Ретро-детектив-1 (7)
Начало Предыдущая часть

* * * Мария Игнатьевна Рамзина – графу Кобринскому, Петербург. Почтенный друг мой, Викентий Григорьевич, получила намедни твое письмо. Спешу ответить сразу же, после будет недосуг, так как все мысли мои заняты тем скандалом, в котором боком оказалась замешанной и наша фамилия. Ты наверняка уже знаешь о смерти статского советника Ефиманова. Слухами мир полнится, а почта в Петербург и того быстрее доходит. Я заказала молебен за упокой его души, знала Григория Сергеевича немного, хоть и не приятельствовали мы с ним. После молебна мне полегчало. Не буду докучать сплетнями, расскажу лишь о том, что видела своими глазами. Третьего дня, в сочельник, поехала с визитами к графине Лужиной, к Сонечке Зарубиной и по пути заглянула к племяннику, Лазарю Петровичу, чьей дочерью ты весьма интересуешься. Вся семья была в сборе. Лазарь, его воспитанница Губина и Полина сидели вокруг стола. При моем появлении все встали, племянник подошел ко мне и проводил к месту рядом с собой. – Рады видеть вас, тетушка, – Рамзин поцеловал мне руку. – В добром ли вы здравии, как ваша спина? – Спасибо, милый, – ответила ему, усаживаясь. Все же спина у меня так и ломит, особенно после тряски в карете. И когда наш губернатор всерьез озаботится дорогами?

Полина с воспитанницей молчали.
Только я собралась высказать им все, что думаю о происшествии, как Полина сказала:
– Тетушка Марья Игнатьевна, мы с отцом решили забрать Настю из института. Не место ей там.
– Да что ты говоришь, Аполлинария? – я была возмущена. Сколько трудов стоило моему племяннику пристроить сироту, да и я руку приложила, нажала кое на кого, и теперь все прахом пойдет! – Как это забрать?
– Не учат там ничему хорошему, – ответила она. – Лучше найму Насте учителей, пусть дома обучают ее математике и географии.
Разорение какое – частных учителей нанимать! Откуда деньги? На наследство мое рассчитывает! Я, Викентий Григорьевич, хоть и не родная тетка Полине, но люблю ее, как свою дочь – не дал мне Господь своих детей. А она этим и пользуется.
– Ты, милостивая государыня, большой афронт мне нанесла, – сказала я ей. – Как так учиться дома? Со студентами? А потом экстерном экзамены держать? За что тогда деньги плачены? Шестьсот червонцев!
– Тетушка, – вмешался Лазарь Петрович. – Настенька пережила ужасную трагедию. Ей будет тяжело возвращаться после рождественских каникул в институт.
Хотела я возразить, да тут как раз появилась горничная и сообщила, что пришли из полиции.
– Проси, – коротко бросил ей Рамзин и поднялся навстречу гостю.
Им оказался полицейский чин, отрекомендовавшийся Кроликовым. Росту небольшого, полноват, с залысинами. Беспрестанно теребил обвисшие усы.
Племянник моего мужа всегда отличался непомерной демократичностью. Он тут же пригласил Кроликова за стол. Перед агентом поставили прибор и тот, не чинясь, взялся за куриную ногу.
– Что нового в расследовании? – поинтересовался Лазарь Петрович.
– Идет своим ходом, – ответил агент, занят более едой, а не беседой, – мы арестовали подозреваемую.
– Как? – воскликнула я. – Уже?
– Наша полиция, сударыня, всегда стоит на страже подданных его императорского величества, – торжественность его слов была несколько испорчена тем, что Кроликов продолжал обгладывать ногу с такой жадностью, словно его сроду не кормили.
– И кто же убийца? – в один голос спросили мы с Полиной.
– Подозреваемая, – с нажимом произнес Кроликов это слово, – мадемуазель Егорова, пепиньерка N-ского института.
– Нет, нет! – закричала вдруг Анастасия и громко навзрыд расплакалась.
Рамзин позвонил в колокольчик, и горничная увела плачущую девушку. Очень хорошо. Негоже ей присутствовать среди взрослых бесед. Не спорю, ей досталось, но кто знает, что явилось истинной первопричиной этой трагедии?
Когда все немного успокоились и за столом воцарилась тишина, Рамзин спросил агента:
– Господин Кроликов, почему задержана мадемуазель Егорова?
– Она сама призналась, что убила его превосходительство, – тут он покосился в мою сторону.
– Каким образом? Чем и когда?
– Простите, господин Рамзин, – твердо ответил Кроликов, – но вы не являетесь адвокатом мадемуазель Егоровой, и поэтому я не буду отвечать на ваши вопросы. Я пришел сюда по приглашению госпожи Авиловой...
Полина посмотрела на отца и произнесла:
– Папа, я хочу, чтобы ты стал адвокатом мадемуазель Егоровой. Она ни в чем не виновата, я уверена. Это оговор и трагическое недоразумение!
– Но, Полина, – возразил ей отец, – мадемуазель Егорова не просила меня стать ее адвокатом. Может быть, у нее уже есть адвокат?
– Нет, уважаемый Лазарь Петрович, – Кроликов покачал головой, – у нее нет адвоката.
– Откуда у нее может быть адвокат, папа? Она бедна, как церковная мышь!
Нет, поистине моя внучатая племянница так и не научилась хорошим манерам.
– Однако, господа, давайте перейдем к делу, – полицейский взял в руки бразды правления. – Вы, госпожа Авилова, пригласили меня для того, чтобы...
– Рассказать вам о вопиющем и недостойном поведении статского советника Ефиманова, – договорила за него Полина.
– Очень интересно, мадам, весьма интересно, – с удивлением воззрился на нее Кроликов. – И что вам известно?
Далее, Викентий Григорьевич, я услышала то, во что мой разум отказывается верить, а подагрические пальцы описывать пером. Полина поведала нам о том, что попечитель, этот благородный и уважаемый в свете человек, известный не только у нас, в N-ске, но и в Петербурге, соблазнял Губину, воспитанницу, принятую в дом из жалости и по сердоболию мужниного племянника! Ей бы тише воды, ниже травы быть, а она вот что удумала, такого человека в грязных помыслах обвинять!
Тут я не выдержала, поднялась с места и сказала, что ноги моей в этом доме не будет, раз тут такие разговоры ведутся, да еще в присутствии полицейских чинов! Хоть племянник и уговаривал меня остаться, я была непреклонна. А Полина даже словечка мне не сказала, упрямица! На богадельню капитал отпишу, монашкам-чернорясницам, пусть так и знают!
Вот и все, Викентий. Напиши мне, как отозвались об этом происшествии в свете – а о другом мне и знать не интересно.

Остаюсь твоя старая приятельница,
Мария Игнатьевна Рамзина

(продолжение следует)