| |
[Feb. 22nd, 2019|12:25 am] |
Машка Гейдман сказала, что обсуждали они с папой
поминки и похороны много раз, и вообще еще тридцать
лет назад, так что она точно знает: он хотел, чтобы
на них было весело.
Мы и сами догадались о том же, ср. из его интервью
в 1543: "Я вам больше того скажу, когда папа умер, то на
поминках народ смеялся, в том числе и мы с мамой, потому
что люди непрерывно вспоминали анекдоты и байки, которые
отец любил рассказывать."
http://1543.ru/teachers/inter/geidman/bp.htm
Очевидно было, что БП захочет поддержать честь фамилии.
Естественно. это ему удалось.
В зале вокруг гроба стояло несколько сотен человек.
Почти всех, кто говорил, не было слышно (меня тоже
не было), потому что никто не умеет держать
микрофон -- кроме вот той самой Машки, которой
микрофон, собственно, и не нужен, еще Завельского
и т. д. Завельский говорил про любовь к людям
как необходимый элемент учительского профессионализма,
о любви к детям говорили многие (как сейчас помню
мрачного Гейдмана, как он поворачивается к доске,
берет мел и говорит: "Ну что, ЦВЕТЫ ЖИЗНИ..." --
поскольку дети ведь цветы жизни, и из уст БП
сквозь зубы это звучит особенно убедительно).
Крылатые фразы вспоминал не каждый, но вспоминали.
На самом деле с моего места было слышно практически
все, это на другом конце зала не было, и в целом
все-таки поддерживалась стилистика некрологов,
потому что говорили, конечно, искренно, но
хулиганства, имманентного покойному, никто
не затрагивал словом. Пока не вышла говорить Машка,
оно и оставалось как бы в стороне -- а ей, опять
же, и говорить-то на этот счет ничего не надо,
на ней все написано. Пришли ученики из девятнадцатой
школы; из того класса, который попал из второй
школы в девятнадцатую; как выяснилось позже,
были ученики 101 школы, к которым Гейдман пришел
в восьмой класс "Ж". И сорок третья школа, конечно.
Было здорово, что так много старших, и всякое
"...он дал нам то, что мы до сих пор регулярно
собираемся, что большая редкость для школьных
коллективов... я ему обязан всем, даже жену свою
я встретил в его классе, у меня жена одноклассница..." --
было мило и смешно слушать в зале, полном матшкольников:
будто кто-то здесь собирается нерегулярно или у кого-то
нет жены-одноклассницы.
Руководил процессом Хазин А.; вынуждена признать,
что это у него хорошо получалось. Так вот,
возвращаясь к Машке -- она сказала, что у нее
совершенно нет ощущения, что что-то кончилось:
не кончилось ничего, и дальше (как я это
услышала) описала эффект присутствия. Наука
объясняет его просто, за счет зеркальных нейронов:
грубо говоря, помимо модели "я" в мозге
строятся модели значимых людей, родителей там,
супруга/и и проч., причем вполне адекватные,
потому что от сознания это не зависит. Ну и
почти у всех там присутствовавших, очевидно,
БП с удобством сидел в голове и посмеивался.
Поминки были в кафе (ресторанчике?) неподалеку,
мы шли туда кто пешими группками, кто на машине,
а Юлька З., как мне потом объяснили, когда ее
все не было, управляла автобусом и за счет этого
добиралась долго. Я шла с тремя одноклассниками,
великолепно осуществлявшими навигацию. Гузовского
мы обронили по дороге, поскольку встретили метро,
а ему нужно было ехать на нем на работу. Но вообще
нашей параллели было много, мы заняли целый стол,
и почти столько же было параллели "Ж" из школы
номер 101. В зале были устроены сменявшиеся
фотографии, пришедшие -- ученики БП разных лет --
постоянно брали микрофон и что-то рассказывали.
Мы не рассказывали ничего, оказавшись людьми
скорее письменной, чем устной традиции. Это
выяснилось, когда Юлька З. с помощниками повесила
свою стенгазету. Там были фантастические совершенно
снимки, которые она раскопала в архивах Шеня,
Гейдмановские крылатые выражения, записанные
со слов учеников, и т. д.
Юлька много занималась организацией происходящего,
всюду ходила с Мариной Михайловной. Вернувшись
домой вчера поздно вечером, то есть накануне
поминок, она сообщила мне по почте о том, что,
по ее мнению, необходимо сделать стенгазету.
Отговаривать ее было вполне бессмысленно, она
все равно не собиралась спать никогда. (Она
только сомневалась -- вдруг каждый придет
со своей стенгазетой? они могли бы тогда не
уместиться на стенах.) Юлька велела мне
разыскать побольше общественно выверенных
цитат, я пошла по подброшенной мне ссылке
на страничку во вконтактике -- у БП в сорок
третьей школе образовалась фан-группа, и вот
она сделала такую страничку.
https://vk.com/geidman
Там нашлось совершенно роскошное видео с 35-летия
1543, как на день учителя там учителям выдавали
грамоты. До появления на нем БП (ближе к концу)
оно представляет собой только локально-ностальгический
интерес для выпускников этой школы, а вот когда
к столу, где Завельский раздавал грамоты, позвали
Гейдмана, все изменилось. Спойлер: до этого
стола БП добирался в несколько раз дольше любого
из коллег, а как это вышло, я не буду рассказывать.
В общем, Юлька сделала стенгазету, по-моему, весьма
безумную и здоровскую, утром успела ее распечатать
на огромном листе, и в том кафе или ресторане
ее на стене повесила. Она объявила об этом
в микрофон, явно уже мало чего соображая,
сказала примерно: "Я тут сделала стенгазету
про БП, только она все время падает". Потому
что она все время падала. Тем не менее, она
пользовалась успехом. В микрофон тоже рассказывали
весьма интересное.
Ближе к концу, когда почти все столы, кроме нашего,
опустели целиком или наполовину, к нам пришла
Марина Михайловна Букина. Она сказала нам, что
мы на удивление хорошие, несмотря на то, что это
они с Борисом Петровичем нас воспитывали. (Но,
я думаю, это воспитание все-таки в нас сильно
чувствуется.) Рассказывали про сына Митю, как
не повезло ему попасть в класс, где папа вел
математику, а мама русский и литературу. На одном
из собраний, когда все сидели с родителями,
а к нему никто не мог подойти, поскольку учителя
как раз ведут собрания, он залез под стол и под
столом плакал. (А сейчас бы он там не поместился --
здоровый парень; зато девушкам нравится.) На
переменах, припомнила Наташка Р., когда он там
ходил на голове, его ловили за шкирку и спрашивали:
"Ну, куда тебя нести, к папе или к маме?" В общем,
конечно, врагу не пожелаешь. М. М. рассказывала
по просьбе Машки И. (А.), как должен поступать
учитель -- а должен он сразу сообщить правила
игры, желательно четкие критерии выставления оценок
и т. д., как школьникам, так и их родителям.
И много всего другого; вообще, бывают люди, рядом
с которыми чувствуешь в кармане пустоту от
отсутствующего диктофона. Объясняла, в частности,
как ученики последних лет воспринимают уходящие
или малоупотребительные для них слова, которые
традиционно встречаются в диктантах. У одной
девочки М. М. спросила, что такое ГРОМОФОН
(прочтя о громофоне в ее тетрадке со словарным
диктантом). Обнаружилось, что это шум такой, как
в коридоре на перемене. Другой мальчик не знал
и более употребительных в наше время слов,
писал, например: "Облечить порок". М. М.
спрашивала его, отчего он не подумал, что
"обличить" происходит от слова "лицо, личина".
Тот сказал: ничего подобного. Приходишь в поликлинику,
там тебе порок и облечивают. А в другой раз она
спрашивала его с отчаянием: "Ну почему <<княжонка>>?"
Мальчик объяснял, что княжонка -- это маленькая княжна.
М. М. говорит, но ведь это же "книжонка", нужно же
смотреть контекст? Тот пожимает плечами: да вот,
мол, как раз контекст самый подходящий, "княжонка
упала с полки". Хачатурян говорит, что М. М.
вернется в 43 школу; это очень хорошо будет,
завидую школьникам.
Конечно, если бы БП присутствовал лично, его
поминки прошли бы намного живей -- все-таки сильно
его не хватало. Мы, однако, были изрядно пришиблены
событием его смерти. Но на четверых дружных его
потомках, возглавляемых неугомонной Машкой, отдыхал
глаз -- и да, все смеялись. |
|
|
