|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2010-01-31 02:06:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Руссофония
Сегодня был трудный день мероприятий и встреч. Так что мне не до красот и стилистики, буду рассказывать в телеграфном порядке, пока фотографии медленно грузятся.
Вчерашний приём в мерии я решил не описывать, тем более, что фотографии получились не очень качественные (дальше должен бы последовать пассаж о фотографичности нашего зрения - когда камера заменяет зрачок и мы смотрим на мир уже не на прямую, но опосредованно). Мы ходили с Женькой из угла в угол, точно неприкаянные, и смылись как только возникла такая возможность. Как только стало известно, что ни Вероник, ни Семёна на приёме не случится. Тем более, что с утра у нас с Евгением было сольное, можно сказать, выступление в зале "Лев Толстой".
А утром наступила зима: выпал снег, который странным образом добавил лёгкости и света миру вокруг. Так бывает всегда, когда первый снег,точно фильтр, чистит не только город, но и воздух. Первач, на который ещё не налипла усталость и промышленная влага, похожий на просветление после похмелья. И плащ уступил место тяжёлой пальтине.
Я-то ушёл раньше, чтобы увидеть сон про начало Третьей Мировой войны, а ребята остались в ресторане - Андрей, Франсуа, другой Андрей, Женя и Игорь, которые заказывали красное и, кажется, порешили ни в чём себе не отказывать.
Но утром все были бодры и веселы - первыми, кого мы увидели, дойдя до ярмарки русской книги, были Андрюха и Франсуа, с шутками и прибаутками раскладывавшие книги на продажу. Я сфотографировал их со стороны новой книги Сахновского, имеющую странную для Галлимара, нетипичную обложку.
Потом я увидел Лебёдушку, затем Вероник, которая пришла на наше выступление. За завтраком Касимов мне говорит: Ты, главное, спорь и ни с чем,что я говорю, не соглашайся. Устроем что-то типа диспута, так интереснее будет.
Собственно этой драматургической находкой Женя решил наше выступление. Он всё время упирал на то, что, возможно, существует особенная уральская литература ("вот как некоторые говорят") и сыпал именами, неизвестными даже мне. На что я ехидно спросил у слушателей выделяют ли они , например, гасконскую или бургундскую литературу, отличая её от центровой, парижской.
В первом ряду сидел колоритный дедушка, который всё время прикладывал руку к уху, чтобы лучше слышать. Когда мы закончили с Женькой перепираться,он сказал, что является буддистом и задал какой-то вопрос. А пока мы отвечали, не без вызова представился как прямой потомок Дантеса по фамилии Геккерен-Дантес. На что я пошутил что-то насчёт того, что понимаю теперь, почему он увлекается дзеном и почему находится на нашем мероприятии.
Он первым купил у Франсуа мою книжку и попросил её подписать. Я спросил о дефисе или тире и тогда он сказал, что фамилию не нужно, пусть экземпляр будет подписан просто Жану. Я написал про российско-французскую дружбу и старик гордо удалился с мероприятия, хотя сразу же после нас начинал выступать Сорокин.
Владимир Георгиевич выступал профессионально; каждый раз когда вижу как он это делает (особенно если за границей) удивляюсь и радуюсь. Параллельно, в качестве презентации 42-номера журнала-билингвы "Русская литература" с нашими текстами, выступали полупрофессиональные актёры-чтецы (ну или же профессиональные), хотя, скорее всего, любители, поскольку слушали их как-то не очень. Хотя апплодировали громко.
Зато Сорокина слушали крайне внимательно (тем более, что окончание его выступления было знаком, что мы все идём на обед). Особенно писатели, как видно на этом снимке (слева направо Геласимов, Курков, Касимов и вперёдсмотрящий Лебедев).
А я вытащил с мероприятия свою и Игоря переводчицу Вероник Пат (уверен, что два галлимаровских романа Сахновского она перевела не хуже моих "Елдаков"). Мы замечательно с ней работали, затем переписывались, лет пять назад Вероник приезжала в Москву и тогда мы с ней познакомились в реале. Сейчас она переводит поляков, хотя говорит, что русская литература на порядки выше.
Потом мы вместе с Лебедевым решили отобедать в китайском ресторане (мы же, по сути, в Чайна-тауне пребываем, ровно за площадью Италии, если я правильно понял, хотя азиатов вокруг мало, всё больше мавры да негры, причём на всех должностях, от полицейских до уборщиц).
Пока одевались, знакомились, говорили к нам присоединилась коллега и подруга Вероник - Софи Бинеш, главная французская переводчица Улицкой (не говоря уже о Шаламове, Алексиевич и, например, Пильняка), небольшого роста, хрупкая и очень активная.
Она тут же подвела нас к своим родителям, вместе с которыми она выпускает книги. Изящные, авторские. Домашнее такое издательство, "Индеферанс" называется, две книги в год. И поскольку она не могла оставлять родителей надолго, мы уселись в ближейшем ресторанчике, который оказался с мавританским уклоном. За соседним столиком, кстати, стихийно разместился Сорокин с компанией и мы постоянно перемигивались. Софи рассказала, что получила заказ на перевод "Одесских рассказов" Бабеля. Я посоветовал ей слушать Жванецкого и посмотреть "Ликвидацию".
Потом я пошёл провожать Андрея, зашёл в гостиницу, обнаружив, что зима закончилась, снег расстаял и началась оттепель ("весна" по-французски).
И снова мы собрались нашим творческим микроколлективом на церемонии премии "Руссофония", присуждаемый за лучший перевод с русского на французский. Он проходил в том же зале, что и вперашний приём, правда, мизансцена поменялась: расставили стулья и нагнали камер. Снава выступал мэр и чиновники от русских фондов. Особенно отличилась одна тётенька, которая подарила всем шести вышедшим в финал переводчикам комплекты эпосов народов СНГ, изданных в коже и с золотым тиснением, заявив, что на этом завоевание европы народами СНГ только начинается.
Другая тетенька, писательница из жюри, больше похожая на актрису, высказалась в том духе, что нынешняя литература России подкачала (а перед этим, смешно каверкая фамилии с чужого языка зачитали список всех приехавших писателей), поэтому в финал вышли "Повесть непогашенной Луны" Бориса Пильняка и поэма "Первое свидание" Андрея Белого, премию за которую получила Кристина Зейтунян-Белоус, с чем я и поздравляю Танечку Щербину (Кристина, которая вместе с Ириной Сокологорской и Андреем Лебедевым вели нашу с Касимовым читательскую встречу, переводит стихи Щербины). Ну а за Пильняка премию получила Софи Бинеш, с которой мы обедали, вот ведь сюрприз, да и приятный!
Но ещё более приятным сюрпризом оказалось то, что между Касимовым и Сахновским сидел Семён Мирский из "Галлимара", с которым мы крайне редко, но крайне продуктивно видимся. В основном, на каких-то заграничных мероприятиях. Семён человек легендарный и читатель особенно одарённый, со своим, углублённым взглядом не только на русскую литературу, но и на всё остальное.
Специально, ведь, между прочим, приехал из подпарижской деревушки на церемонию и встречу.Так что мы неплохо поговорили, договорившись о встрече на следующий день, тем более, что Игорь Сахновский должен будет выступать с Николаем Колядой, Андрюша Геласимов соло, а после запланирован круглый стол о месте писателя в российской действительности ХХI века.
Да, а вопрос Дантеса-Геккерена был про особую духовность уральских людей (Женька мне тут же зашептал на ухо, что челябинские мужики настолько суровы, что какают один раз в месяц, что, между прочим, неправда), на что я переспросил что же он имеет ввиду под особенной духовностью? И тогда дяденька завёл про дзен, а я ему про Аркаим. Чем убил на повал. Причём не только его, но и Куркова, после ужина отдельно расспрашивавшего про наши женские и мужские правильныезорро зоастрийские протогорода.
- Так вы барон? - Спросил я его.
- Нет, - ответил Жан, - я наследник по материнской линии. Но когда Труайя писал свою книгу он ковырялся именно в моём архиве.
Позже, в кулуарах, мсье Лебедев аккуратно подтвердил эту информацию.
Сегодня был трудный день мероприятий и встреч. Так что мне не до красот и стилистики, буду рассказывать в телеграфном порядке, пока фотографии медленно грузятся.
Вчерашний приём в мерии я решил не описывать, тем более, что фотографии получились не очень качественные (дальше должен бы последовать пассаж о фотографичности нашего зрения - когда камера заменяет зрачок и мы смотрим на мир уже не на прямую, но опосредованно). Мы ходили с Женькой из угла в угол, точно неприкаянные, и смылись как только возникла такая возможность. Как только стало известно, что ни Вероник, ни Семёна на приёме не случится. Тем более, что с утра у нас с Евгением было сольное, можно сказать, выступление в зале "Лев Толстой".
А утром наступила зима: выпал снег, который странным образом добавил лёгкости и света миру вокруг. Так бывает всегда, когда первый снег,точно фильтр, чистит не только город, но и воздух. Первач, на который ещё не налипла усталость и промышленная влага, похожий на просветление после похмелья. И плащ уступил место тяжёлой пальтине.
Я-то ушёл раньше, чтобы увидеть сон про начало Третьей Мировой войны, а ребята остались в ресторане - Андрей, Франсуа, другой Андрей, Женя и Игорь, которые заказывали красное и, кажется, порешили ни в чём себе не отказывать.
Но утром все были бодры и веселы - первыми, кого мы увидели, дойдя до ярмарки русской книги, были Андрюха и Франсуа, с шутками и прибаутками раскладывавшие книги на продажу. Я сфотографировал их со стороны новой книги Сахновского, имеющую странную для Галлимара, нетипичную обложку.
Потом я увидел Лебёдушку, затем Вероник, которая пришла на наше выступление. За завтраком Касимов мне говорит: Ты, главное, спорь и ни с чем,что я говорю, не соглашайся. Устроем что-то типа диспута, так интереснее будет.
Собственно этой драматургической находкой Женя решил наше выступление. Он всё время упирал на то, что, возможно, существует особенная уральская литература ("вот как некоторые говорят") и сыпал именами, неизвестными даже мне. На что я ехидно спросил у слушателей выделяют ли они , например, гасконскую или бургундскую литературу, отличая её от центровой, парижской.
В первом ряду сидел колоритный дедушка, который всё время прикладывал руку к уху, чтобы лучше слышать. Когда мы закончили с Женькой перепираться,он сказал, что является буддистом и задал какой-то вопрос. А пока мы отвечали, не без вызова представился как прямой потомок Дантеса по фамилии Геккерен-Дантес. На что я пошутил что-то насчёт того, что понимаю теперь, почему он увлекается дзеном и почему находится на нашем мероприятии.
Он первым купил у Франсуа мою книжку и попросил её подписать. Я спросил о дефисе или тире и тогда он сказал, что фамилию не нужно, пусть экземпляр будет подписан просто Жану. Я написал про российско-французскую дружбу и старик гордо удалился с мероприятия, хотя сразу же после нас начинал выступать Сорокин.
Владимир Георгиевич выступал профессионально; каждый раз когда вижу как он это делает (особенно если за границей) удивляюсь и радуюсь. Параллельно, в качестве презентации 42-номера журнала-билингвы "Русская литература" с нашими текстами, выступали полупрофессиональные актёры-чтецы (ну или же профессиональные), хотя, скорее всего, любители, поскольку слушали их как-то не очень. Хотя апплодировали громко.
Зато Сорокина слушали крайне внимательно (тем более, что окончание его выступления было знаком, что мы все идём на обед). Особенно писатели, как видно на этом снимке (слева направо Геласимов, Курков, Касимов и вперёдсмотрящий Лебедев).
А я вытащил с мероприятия свою и Игоря переводчицу Вероник Пат (уверен, что два галлимаровских романа Сахновского она перевела не хуже моих "Елдаков"). Мы замечательно с ней работали, затем переписывались, лет пять назад Вероник приезжала в Москву и тогда мы с ней познакомились в реале. Сейчас она переводит поляков, хотя говорит, что русская литература на порядки выше.
Потом мы вместе с Лебедевым решили отобедать в китайском ресторане (мы же, по сути, в Чайна-тауне пребываем, ровно за площадью Италии, если я правильно понял, хотя азиатов вокруг мало, всё больше мавры да негры, причём на всех должностях, от полицейских до уборщиц).
Пока одевались, знакомились, говорили к нам присоединилась коллега и подруга Вероник - Софи Бинеш, главная французская переводчица Улицкой (не говоря уже о Шаламове, Алексиевич и, например, Пильняка), небольшого роста, хрупкая и очень активная.
Она тут же подвела нас к своим родителям, вместе с которыми она выпускает книги. Изящные, авторские. Домашнее такое издательство, "Индеферанс" называется, две книги в год. И поскольку она не могла оставлять родителей надолго, мы уселись в ближейшем ресторанчике, который оказался с мавританским уклоном. За соседним столиком, кстати, стихийно разместился Сорокин с компанией и мы постоянно перемигивались. Софи рассказала, что получила заказ на перевод "Одесских рассказов" Бабеля. Я посоветовал ей слушать Жванецкого и посмотреть "Ликвидацию".
Потом я пошёл провожать Андрея, зашёл в гостиницу, обнаружив, что зима закончилась, снег расстаял и началась оттепель ("весна" по-французски).
И снова мы собрались нашим творческим микроколлективом на церемонии премии "Руссофония", присуждаемый за лучший перевод с русского на французский. Он проходил в том же зале, что и вперашний приём, правда, мизансцена поменялась: расставили стулья и нагнали камер. Снава выступал мэр и чиновники от русских фондов. Особенно отличилась одна тётенька, которая подарила всем шести вышедшим в финал переводчикам комплекты эпосов народов СНГ, изданных в коже и с золотым тиснением, заявив, что на этом завоевание европы народами СНГ только начинается.
Другая тетенька, писательница из жюри, больше похожая на актрису, высказалась в том духе, что нынешняя литература России подкачала (а перед этим, смешно каверкая фамилии с чужого языка зачитали список всех приехавших писателей), поэтому в финал вышли "Повесть непогашенной Луны" Бориса Пильняка и поэма "Первое свидание" Андрея Белого, премию за которую получила Кристина Зейтунян-Белоус, с чем я и поздравляю Танечку Щербину (Кристина, которая вместе с Ириной Сокологорской и Андреем Лебедевым вели нашу с Касимовым читательскую встречу, переводит стихи Щербины). Ну а за Пильняка премию получила Софи Бинеш, с которой мы обедали, вот ведь сюрприз, да и приятный!
Но ещё более приятным сюрпризом оказалось то, что между Касимовым и Сахновским сидел Семён Мирский из "Галлимара", с которым мы крайне редко, но крайне продуктивно видимся. В основном, на каких-то заграничных мероприятиях. Семён человек легендарный и читатель особенно одарённый, со своим, углублённым взглядом не только на русскую литературу, но и на всё остальное.
Специально, ведь, между прочим, приехал из подпарижской деревушки на церемонию и встречу.Так что мы неплохо поговорили, договорившись о встрече на следующий день, тем более, что Игорь Сахновский должен будет выступать с Николаем Колядой, Андрюша Геласимов соло, а после запланирован круглый стол о месте писателя в российской действительности ХХI века.
Да, а вопрос Дантеса-Геккерена был про особую духовность уральских людей (Женька мне тут же зашептал на ухо, что челябинские мужики настолько суровы, что какают один раз в месяц, что, между прочим, неправда), на что я переспросил что же он имеет ввиду под особенной духовностью? И тогда дяденька завёл про дзен, а я ему про Аркаим. Чем убил на повал. Причём не только его, но и Куркова, после ужина отдельно расспрашивавшего про наши женские и мужские правильные
- Так вы барон? - Спросил я его.
- Нет, - ответил Жан, - я наследник по материнской линии. Но когда Труайя писал свою книгу он ковырялся именно в моём архиве.
Позже, в кулуарах, мсье Лебедев аккуратно подтвердил эту информацию.
