Сигизмунд Кржижановский
http://www.malpertuis.ru/krjijanowsky.htm
"Некто"
Квадратурин

" Есть одно обстоятельство, которое привлекает меня к этому человеку: старик явно выжил из ума и живет внутри какой-то апперцептивной путаницы, узлы которой не развязать бы и самому Канту. Кстати, ведь все (не буду искать другого определения) выжившие или, точнее, выжитые из своих умов, выселенные, так сказать, из всех двенадцати кантовских категорий рассудка, естественно, принуждены ютиться в какой-нибудь тринадцатой категории, этакой логической боковушке, лишь кой-как прислоненной к объективно обязательному мышлению. Если принять во внимание, что на эту тринадцатую категорию рассудка мы даем явки, в сущности, всем нашим вымыслам и алогизмам, то старик могильщик может быть полезен затеянному мною циклу "фантастических" новелл.
Итак, предлагаю закурить, старик тянет потную руку за папиросой; присев на корточки, я огоньком к огоньку - и тринадцатая категория рассудка распахивает для меня свою потайную дверь:
- Что это за аллея там, под тополями?
Старик сощурил глаза на шеренгу дерев и:
- Актерский ряд. Вот потеплеет, барышни с тетрадками придут, цветов нанесут, друг дружке из книжек зачитают: не богато, а уважительно.
- А там вот? - скольжу я глазами дальше по стене.
- Для сочинителей, "Писательский тупик" прозывается.
Дед-могильщик хочет поподробнее, но я перебиваю и перевожу глаза к стыку двух стен: могилы здесь прикрыло зубчатой длинной тенью, и кой-где меж ржаво-желтых взгорбий белые кляксы нестаявшего снега.
- Ораторский угол, - поясняет голос из ямы, - тут ночью лучше издаля.
- А что?
- Неспокойно. Ораторы, известно, чуть стемнело, заговорят все сразу, - случится, идешь мимо ихнего угла, а из земли так и шепотит. Лучше издаля.
- Видно, правду про вас говорят, дед, что из ума выжили: где ж это видано, чтоб закопанный человек - и вдруг шепотил?"

Боковая ветка

" - Прошу предъявить ваши сновидения.
Квантин приподнял голову. Под кондукторским кантом рыжая борода, сквозь бороду улыбка:
- Будьте любезны, приготовьте ваши сны-с.
Квантин, не понимая, - следуя ритму, не смыслу, - вынул из кармана билет:
- Это?
Щипчики, остро вщелкнувшись в картон, снова в ладонь; снизу голубой круг фонаря - и сквозь выщелкнутые дырочки, как сквозь крохотные оконца, реющие спутанные нити лучей - пестрые точки, линии и контуры; Квантин, сощурясь, пробует вглядеться, но и оконца уже прыгнули в ладонь, голубой фонарь отвернулся и сквозь бороду, вперемежку с улыбкой:
- Торопитесь. Легко прободрствовать Пересадка."
"Но вдоль темного низкокрышья уже скользил голубой глаз фонаря. Свисток на высокой сверчковой ноте продлился сквозь тьму. Наткнувшись на ступеньку, Квантин схватил подставившийся поручень и впрыгнул в вагон. Лязгнули тимпанным переплеском буфера, и поезд тронулся. Сначала окна вагонного кузова медленно терлись о воздух. Старый паровичок, шаркая паром, казалось, шел сквозь ночь, волоча мягкие ночные туфли, то и дело спадающие с пят. Но постепенно колеса надбавляли скорости; рельсы сматывались с них, как нити с катушек, раскручиваемых быстрящимся вращением шпулек. Кривые рессоры вагонных кузовов ахали на стыках, из всех щелей шуршал рассекаемый паровозной грудью воздух. Обгоняя ночь, окна скользили уже сквозь голубое предсветье, замахивающееся вслед бегу колес сшибом углов и выгибей быстро - до слиянности - мелькающих контуров. Ловя отпрыгивающую от пальцев стенку, Квантин дернул за кожаное ухо стекло, и оно, тонко звякнув, скользнуло вниз. Мягкий тропический влажный ветер ударил в лицо. Мимо поезда в пролазоренном воздухе неслись очертания непривычных глазу деревьев - их стволы, редкими семьями разбросанные по холмам, выгибали свои голые чешуйчатые тела кверху, чтобы там, у вершин, распасться гигантскими зелеными лопастями."

"Несколько минут Квантин с брезгливым любопытством шел за процессией, думая, что она не случайно, вероятно, выбирает переулки поуже, где легче просить помощи у стен, но длинное мелкобуквое объявление, выставившееся нежданно с одного из камней, пододвинувшихся к самым глазам, задержало внимание, а с ним и шаг. Объявление тоном корректной, не слишком навязчивой рекламы напоминало о преимуществах так называемых тяжелых снов. Мозг приезжего, однажды уже наткнувшийся на эту тему, внимательно вбирал - строка за строкой - влипшее в камень мелкобуквье. "Основное преимущество тяжелой индустрии кошмаров, - зазывало мелкобуквье, - перед легкой - из золотых нитей, вонзаемых в канву мозговых фибрил, - продукцией и т. н. приятных сновидений в том, что, сбывая кошмары, мы можем гарантировать их сбываемость, можем вручить покупателю "сны в руку". Легкий сон не выдерживает трения о действительность, сонная греза изнашивается быстрее носков, связанных в одну нитку, в то время как полновесый тяжелый сон, просто, но хорошо сработанный кошмар, легко ассимилируется с жизнью. Если не отягченный ничем сон исчезает, как капля в песке, то видение сна, несущее в себе некую жесткость и твердость, испаряясь под солнцем, оставляет на своде пресловутой платоновской пещеры свое жесткое зерно: осадок нарастает на осадок, постепенно нависая сверху мечевидными сталактитами".

Итанесиэс
Грайи

"Но оброненный Грайей глаз не погиб: пролежав века и века на дне ущелья, он был вынесен дождевыми потоками в низину, к околице людского поселка.
Там, зарывшись в землю, пролежал Грайев глаз еще лет сто, а на сто первую весну прозяб и стал прорастать: сначала от глазного корня пополз белый и рыхлый осевидный отросток тоненького, в волосок, нервного волоконца. Волоконце чуть утолщилось и стало члениться на никлые прозрачные фибриллы, расползаясь вправо и влево сложнящейся сетью. Из зрачка протолкнулся вверх мутный стеклистый побег: раздвинув наслойки песка и налипшую на стебель глину, он смело глянул в солнце. Еще неделя, и крохотные радужные кружки, опоясавшие стебель, вдруг разорвались пестрыми лепестками. Глаз ле жал где-то на заброшенном дворике, куда редко кто и заходил, у тына, среди порослей бурьяна и высоких пыльных трав. Никто не приметил рождения диковинного деревца.
Понемногу ветвясь и приподымая с земли крепнущую крону, деревцо вытянулось кверху, поднявшись над головками трав и бурьяна. Близилась осень: на сливах синели овалы слив; на яблонях - зазолотились яблоки; и на диковинном деревце, повиснув на белых осевидных фибриллах, прокруглились свесившиеся зрачками вниз, маленькие, понемногу полнящиеся и наливающиеся нервным соком стеклисто-белые глазные яблоки."

Тринадцатая категория рассудка
Дымчатый бокал

http://www.rusf.ru/books/1577.htm
Воспоминания о будущем
Желтый уголь
Жизнеописание одной мысли
Квадрат Пегаса
Книжная закладка
"Некто"
Квадратурин
Боковая ветка
Итанесиэс
Грайи
Неукушенный локоть
Одиночество
Окно
Пни
Прикованный Прометеем
Смерть эльфа
Страна нетов
Тридцать сребреников
Тринадцатая категория рассудка
Дымчатый бокал
Чужая тема
Швы


Собственно, это всё совершенно ни к чему. Просто от несдержавшегося восхищения.