|
|
Пишет neron_neuronov (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} neron_neuronov)@ 2006-09-20 16:26:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
кальвинизм (и неожиданная иллюстрация)
Вот здесь я довольно резко высказался о кальвинизме.
Потом вспомнил, что самая психологически точная иллюстрация кальвинистского мышления и поведения встречается ... у Салтыкова-Щедрина. Ну, разумеется, самый знаменитый «кальвинист» до мозга костей, имеющийся в русской литературе – это Иудушка Головлёв. Пожалуй, он в чём-то даже экуменичен: от обычной несловоохотливости аутентичных кальвинистов голландо- и англоязычного образца его отличает и иезуитский способ лицедейства, и такая родная, типично русская велеричивость, присущая нашим православным лицемерам. Пожалуй, приходится признать, что условно-обобщённый «кальвинизм» – это не столько конфессия, сколько состояние души и ума.
В этом смысле самое целевое место в «Господах Головлёвых» – глава «Семейные итоги». По стилю речи – типичное юродствование отечественных фарисеев (любых времён). А по содержанию и драматургии – какой-нибудь постановочный диалог из религиозных передач «Голоса Америки» образца 1970-х – 80-х годов («Папа, я долго звонила по телефону подруге и не могла дозвониться.» - «А помнишь ли ты, что я говорил тебе о божьем телефоне, по которому ты можешь дозвониться всегда?»):
- Метель-то, видно, взаправду взялась, - замечает Арина Петровна, - визжит да повизгивает!
- Ну и пущай повизгивает. Она повизгивает, а мы здесь чаек попиваем - так-то, друг мой маменька! - отзывается Порфирий Владимирыч.
- Ах, нехорошо теперь в поле, коли кого этакая милость божья застанет!
- Кому нехорошо, а нам горюшка мало. Кому темненько да холодненько, а нам и светлехонько, и теплехонько. Сидим да чаек попиваем. И с сахарцем, и со сливочками, и с лимонцем. А захотим с ромцом, и с ромцом будем пить. <…> Сидим мы здесь да посиживаем, ладком да мирком. В карточки захотелось поиграть - в карточки поиграем; чайку захотелось попить - чайку попьем. Сверх нужды пить не станем, а сколько нужно, столько и выпьем. А отчего это так? От того, милый друг маменька, что милость божья не оставляет нас. Кабы не он, царь небесный, может, и мы бы теперь в поле плутали, и было бы нам и темненько, и холодненько... В зипунишечке каком-нибудь, кушачок плохонькой, лаптишечки...
- Чтой-то уж и лаптишечки! Чай, тоже в дворянском званье родились? какие ни есть, а все-таки сапожнишки носим!
- А знаете ли вы, маменька, отчего мы в дворянском званье родились? А все оттого, что милость божья к нам была. Кабы не она, и мы сидели бы теперь в избушечке, да горела бы у нас не свечечка, а лучинушка, а уж насчет чайку да кофейку - об этом и думать бы не смели! Сидели бы; я бы лаптишечки ковырял, вы бы щец там каких-нибудь пустеньких поужинать сбирали, Евпраксеюшка бы красно ткала... А может быть, на беду, десятский еще с подводой бы выгнал... <…> А нас с вами покамест еще поберегут, с подводой не выгонят!
- Это что и говорить! велика для нас милость божия!
- А я что же говорю? Бог, маменька, - все. Он нам и дровец для тепла, и провизийцы для пропитания - все он. Мы-то думаем, что все сами, на свои деньги приобретаем, а как посмотрим, да поглядим, да сообразим - ан все бог. И коли он не захочет, ничего у нас не будет. <…>
- Рассказывайте! - отзывается Евпраксеюшка, - вот у меня дяденька пономарем у Успенья в Песочном был; уж как, кажется, был к богу усерден - мог бы бог что-нибудь для него сделать! - а как застигла его в поле метелица - все равно замерз.
- И я про то же говорю. Коли захочет бог - замерзнет человек, не захочет - жив останется. Опять и про молитву надо сказать: есть молитва угодная и есть молитва неугодная. Угодная достигает, а неугодная – все равно, что она есть, что ее нет. Может, дяденькина-то молитва неугодная была - вот она и не достигла. <…> Человек обо всем молится, потому что ему всего нужно. И маслица нужно, и капустки нужно, и огурчиков - ну, словом, всего. Иногда даже чего и не нужно, а он все, по слабости человеческой, просит. Ан богу-то сверху виднее. Ты у него маслица просишь, а он тебе капустки либо лучку даст; ты об ведрышке да об тепленькой погодке хлопочешь, а он тебе дождичка да с градцем пошлет. И должен ты это понимать и не роптать. Вот мы в прошлом сентябре все морозцев у бога просили, чтоб озими у нас не подопрели, ан бог морозцу не дал - ну, и сопрели наши озими. <…> То-то вот и есть. Мы здесь мудрствуем да лукавим, и так прикинем, и этак примерим, а бог разом, в один момент, все наши планы-соображения в прах обратит. <…>
Вообще, в связи со множеством последних событий актуальность Щедрина вырастает как на дрожжах. Мне уже приходилось цитировать его «Картину Глуповского междуусобья» в связи с Кондопогой. Юзер![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif)
shaherezada@lj к месту вспомнила образ градоначальника Перехвата-Залихватского после переподчинения государству Российской академии наук. («Сжёг гимназии и упразднил науки». Я бы добавил: это вообще фундаментальный принцип всей эрэфовской политики в науке и образовании.) Теперь ещё и скандал с папой Бенедиктом, б. кардиналом Ратцингером. («Мы от него кровопролитиев ждали, а он чижика съел».)
Вот здесь я довольно резко высказался о кальвинизме.
Потом вспомнил, что самая психологически точная иллюстрация кальвинистского мышления и поведения встречается ... у Салтыкова-Щедрина. Ну, разумеется, самый знаменитый «кальвинист» до мозга костей, имеющийся в русской литературе – это Иудушка Головлёв. Пожалуй, он в чём-то даже экуменичен: от обычной несловоохотливости аутентичных кальвинистов голландо- и англоязычного образца его отличает и иезуитский способ лицедейства, и такая родная, типично русская велеричивость, присущая нашим православным лицемерам. Пожалуй, приходится признать, что условно-обобщённый «кальвинизм» – это не столько конфессия, сколько состояние души и ума.
В этом смысле самое целевое место в «Господах Головлёвых» – глава «Семейные итоги». По стилю речи – типичное юродствование отечественных фарисеев (любых времён). А по содержанию и драматургии – какой-нибудь постановочный диалог из религиозных передач «Голоса Америки» образца 1970-х – 80-х годов («Папа, я долго звонила по телефону подруге и не могла дозвониться.» - «А помнишь ли ты, что я говорил тебе о божьем телефоне, по которому ты можешь дозвониться всегда?»):
- Метель-то, видно, взаправду взялась, - замечает Арина Петровна, - визжит да повизгивает!
- Ну и пущай повизгивает. Она повизгивает, а мы здесь чаек попиваем - так-то, друг мой маменька! - отзывается Порфирий Владимирыч.
- Ах, нехорошо теперь в поле, коли кого этакая милость божья застанет!
- Кому нехорошо, а нам горюшка мало. Кому темненько да холодненько, а нам и светлехонько, и теплехонько. Сидим да чаек попиваем. И с сахарцем, и со сливочками, и с лимонцем. А захотим с ромцом, и с ромцом будем пить. <…> Сидим мы здесь да посиживаем, ладком да мирком. В карточки захотелось поиграть - в карточки поиграем; чайку захотелось попить - чайку попьем. Сверх нужды пить не станем, а сколько нужно, столько и выпьем. А отчего это так? От того, милый друг маменька, что милость божья не оставляет нас. Кабы не он, царь небесный, может, и мы бы теперь в поле плутали, и было бы нам и темненько, и холодненько... В зипунишечке каком-нибудь, кушачок плохонькой, лаптишечки...
- Чтой-то уж и лаптишечки! Чай, тоже в дворянском званье родились? какие ни есть, а все-таки сапожнишки носим!
- А знаете ли вы, маменька, отчего мы в дворянском званье родились? А все оттого, что милость божья к нам была. Кабы не она, и мы сидели бы теперь в избушечке, да горела бы у нас не свечечка, а лучинушка, а уж насчет чайку да кофейку - об этом и думать бы не смели! Сидели бы; я бы лаптишечки ковырял, вы бы щец там каких-нибудь пустеньких поужинать сбирали, Евпраксеюшка бы красно ткала... А может быть, на беду, десятский еще с подводой бы выгнал... <…> А нас с вами покамест еще поберегут, с подводой не выгонят!
- Это что и говорить! велика для нас милость божия!
- А я что же говорю? Бог, маменька, - все. Он нам и дровец для тепла, и провизийцы для пропитания - все он. Мы-то думаем, что все сами, на свои деньги приобретаем, а как посмотрим, да поглядим, да сообразим - ан все бог. И коли он не захочет, ничего у нас не будет. <…>
- Рассказывайте! - отзывается Евпраксеюшка, - вот у меня дяденька пономарем у Успенья в Песочном был; уж как, кажется, был к богу усерден - мог бы бог что-нибудь для него сделать! - а как застигла его в поле метелица - все равно замерз.
- И я про то же говорю. Коли захочет бог - замерзнет человек, не захочет - жив останется. Опять и про молитву надо сказать: есть молитва угодная и есть молитва неугодная. Угодная достигает, а неугодная – все равно, что она есть, что ее нет. Может, дяденькина-то молитва неугодная была - вот она и не достигла. <…> Человек обо всем молится, потому что ему всего нужно. И маслица нужно, и капустки нужно, и огурчиков - ну, словом, всего. Иногда даже чего и не нужно, а он все, по слабости человеческой, просит. Ан богу-то сверху виднее. Ты у него маслица просишь, а он тебе капустки либо лучку даст; ты об ведрышке да об тепленькой погодке хлопочешь, а он тебе дождичка да с градцем пошлет. И должен ты это понимать и не роптать. Вот мы в прошлом сентябре все морозцев у бога просили, чтоб озими у нас не подопрели, ан бог морозцу не дал - ну, и сопрели наши озими. <…> То-то вот и есть. Мы здесь мудрствуем да лукавим, и так прикинем, и этак примерим, а бог разом, в один момент, все наши планы-соображения в прах обратит. <…>
Вообще, в связи со множеством последних событий актуальность Щедрина вырастает как на дрожжах. Мне уже приходилось цитировать его «Картину Глуповского междуусобья» в связи с Кондопогой. Юзер
shaherezada@lj к месту вспомнила образ градоначальника Перехвата-Залихватского после переподчинения государству Российской академии наук. («Сжёг гимназии и упразднил науки». Я бы добавил: это вообще фундаментальный принцип всей эрэфовской политики в науке и образовании.) Теперь ещё и скандал с папой Бенедиктом, б. кардиналом Ратцингером. («Мы от него кровопролитиев ждали, а он чижика съел».)
