| В тумане не отличить Христа от Ленина |
[Aug. 2nd, 2018|06:33 pm] |
Каждую ночь хотя бы один сон мне снится про
то, как я пишу рассказ про Шерлока Холмса --
или читаю, не разберешь. Сегодняшний начинался:
"Мой стол стоит у окна, и я вижу, как на мою
чернильницу со стороны гор надвигается глухая
стена дождя". (Looking across my table standing
by the window I see my inkpot being slowly approached
by a dead wall of rain, the yonder mountain
entirely shielded as if by the screen.) Что-то такое
и правда надвинулось, только не на чернильницу,
но перед тем был совсем другой день.
Во-первых, черт принес Финкельберга. Приземлился
он в Рио в шесть утра, и с ним весьма чудесная
дочь -- которая, как все они, неожиданно выросла
и закончила географический факультет. Финкельберг
в последние тридцать лет раз в полгода стрижется
наголо. К тому же, он чрезвычайно подвижен, и
от длины волос это у него не зависит. Пришлось,
соответственно, идти в институт, полный математиков,
а оттуда подниматься на гору, на которой стоит,
раскинув руки, Христос. (А не Ленин. ведь это
Бразилия.) Вечером накануне Витька вылил себе
на руку кипящий животный жир, несколько часов
поливал еще потом ее холодной водой, и вроде бы
стало ему ничего.
Двигаясь к горе, мы подошли к помойке. Над
помойкой росли тропические деревья, а на деревьях
сидели обезьяны. Тут нужна фотография, но у меня
не было с собой телефона. Миша В. сказал, что
они называются -- ложные обезьяны, с тех самых
пор, как плавучий остров привез их сюда из Африки.
Они прошли другой путь мутаций, у них черно-белое
зрение. А я думаю, что ложные обезьяны -- это мы.
Обезьяны вели себя так. Самая большая обезьяна,
с потрясающей прической на голове, была, видимо,
самец. Она держала в руках завязанный пластиковый
пакет, доставала оттуда съедобный мусор и ела.
Остальные, примерно вчетвером, ей завидовали.
(Да еще нас шестеро.) Лицо у нее было чрезвычайно
выразительное, особенно когда она смотрела на нас;
Финкельберг был этому страшно рад и все время
смеялся. Тут обезьяна выронила пакет. Она
страшно рассердилась и полезла за ним, поймала,
опять выронила, и он ускакал. А тут пришли собаки.
Обезьяна быстро забралась на дерево и принялась
оттуда на них верещать. И это правильно:
обезьяны со всех континентов ненавидят собак.
(А нам все равно, мы ложные обезьяны.) Собаки
не обращали на обезьян внимания, обошли помойку
дозором и пошли по своим домам. Обезьяна
никак не решалась спуститься за своим пакетом:
делала движение как будто уже решительно в его
сторону, но останавливалась. Финкельберг очень
за нее переживал. В конце концов он не выдержал,
поднял пакет и попытался установить его на суку --
хотел потом отойти, чтобы не смущать обезьяну.
Но пакет падал. Обезьяна верешала на Финкельберга:
она так и раньше подозревала, что он хочет сам
съесть весь мусор. Но Финкельберг не успел
его съесть. Пока он стоял с пакетом возле
дерева, о чем-то задумавшись, обезьяна быстро
спустилась, выхватила пакет у него из рук,
взлетела на верхнюю ветку и стала, как в
мультфильме, по одному предмету из пакета
забраковывать и выкидывать. Финкельберг
внимательно следил за этим, подобрал один предмет
и сказал: "Он новый! Просто закрытый." Это
был йогурт. Все-таки Финкельберг его есть не
стал и вернул в помойку. Уже почему-то начинало
темнеть, и мы с сожалением покинули обезьян.
Потом оказалось, что темнеет от того, что
надвигаются тучи.
Когда поднимаешься на гору, особенно если она
на вид практически отвесная, идти приходится
в основном вниз. Это свойство сакральной топологии
(или, согласно советскому графу А. Н. Толстому,
диалектика). Машка съезжала -- что вниз, что
вверх. Миша В. тянул ее за руку. Финкельберги
скакали по горам бодро. Все, кроме меня, время
от времени насаживались на колючки -- я так и
не поняла, сам ли ствол деревца, за которое они
хватались, выпускает колючки, или это делает
какой-нибудь его поверхностный сожитель, симбионт
или паразит. В начале пути к нам присоединился
бородатый человек и спросил, нельзя ли ему
пройти с нами до водопада: он боялся заблудиться.
И пошел. Добравшись до водопада, он снял штаны
и полез по камушкам их стирать. Потом он снял
рубашку. Мы ушли, не дождавшись продолжения.
Не знаю, кто это был -- видимо, какой-нибудь
знаменитый математик.
Только он зря старался, потому что дождь,
накрапывавший только слегка, скоро перешел
в тропический ливень. И этот ливень уже не
кончался. Машка и Витька ничего не видели
в очках из-за капель воды, а без очков тоже
ничего не видели. Миша не смог вспомнить
песню про Крюкообразность, и из-за этого был
вынужден исполнять песни Гражданской обороны,
Машка ему подпевала, и они пели хором. Если
бы не это, под дождем идти было бы очень
хорошо: совершенно не жарко, даже наоборот.
Завершив подъем по склону, мы вышли на шоссе.
Там была смотровая площадка, а под ней сотня
метров отвесных скал вниз, вид захватывающий.
Мы триумфально пошли им насладиться. Но
оказалось, что сверху виден только туман или,
действительно, сплошная стена дождя. Мы
промокли уже совсем, и многократно, на шоссе
дул холодный ветер, Машка и Мишка пели, мы
заблудились -- а может быть, и нет, из-за
тумана это было не различить. Самое удивительное,
что по шоссе каким-то образом иногда проезжали
машины: видимость вперед была примерно на два-три
метра. Мы шли, шли и пришли в какое-то поселение.
Я рассчитывала встретить там духов из мультфильма
"Унесенные призраками", потому что поселение
выглядело именно так -- но внутри (сквозь туман)
освещенных зданий бродили существа, скорее. похожие
на туристов. Мы очень обрадовались, поскольку там
анонсировались автобусы на Копакабану. Но водители
автобусов разъяснили нам, что не могут повезти нас
без билетов, а чтобы обзавестись билетами, мы должны
спуститься вниз, в Копакабану, и там их купить.
Финкельберг опять этому очень обрадовался, у него
вообще было хорошее настроение, потому что он
любит попадать под тропический ливень. Стемнело
уже по-настоящему, температура опустилась до
15 градусов, это зверские морозы по местным меркам.
Две машины в конце концов довезли нас до метро
за конские деньги. В метро Миша В. встал в очередь
к автомату, посредством которого можно было
положить деньги на карточку, через какое-то
время понял, что нужные ему автоматы как раз
свободны, но не смог уйти, мотивируя это тем,
что половину очереди он уже отстоял. Это, я думаю,
потому, что раньше он никогда не стоял в очереди
(ненавидел и боялся), вот и не приобрел иммунитет.
Обезьян с белыми лицами (кроме ложных) в этот приезд
я еще ни разу не видела. |
|
|
