Намедни по площади я проходил,
Где шабаш кипел храмоборцев,
Не знаю, чем город им наш угодил,
Но чад там стоял,- меркло солнце!

Пожалуй, чертям это прямо под стать, —
Толпа в окружении полиции, —
Но стала тут площадь ритмично скакать,
Чтоб, видимо, в ад провалиться.

— В душе у нас бог! – проповедовал лич, —
Зачем нам хоромы с попами?
Скорее разрушить, а лучше спалить,

Мы – власть, и решим это сами!

Здесь наша земля! Исполненье ея –
Вонючие трубы повсюду,
Не храм нам подай, а колючек, репья,
И света пусть тоже не будет!

— Церквей не потерпим! — безумец вопил,
(кругом уже рыла, не лица!)
И видя, как скачет, беснуясь, сатир,
Тихонько я начал молиться:

Святые родимой Уральской Земли,
Спасите от смрада и блуда!
И се: на глазах расточалась враги,
И в сторону двигались люди...

Нашлись как-то спешно другие дела,
Не время теперь и не место...
Короче, рассеялась злая толпа,
Остались лишь явные бесы.

Сильна на Урале бесовская рать,
Настырна, опасна,- и все же
Насколько отрадно подчас наблюдать,
Как их от Святыни корежит!

Hа воротах кладбища записка:
«Извините, нет свободных мест».
Кто-то ржавой проволокой киску
Привязал на деревянный крест.

Вспорот был её животик белый,
Кровь текла по краешку плиты,
Корчилось истерзанное тело...
И к чему-то вспомнилась мне ты.

Оля! Где ты? С кем теперь гуляешь?
С кем ведёшь беседы при луне?
Ты, наверно, не подозреваешь,
Как приносят жертвы Сатане.

Лампу погаси, взгляни в окошко.
Жизнь прекрасна: вечер, снег идёт...
Помолись, дружок, за эту кошку:
Может быть, наступит твой черёд.

                        * * *

Добро, должно быть, с кулаками,
С хвостом и острыми рогами,
С копытами и с бородой.
Колючей шерстию покрыто,
Огнем дыша, бия копытом,
Оно придет и за тобой!
Ты слышишь — вот оно шагает,
С клыков на землю яд стекает,
Хвост гневно хлещет по бокам.
Добро, зловеще завывая,
Рогами тучи задевая,
Всё ближе подползает к нам!

Тебе ж, читатель мой капризный,
Носитель духа гуманизма,
Желаю я Добра — и пусть
При встрече с ним мой стих ты вспомнишь,
И вот тогда глухую полночь
Прорежет жуткий крик: «На помощь!»
А дальше — чавканье и хруст…

Дмитрий Багрецов

Дмитрий Багрецов

Слизень по зиме к окну примёрз.
Девочка заметила бедняжку,
И из дома, хоть и был мороз,
Выбежала в юбке нараспашку.

Соскребла любовно со стекла
Слизня замороженное тело
И к губам в ладошках поднесла,
И своим дыханьем отогрела.

И кормила слизня до весны
Лепестками роз и свежим мясом,
Завернув в горячие блины,
Пахнущие спелым ананасом.

А когда дохнул дождём апрель,
Знаменуя пробужденье жизни,
Девочка открыла настежь дверь
И на волю выпустила слизня.

Так живи и в прозе и в стихах,
Вызывая умиленья вздохи,
Девочка со слизнем на руках —
Символ нашей непростой эпохи!

Сергей Милютин, 1996