| |
[Dec. 2nd, 2019|02:36 am] |
Тут у нас много ненавистников Пушкина, так что записать
надо. Обсуждали с Витькой таблицу, заданную им на уроке
литературы. Вероятно, на уроке было сообщено, какие там
надобны графы и как их заполнять, но доступная информация
сводилась к названию таблицы в электронном журнале
нового типа. Называлась Два Типа Творческого Сознания.
Один у Сальери, а другой у Моцарта. Ну, мы похихикали,
представили зачем-то Сальери совершеннейшим олицетворением
Ветхого Завета, а Моцарта -- птицею небесною из Завета
Нового. Впрочем, может быть, по факту Витька ничего
такого и не представлял: мои попытки надиктовать ему,
как положено добросовестному родителю, его урок
в таблицу он решительно пресекал; но, может быть, если
он в этот раз раньше меня заснет, а я ему туда готических
смайликов подрисую. Кстати, два часа ночи, что же это
такое, как поздно -- пойду укладывать сына спать.
(Ничего не выходит: он решил то ли пообедать, то ли
поужинать.) Так вот, забавно, как процессировалось в
мозгу автора это приложение ветхого и нового к практике.
Сальери, вообще говоря, герой высоконравственный, должен
вывести из понятных ему представлений о том, что положено
человеку, освященных, между прочим, глубоким религиозным
чувством, необходимость ликвидировать этого пришлого --
он его так и называет духом, когда не называет новым
Гайденом -- духа-гуляку, потому что от него происходит
один соблазн и смущение (например, храм музыки рухнет,
если, глядя на него, все будут отказываться от тяжелой
работы -- но это даже мелочи). Он ясно (и, по мысли
автора, адекватно) видит профессиональную иерархию,
и Моцарта на недосягаемой высоте, в то время как Моцарт
считает его равным: владеющим языком, и точка.
Уничтожить Моцарта для Сальери практически нравственная
обязанность. Моцарт же (лишенный к тому же расового
чувства и не способный провести границу между духом и
человеком) безнравственно заявляет, что гений и
злодейство вещи несовместные, и в общем-то портит
честный расчет. Вводит таки в соблазн, то есть.
(В детстве я думала, что мне больше всего на свете
нравится Моцарт, возможно, как раз по Пушкину; сейчас
очень редко могу его слушать, а скажем Баха нон-стоп,
пожалуйста. Мне везет, я человек немузыкальный, ничего
не запоминаю, и то, что само нарочно не запоминается,
могу слушать в цикле. Но для этого нужно, чтобы там
не было навязчивых тем, и чтобы не было слов.)
Необходимое зло то есть в обустройстве храма заложено,
а Пушкин выходит чуть ли не стихийный лютеранин.
Достоевский, когда сносил шинель (а хорошо сидела!),
как из нового кокона, вышел уже из необходимости
сказать М. и С. "ты прав, и ты прав", и тут же
стать "с Христом, а не с Истиной". Но все это стало
неважно, когда школьников раз и навсегда травмировали
школьной программой -- для них со всеми этими авторами
нужно снимать фильмы ужасов, непременно с бензопилой.
Кстати, про те же самые два типа творческого сознания,
и соблазн типа "моцарт", писал Хокинг, когда говорил,
что в Оксфорде или Кембридже, где он там учился,
студенты почитали за стыд, если кто-то застанет их
за работой: настоящему гению все должно даваться
легко. В жутком физтеховском новоязе эти два типа
назывались "секари" и "пахари". Действительно
отвратительная штука: будучи вынесена в сколько-нибудь
массовые стандарты, очень вредит. |
|
|
