Сергей Юрьенен "Входит Калибан"

Издательство «Запасный выход», среди хитов которого история любовных похождений робота («Кукла») и антология «Умственных эпидемий», продолжает исследование крайностей и даже запредельностей человеческого существования изящной книжкой Сергея Юрьенена «Входит Калибан».
Известный писатель-диссидент ныне переживает второе дыхание, открывшееся в текстах, впервые опубликованных на «Топосе» (www.topos.ru). «Антисоветский период» Юрьенена, когда он описывал свои злоключения в стране большевиков до того, как перебрался на запад, подытожило собрание сочинений, изданных пару лет назад екатеринбургской «У-Факторией». Ныне автобиографизм Юрьенена сходит на нет, уступая место исследованию тёмных сторон человеческой натуры.
Открывающий сборник рассказ «Убийство на Разъезжей» задает основные темы «Калибана» - неразрывная связка сексуальности и насилия, детской впечатлительности, приводящей к непредсказуемым последствиям, становление сексуальности как символ вхождения в чуждость окружающего мира. «Пани П***» - дробная, синкопированная история серийного убийцы, детальное исследование того, как человек стал извращенцем и преступником, приближая неотвратимость возмездия.


«Нет, вас, мужчин, хлебом не корми: всё к политике сводят. А тут всё просто. Тут Любовь!» - говорит неназванная героиня «Убийства на Разъезжей», описывая границы, в которых мечется автор – от презрения к совку до анализа влияния психологии на физиологию. Драматизм нагнетается фирменным юрьененовским телеграфным стилем – чётким, точёным, модернистки подкованным, смешением точных наблюдений и явной выдумки, вкраплением якобы документальных материалов.
Схожим образом построен и заглавный текст сборника, описывающий случаи каннибализма. История сумасшедшего японца ничуть не напоминает жизнь и судьбу изысканного героя «Молчания ягнят», истории Юрьенена намеренно заземлены и погружены в вязкое вещество повседневности. Здесь нет обобщений, скорее, это напоминает развернутые очерки судебной экспертизы, исполненные с неповторимым мастерством, странным каким-то правдоподобием.
Именно поэтому, видимо, в послесловии «Оправдать и приговорить» Юз Алешковский говорит не о текстах Юрьенена, но использует их как повод для рассуждений о природе «чикатил». Занятное обнажение приема: художественный материал используется Алешковским для отнюдь не культурологических выкладок. И это косвенное признание дорогого стоит.