Мдя. Первая ссылка - класс :) Интересно, это правда?

Да, это в раионе 2000 года мне друг прислал. Рассказывал, что сам это слышал по телеку, но записать не успел, а потом в МИФИшной сетке обнаружил.

Блин, с трудом верится :))) Этот стеб достоин распространения..
Так по телеку это точно шло не в качестве стеба?

Бедный журналист, если это так.. гыыы..

Ну сам я не слышал, но чувак, который мне эту запись присылал, говорил, что он сам незадолго до того, как нашёл её, в новостях интервью это слышал. Ну а потом в каком-то шоу прокрутили эту запись, оттуда и цифранули её.

блин не удержался и кинул ссылку в своем жж :))

Спасибо! :-)))
Блин, как я отыскал эту запись! :-) Я сам удивляюсь - уж и забыл про неё. А вот недавно хард начал чистить - гляжу - лежит. Блин, ну не удержался, выложил, нельзя такому шедевру пропадать! ;-)
У меня ещё где-то лекция про интернет лежит. Но это всё же гораздо прикольнее.
P.S. А про инет всё же на днях отыщу и выложу...

Блин, это же хит сезона, если правда :)

;-)

Я, правда, не дочитал до конца (только начал читать - сейчас не успеваю - на КПК сброшу - потом прочту. Но начало меня прикольнуло), но, думаю, тебе понравится:
http://www.livejournal.com/users/eb_dizigner/191982.html?#cutid1

походу:

Ошибка

Нет такой записи.

Блин. А я не скопировал! Он, видно, потёр запись. А я только ссылку сохранил. Но начиналось интригующе. Типа: "В первый раз я померла в 6 лет. Мы с подругой Танькой нажрались мухоморов и нас еле откачали. Когда нас откачивали, я видела вокруг Таньки красивое радужное сияние..." Ну и т.п. про то, как баба по дури жрала всякую гадость, а потом её откачивали... Но очень юморно описано...

5 баллов!
Я, оказывается, страницу с текстом в броузере не закрыл!
Так что вот сей шедевр:


Свою первую жизнь я проебала с [Машей].
Мы в шесть лет обе наелись мухоморов, здорово траванулись, нас еле откачали.
Я хорошо это помню, уже в приходе я смотрела на [Машу] и ее окружала радуга,
ярче которой я больше никогда ничего не видала.
И с тех пор я не видела [Маши] без этой радуги.

Боже, какая [Маша] была красивая...
За те двадцать лет, сколько я ее знаю, за те одиннадцать лет сколько ее уже нету,
я не видела существа красивее.
Она была не человек, блябуду, у людей есть недостатки, а у нее не было.
Она светилась изнутри, плюс совершенные черты лица, идеальное тело, плюс кошачья, верней,
котёночья грация,плюс совершенная отрешенность.
Это потом уже у Маркеса нашлась Ремедиос Прекрасная, а больше [Маша] не была похожа ни на что.
Кто у нас там в рейтингах красоток-нимфеток - доминик свейз, Натали Портман,
Виржини Ледойен, Элизэ, двенадцатилетняя Брук Шилдс в роли проститутки
- они все божественно хороши, но все они сосут, у меня была [Маша]. Нас
считали подружками, а иной раз и сестрами потому, что мы были похожи -
голубоглазые блондинки, одетые как все совковые дети, одного возраста,

[Маша] была младше на восемнадцать дней, но мы не могли ни дружить, ни
играть ни разговаривать. Мне хотелось на нее просто смотреть, а [Маша]
не нуждалась ни в ком. Мало говорила, могла молча подарить любимую
игрушку чужому человеку, могла без видимых причин кого-то ударить,
воровала дома еду и носила ее паралитику Алику из соседнего подъезда,
единственному человеку, с которым она разговаривала по собственной
инициативе. Несколько раз я мне пришлось драться, когда ее обижали,
поэтому она хорошо ко мне относилась. Я следила, чтоб ее никто не
трогал, а она просто держала меня в поле зрения, впрочем без особой
приязни.

Отвлекусь немного. У меня с раннего детства есть такая особенность -
когда я вижу что-то красивое - похуй что - человека, дерево, музыку, -
у меня начинает неопределенно болеть гдето на уровне солнечного
сплетения, но глубже, и нарастает, пока не отведешь взгляд. Это,
кстати, здорово помогает отличать настоящее от фуфла. Первый раз от
этой боли я потеряла сознание, когда смотрела на [Машу], играющую с
котенком, мне было семь лет. Второй раз - когда смотрела на [Машу] в
гробу, в четырнадцать.

Мы виделись исключительно на каникулах, в июле. Я приезжала к
родственникам в небольшое военное местечко, а она там жила, ее отец
был летчиком. В детстве все было как у всех. Лет с одиннадцати, когда
мы по долгу природе обзавелись грудью, приблизительным кокетством и
интересом противоположного пола, все стало меняться. [Машин] отец погиб
на испытательных полетах, ее мать стала бухать, за полгода лишилась
всех зубов и какого-то человеческаго подобия. Есть им было нечего.
[Маша], как дочь героя, в учебное время ела школьные бесплатные обеды,
но при том, что она с детства не ела мяса (по своей, никому непонятной
инициативе) она была не то что худа, а вообще прозрачна. На каникулах,
когда эта геройская маза заканчивалась, [Маша] ела землянику-ежевику и
конфетки, которыми ее прикармливали стареющие уродцы на лавочках за
"посидеть на коленках". Паралитик Алик тоже переходил на подножный
корм.

Первым делом родственники сторого-настрого запретили мне с ней
общаться, не называя вслух причин. Ее мать пропила все, в квартире
оставалось только на чём ебаться без мозолей. Потом она утратила спрос
и на поебацца, водку брать стало негде. Осталась только ослепительная
взрослеющая [Маша]. Когда-то я притащила ее к себе домой и мы выпили
дедушкиного коньяку, [Машу] здорово повело, и когда ей стало пора идти
домой она так расплакалась... Две двенадцатилетние дуры, которым еще в
куклы играть, мы напились и ревели белугами. [Маша] - потому, что знала,
что с ней будет через полчаса, а я потому, что понимала, что нихуя не
могу сделать. Паходу это единственный раз, когда [Маша] была похожа на
человека. Всё остальное время она просто улыбалась, улыбалась так, что
Джоконда тоже стоит в очередь сосать.

Боже, как они ее пиздили... Когда-то я даже пыталась выломать им двери
молотком, но было мало сил, и меня утащили домой. Это было за соседней
стенкой, я всё слышала, я рыдала каждую ночь, я умоляла своих сделать
хоть что-нибудь, я обещала, что буду лучше учиться, дура... Но мои
медицински грамотные родственники находили нужным удолбить меня
снотворным и уложить в комнату подальше. Ну да, положение, профком,
путевки и пайки - а тут пьяные скандалы, от которых съебывался даже
участковый и не дай бог слаткая внученька Настенька в столь юном
возрасте узнает в чём дело... Это происходило каждый июль каждого года
с 90 по 93 год, уже появлялись первые частные адвокаты. Тогда я наивно
придумала, что если я украду дома видеомагнитофон, то какой-нибудь
адвокат... Я ломилась к нему три дня, но со мной никто не стал даже
разговаривать, а больше идти было некуда. В школе на [Машу] давно
забили, она училась как и жила - без особого рвения и успехов. Моя
семья тоже от этого напрочь открестилась. На похоронах я орала, что
это они убили [Машу], но все закончилось очередной дозой.

В следующий мой приезд [Маша] стала сознательно меня избегать. Она стала
пить водку, перестала кричать по ночам. Мать с двенадцати лет водила
[Машу] на аборты, разумеется, не к врачам.
Мамаша паралитика Алика тоже бухала, и когда она перестала выносить
его на улицу, [Маша] почти исчезла со двора, приходила только ночевать.
Несколько раз я видела ее - слюнявые вонючие пенсионеры с конфетами,
пьяные солдаты с бутылкой зоси, воняющий рыбой и перегаром одноногий
грузчик гриша из продтоваров - и [Маша], с виновато улыбающимся лицом.
От нее остались только глаза и светящиеся под кожей вены.
Боже, какая она была красивая...

Как они смели к ней вообще прикасаться...
Наши дворовые друзья, как потом оказалось, были тоже не прочь
причаститься. Когда-то они шли гулять на речку, а меня не пустили. При
мне бы этого не было... Я дождалась, пока мои уснут, вылезла через
балкон и помчалась к обычной точке сборки. По дороге меня перехватил
Стасик, друган лет двенадцати. -Нэ йды туды - Почему? - Нэ трэба. -
ПОЧЕМУ??? Человек двадцать стояли в кольцо. ПОЧЕМУ???
Оказалось, в центре лежала [Маша] с блаженной идиотской улыбкой и закрытыми глазами.
[Машу] ебали все двадцать. Не по разу. Не по два. Всю ночь. Меня
пытались отправить домой, потому что я как хуёвая кошка путалась у них
под ногами, сначала дралась и оттаскивала, потом просто плакала - не
надо, [Маша], пошли отсюда, перестаньте...

Стасик носил мне в кепке воду из речки и утешал - вона сама хотила
ебацця... воны нэ довго... вона сама хотила... Как же... Бедное моё
маленькое, она никогда ничего не хотела - ни есть, ни красиво
одеваться, ни кем-то командовать, ни дружить, ни тем более ебаться...
Она хотела чтобы ее любили, но она была слишком красива для этого.
Люди - твари, как только видят что-то красивое - так его надо сразу
сожрать, или выебать, испортить, или хотя бы оскорбить... А смеялась
[Маша] только тогда, когда паралитик Алик мычал ей что-то вроде "приходи
ко мне вчера - будем радио смотреть", это была его любимая поговорка.
Под утро, когда всем как обычно в похмелье стало стыдно и неловко и
они разошлись, я лежала у [Маши] на животе и плакала. [Маша] лежала,
улыбалась, на вопросы не отвечала и гладила меня по голове. Я хотела
пойти с ней, но она оттолкнула меня и засмеялась первый раз при мне.
Тогда я поняла. [Маша] сошла с ума.

Следующий июль был короток. Я приехала на другой день после ее смерти.
Я видела кровавую полосу от порога подъезда до второго этажа. [Маша]
пролежала у своих дверей всю ночь, то ли пьяная мать не слышала, то ли
[Маша] не стучала... Она умерла в четырнадцать лет от кровотечения из-за
бешено двузначного по счёту аборта. Никто из людей, живущих рядом, не
считал себя сколько-нибудь причастным к ее смерти, зато все знали
скабрезные подробности - где, с кем, кто делал эти аборты, На
похоронах были вездесущие соседки, бормочущие "зблядувалась...", нахуй
забывшие, что это их мужья и сыновья спьяну тягали [Машу] в подвал,
пьянющая мамаша, которая и так постоянно ошивалась на кладбище и
плакала большей частью от того, что исчез последний источник доходов,
и я, охуевшая раз и навсегда. Потом приехали мои, они боялись чтоб я
"не наделала глупостей". У них до сих пор превратные представления о
глупостях, поэтому очнулась я уже в больнице.

Есть такая традиция, незамужнюю девушку должно [хоронить] в свадебном
платье. На платье, понятно, общаковых денег не хватило, и [Машу]
похоронили в простынях и тюлевых занавесках, точно по Маркесу.

Через два месяца в квартиру паралитика Алика и его мамаши алкоголички
Ксени приехали менты и труповозик. Соседи, как обычно, среагировали
только на вонь. Свихнувшаяся Ксеня развлекалась тем, что ебала
собственного сына. Она умерла по-моему от сердечного приступа и
полтора месяца пролежала на Алике. Алик умер от голода. В квартире
полтора месяца горел газ и их пришлось сливать в одну бочку.

Ну и напоследок - вспомните рекламу сникерса - весёлый ебанько в
шапочке катит снежный ком с песней "Как прекрасен этот мир,
посмотри..." - [Маша]? Приходи ко мне вчера... А то закормят, суки,
сникерсами, а я их, правда, ненавижу.

Блин. Перечитал бегло...
Муть какая-то...
Сорри...
Что-то слишком как-то всё. Стрёмный текст.