогда не играют толком одни, не умеют сами себя занять, по возвращении матери начинают рыдать и не дают себя успокоить, не отпускают ее и т. д.).
Не то, чтобы это было неочевидно, но не приходило в голову подумать. А может, и думала бы, не придумала бы, проверить уже нельзя. |
|
|