Дело о "Единоборстве Гектора и Аякса", седьмой песне "Илиады"
Дело в том, что седьмая песня начинается без какой бы то ни было монтажной склейки, продолжением разговора Гектора и Париса, коим завершается предыдущая серия, утверждая единство времени и места, а так же точки обзора – изнутри троянских владений. Где снова замысливается недоброе обман. Аполлон, покровитель троянцев, приходит к Гектору и говорит ему о полной депутатской неприкосновенности: де, кого бы на бой ты не вызвал для окончательной расстановке всех точек (де, пора сворачивать военщину) то тв а) останешься жить, если и погибнешь, то не сейчас; б) обязательно победишь. Воодушевленный Гектор вызывает на бой Аякса.
Интересно же задуматься о том, что предыдущий подобный поединок, описанный в третьей песне (где Киприда похищает с поля боя Париса, когда тот начинает проигрывать и, невидимым, переносит во дворец) уже закончился ничем. Как может закончиться поединок Аякса с Гектором, если все знают - Гектору предопределено умереть на поле боя, но не в этот раз. Выходит чистая условность договорного матча, чистый гандикап. Боги неокончательны точно так же, как и люди, хотя у них, конечно, полномочий поболее будет - ну, всё равно как у членов политбюро в сравнении с правами и обязанностями обычных партийцев и уж тем более беспартийных (сама идея политбюро, кстати, не от идеи ли Олимпа идет?) и, тем не менее, неокончательность эта постоянно ощущается как недомогание. А манипуляция, слетая с заоблачных высот опускается на самое социальное дно: заручившись поддержкой на самом верху, Гектор собирает вече из противоборствующих сторон и предлагает самому сильному ратоборцу сразиться с ним в отнюдь не кулинарном поединке. Гектор манипулирует солдатами точно так же, как боги манипулируют люди и тогда снова возникает зеркалка. Тем более, что отвечая на вызов Гектора, ахеяне кидают жребий (в нём участвую девять героев, от Агамемнона до Одиссея) и жребий падает на Аякса, который, таким образом, должен сражаться с божественным промыслом, что вновь оказывается едва ли не-сорокински полнотелой буквализацией метафоры эмансипации человеческого удела. Причем главной домашней заготовкой Аякса является джеймсобондовский семикожный щит, сварганенный по случаю "Тихий, усмарь, знаменитейший, в Гиле обителью живший:

Он сей щит сотворил легкодвижимый, семь сочетавши
Кож из тучнейших волов и восьмую из меди поверхность (222)

Именно этот щит спасет Аякса при попадании первой стрелы, которая пронзила медь номер восемь и в коже номер семь увязла. Оказывается, что рукоделие, плоды рук человеческих тоже вполне на равных могут спорить с божественным предопределением; запомним. Борятся они кидая друг в друга пики и, между прочим, камни (одним из них Аякс ранит Гектора в ногу). Причём нечестность войны признают все стороны, обман учитывается, входит в обязательные условия игры, хотя все понимают, что это очень плохо. Так, на совете Троян было сказано, что "Мы вероломно воюем; за то и добра никакого Нам, я уверен, не выйдет..." Но инерция сильнее интуиции, забытье выглядело бы нарочитым, если бы не оказывалось обычной людской забывчивостью. Поединок Гектора с Аяксом прерывается наступлением ночи, решают сойтись на следующий день, но утром трояне приходят с новой мирной инициативой - предлагая краткое перемирие для того, чтобы похоронить всех ранее убитых. Ахейцы соглашаются, поле брани расчищается, за это время ахейцы успевают построить стены у своих кораблей. Троянцы выходят с новой мирной инициативой - они готовы отдать все ранее награбленные сокровища и выдать Елену. Парис, её муж, разумеется, против, но ахияне отвергают оба предложения. Однако же, важнее всего постоянное затягивание переговоров и оттягивание непосредственного военного экшна, процесса, опять же, вполне вписывающегося в постмодернистскую парадигму постоянных отсрочек и проволочек, заменяющих непосредственное действие.

Слово песни - нерожденные. - то есть, мы с вами...