Системный подход (3)
Как мне кажется, разработка аппарата К2 пока не доведена до конца. Возникает определенная симметрия; К. Поппер описал вторую половину методологии научного исследования – начиная с момента создания гипотезы. Само возникновение гипотезы его не волновало – и вся индуктивная логика, сравнительная методология выпала из науковедческого анализа. Фон Фёрстер начинает своё методологическое исследование с того момента, когда мир расщеплен познанием на половинки – субъект и объект. Он утверждает, что реальность мира не предзадана, ее свойства не предзаданы, она возникает только в результате когнитивной активности познающего (наблюдателя). Варела и Матурана называли это forthcoming reality - предстоящая, грядущая реальность. Она, конечно, конструируется. Но Фёрстером и фёрстеровцами забыта первая половина: эти субъект и объект не из ничего берутся; имеется реальность, существующая до этого расщепления. Процесс познания начинается раньше, чем это утверждает Фёрстер, и потому результат может оказаться не столь пессимистичным. Реальность до познания расщепляется когнитивным актом, затем разум понимает ту точку зрения (тему, цель), исходя из которой он конструирует реальность – и таким образом появляется возможность вернуться, сконструировать именно ту реальность, которая предшествовала расщеплению на субъект и объект.

Словарь К2 гипнотически-однообразен и богат приставкой само- (self, Eigen): самовоспроизводство, самореференция, самонаблюдение, саморефлексия и т.д. Другое важное понятие – конструкция (целенаправленное различение), которая порождает «когерентный» мир; конструкция бесконечна, циклична.

Краткое описание основных идей К2 даёт В.Г. Горохов (2004): «Смысл этого нового подхода заключается в том, что система рассматривается с энергетической точки зрения как открытая, а ее внутренние процессы и организация являются полностью закрытыми по отношению к окружающей среде. Поэтому автопоэтическая система репродуцируется в ходе закрытого для внешней среды рекурсивного процесса, в котором она сама воспроизводит и сохраняет свои составные части. Основная идея автопоэзиса заключается в характеристике самоконституирования единства с помощью релятивирования элементов и самовоспроизводства в ходе закрытого цикла. В этом и заключается переход от внешнего проектирования и контроля за системой к ее автономному рассмотрению как «организационной закрытости». Самореферентность системы представляет собой ее способность постоянно самоопределять отношение к самой себе и отдифференцировать себя от отношений к окружающему миру, а также перманентно селектировать свои внутренние и внешние элементы. Но главной предпосылкой является здесь способность системы к упорядочению вещей по отношению к самой себе и по отношению к окружающей ее среде, т.е. способность проводить такого рода различение, и способность к сопряжению системы со средой или системы с ее элементами, что вытекает из необходимости, с одной стороны, проводить границы, а с другой – связывать воедино. В теории самореферентных систем проблематика субъект-объектных отношений замещается отношением «система – окружающая среда»…, т.е. система конструирует окружающую среду как данную реальность… Это обозначается как деонтологизация предметов, поскольку реальность переносится в сферу оперативной, самореферентной репродукции систем. Решающей мыслительной процедурой в этой теории становится тогда не мышление в терминах функций или структур, а проведение различений (между системой и окружающей средой, открытостью и закрытостью, элементами и отношениями и т.д.), следствием чего является динамизация понятий системы и элемента…. Многократное повторение процедуры дифференциации системы и окружающей среды, направленное внутрь данной системы, ведет к выделению в ней иерархии подсистем и одновременно к редукции сложности этой системы. Автопоэзис в данном контексте означает самоорганизацию… системы через построение подсистем» (с. 128).

В этой цитате встречаются основные понятия К2, основные ее находки – и основные проблемы. Трудностью является одностороннее представление системы как чего-то условного, зависящего от сиюминутного произвола наблюдения. Выход – осознание факта, что вся динамизация системы возникает как раз в результате акта ее познания. При изучении организации происходит вмешательство в ее упорядоченность, наблюдатель влияет на наблюдаемое (речь не о микрообъектах) – это верно, однако это ситуация познания, не доведенного до конца. Задача наблюдателя – провести конструирование до конца, когда само вмешательство наблюдателя входит в акт наблюдения.

У возникших в 80-х годах двух новых вариантах системного подхода имеется особый понятийный аппарат: отношение системы и среды, Umwelt, активность системы, граница системы, понятие наблюдателя, динамическая устойчивость, неравновесные (диссипативные) системы, аттракторы, бифуркации.

Можно попытаться сформулировать задачи нового этапа развития системного подхода.
1) Разработка теоретической структуры, необходимой для описания взаимодействия система/среда. Сюда относятся вопросы большей активности системы в отношении среды, чем среды – в отношении системы, т.е. система сама определяет свои границы и те воздействия, которые на нее оказывает среда, не говоря уже о собственных ответах на действия среды.
Сюда же относится разработка понятия о границе системы. Без учета среды (границы) система распадается (при аналитическом рассмотрении) на части, на блоки. Каждый анализ дает на выходе сумму автономных и слабо связанных блоков, остается непонятным, что их объединяет, и прогноз каждого последовательного анализа – распад системы на составные части. Это необходимый теоретический результат анализа, в который не введено понятие границы системы и внешней среды, рассмотренное с учетом активности системы в определении своих границ.

2) Из задачи (1) вытекает проблема наблюдателя, или проблема саморефлексивности системы и вторичной рефлексивности наблюдающего ее наблюдателя. Это проблематика методологии науки, снимающая оппозицию субъект/объект – и необходимо разработать эту новую методологию в конструктивный аппарат теорий, понятий и методов. Здесь должны разрешиться вопросы выбора системы для изучения внешним наблюдателем – определения границы системы в познании. Необходимо операционализировать воздействие на научное исследование его цели; в отличие от гипотетико-дедуктивной составляющей исследования, не интересующейся вопросом происхождения гипотез и полагающих опыт каким-то образом тривиально данным наблюдателю, необходимо описать процесс артикулированного представления опыта в акте познания и влияние цели познания на эту артикуляцию.

3) Из (1) и (2), т.е. из представления о позиции наблюдателя, который оказывается частью некой вмещающей его системы – и в то же время тем целым, которое организует знание о мире, - ставится проблема: создание аппарата для описания систем, целостность (сложность) элементов которых превосходит целостность самой системы. До сих пор элементы в рамках системного подхода представлялись «простыми» - либо они были такими «сами по себе», либо – с точки зрения данной системы. Однако в тех случаях, когда элементы целостнее самой системы, обладают во многом автономным поведением и способны совершать акты рефлексии системы, ситуация чрезвычайно осложняется. Это – проблема соотношения человека и общества, нашедшая крайние решения в виде организмических теорий (в более слабом варианте – функционализм), и теорий группы методологического индивидуализма, когда объемлющая такие элементы система признается артефактом. На биологическом материале эта проблема ставится как взаимодействие филогенеза и филоценогенеза, описание эволюции сообщества при учете сложных отношений между более целостными единицами, чем само сообщество. (Попытки построить такую теорию были предприняты в последнее время, например, в работах В.В. Жерихина и А.С. Раутиана - см. Жерихин, 2003).

Другая сторона этой проблемы – описание «трехэтажной системы», или проблема «части частей». До сих пор системный анализ работал на уровне двух этажей – системы и ее элементов. Если требовалось рассмотреть более низкие уровни, каждый элемент рассматривался как система (подсистема), а «верхняя» система временно откладывалась в сторону. Однако есть основания думать, что эта «автомодельная» методология огрубляет ситуацию. Система управляет своими непосредственными частями, о чем, собственно, и говорит понятие «целостность». Однако части частей или части частей частей находятся в совсем иных отношениях с системой как целым. В переводе на биологический язык это – проблема молекулярной биологии. Сейчас полагается, что помещение результатов молекулярных исследований в общий каркас биологических знаний есть тривиальная операция, молекулы просто «вписываются» в качестве определенного уровня частей. С другой стороны, утверждается, что поведение «большой системы» в значительной степени управляется свойствами и поведением этих «частей частей». Это противоречие недостаточно осознано и не нашло общего методологического решения. Одно из возможных направлений поисков решения может состоять в том, что, двигаясь вниз по «лестнице частей», мы приходим туда, где они уже, строго говоря, не являются частями исходной системы. Они представляют собой «материал» (материю), а не часть формы. Именно этот материал мы можем исследовать количественно, измерять, в отношении этого материала количественные меры осмысленны. Но затем производится неправомерный понятийный переход: то, что известно об «икс» как материале, переносится на «икс» как часть целого. Возникает гротескная ситуация. С точки зрения форм то, что удается измерить и взвесить, является призраками – это не формы и не части форм, материя «не существует» в мире иерархии форм. И вот эти призраки удается сосчитать. А как раз «реальные вещи» - реальные формы – измерению не поддаются. Подсчитываются мнимости, реальности же – нет.

Редукционистская программа получает «царский ход» - подойти к целому, используя количественные методы, которым так сопротивляются дисциплины, имеющие дело с формами. Однако этот «ход» может оказаться методологически неверным, и требуется найти те ограничения, оговорки, те понятийные и теоретические средства, которые позволят описать этот переход – и тем самым найти соотношение между молекулярной биологией и морфологией целого.

Есть также вопросы, которые еще не привлекали специального внимания ОТС, и которые должны найти место в разработке нового этапа системных исследований. Пожалуй, сформулировать их лучше, исходя из того идеала, который ставит перед собой системный подход. Макс Борн сформулировал идеал математического знания: «Было бы идеалом обобщить все законы в единой формуле». Подобен ему идеал Берталанфи: найти общий закон, из которого выводятся все системные законы организации. Этот же идеал возглашает Ю.А. Урманцев: «Всесистемный изоморфизм и есть современная экспликация старой философской идеи всеединства» (Урманцев, 2001). Видимо, на очереди формулировка нового идеала – для очередного этапа развития теоретического знания. Возможно, он будет звучать так: «Сформулировать столь четкое и развернутое представление о системе, чтобы оно могло быть использовано для описания развития конкретных форм».

Такой идеал требует объяснения конкретных форм живых организмов и их взаимоотношений; говоря на «системном» языке – указания соотношения единственного закона композиции системы и многообразия конкретных систем. Сюда же относится представление об уровнях организации и тех парадоксах, которые возникают в связи с этим понятием (парадокс наблюдателя – в зависимости от уровня, на котором находится сам наблюдатель, иерархизованное многообразие выстроено различно), причем общебиологическая проблема уровней организации гомоморфна проблеме таксономических рангов.

В заключение можно сказать, что основной объем сборника «Системный подход в современной науке» посвящен идеям первого этапа развития ОТС, связанного с именем Л. фон Берталанфи (примерно до 70-х годов). Чтобы полнее представить себе перспективы ОТС, этот обзор следует дополнить работами по синергетике (многочисленные книги И. Пригожина у нас переведены), а также практически непереведенными трудами последователей фон Фёрстера.