стилистически очень напоминает Довлатова. только глупее. или может, претензий меньше :)
это я про Кошкина :)

(Reply to this) (Thread)

Не знаю, мне понравилось. Зарисовки с натуры такие, непритязательные. А Довлатова я почему-то сильно не люблю.

(Reply to this) (Parent) (Thread)

это интересно. потому что стилистическая общность выпирает. например, в http://zhurnal.lib.ru/k/koshkin_s_a/angel.shtml финал по звучанию практически "привычный страх охватил меня". т.е. обрыв на середине, что ли. значит, вам Довлатов чем-то другим кроме стиля не нравится.

(Reply to this) (Parent) (Thread)

Конечно. Идеологией не нравится. :)

(Reply to this) (Parent) (Thread)

у Довлатова она, по-моему, как факт отсутствует, если это возможно. для меня его
- Что может быть важнее справедливости?
- Важнее справедливости? Хотя бы - милость к падшим.
в своё время явилось очень важным противовесом формальным построениям различных политических конфессий о благоустройстве общества. благодаря чему рассуждения Вербицкого о гастарбайтерах вызывают у меня ощущение глубокого неадеквата.

(Reply to this) (Parent) (Thread)

Ну, в вопросе о гастарбайтерах мы с Вами союзники. :) А вот насчет Довлатова нет. Читаю я его всегда с удовольствием, но удовольствие отдельно, а враждебность отдельно. идеология там, конечно, есть, причем такая, которая уже сейчас смотрится диковато.

- Извините, - говорю, - мне бы надо с людьми поговорить. Записать кое-что.
Распорядитель остановил высокого, плотного мужчину:
- Знакомьтесь. Лазарь Борисович Слапак, инженер-конструктор, бывший узник Штутгофа.
Я тоже представился.
- Меня угнали в Штутгоф за антифашистскую деятельность и организацию побегов. А до этого я находился в Польше...
Слапак говорил быстро и уверенно. Видно, привык иметь дело с журналистами.
- Вас, наверное, интересуют любопытные факты? -- спросил он. Я кивнул.
- Давайте присядем.
Мы сели на диван. К нам присоединились двое. Сравнительно молодой человек в кителе и грустный старик без руки. Распорядитель назвал их фамилии - Валтон и Гурченко.
Слапак дождался тишины и продолжал:
- Для организации побегов требовались средства. Стали думать, как их раздобыть. И, представьте себе, нашли выход. Я неплохо играл в шахматы. И начальник лагеря был завзятым шахматистом. Решили организовать матч. Назначили приз - восемьдесят марок. Товарищи страстно за меня болели. Я выиграл семь партий из десяти. Начальник лагеря сказал: "Доннер-веттер!" - и расплатился...
- Интересно, - перебил его безрукий старик, - очень интересно...
Я записал его фамилию - Гурченко. До этого старик молчал.
- В чем дело, товарищ? - произнес Слапак. - Я говорю, неплохо время проводили...
- То есть? - напряженно улыбнулся инженер-конструктор.
- В Мордовию бы тебя года на три, - продолжал старик.
Было заметно, что он слегка пьян.
- Где сидели, товарищ? - вмешался распорядитель. - Дахау, Освенцим?
- В Мордовии сидел, - ответил Гурченко, - в Казахстане... Двадцать лет оттянул как бывший военнопленный...
- Вы думаете, я не сидел?! - рассердился инженер-конструктор. - У меня все почки отбиты! Иоссер знаете? Весляну? Ропчу?..
- Слыхали, - поддержал разговор молодой человек в кителе. - Я в пересыльной тюрьме на Ропче менингитом заболел...

Это такой журнал "Огонек" в картинках.

(Reply to this) (Parent) (Thread)

в смысле, вы рассматриваете этот фрагмент как пропаганду того, что все бывшие в плену у немцев автоматически оказывались в лагерях ? я, кстати, сам ничего про это не знаю, поэтому говорить не буду; но мне кажется, что акцент у Довлатова совершенно не на этом, а скорее на том, как возникает ощущение абсурда, когда вокруг трагедии разводят официоз.

(Reply to this) (Parent) (Thread)

>в смысле, вы рассматриваете этот фрагмент как пропаганду того, что все бывшие в плену у немцев автоматически оказывались в лагерях ?

Нет что Вы, гораздо хуже. Люди, побывавшие в трудовых лагерях, смотрят на узников концлагерей как на курортников. Ну и, конечно, все сидели.

>как возникает ощущение абсурда, когда вокруг трагедии разводят официоз.

Ощущение абсурда возникает не отсюда, а оттого, что государство превозносит военнопленных-курортников, а сами жертвы этого государства, ужасные и многочисленные, никого не интересуют. Ну и, абсурдно, конечно: зачем было защищать такое государство, если гитлеровцы лучше и гуманнее?

(Reply to this) (Parent) (Thread)

тот абсурд, о котором я говорю, создается совершенно определенным художественным приемом - контрастом между официальной речью Слапака и воспоследовавшим "нормальным" разговором :)

что же касается возможного перекоса (курортники/настоящие лагеря), не следует забывать, что тема пересылки из плена в лагерь была в то время полностью закрыта, и перегиб палки в этой ситуации совершенно естественен : так, когда в толпе о чем-то кричат, ты, что-то говоря свое, непроизвольно сам повышаешь голос.

и, как мне кажется, сцена в сильной степени рисовалась с натуры, а для участников её этот перегиб хорошо объясним : там были немцы, против которых они воевали, а тут все-таки свои, это гораздо болезненней.

(Reply to this) (Parent)

На самом деле, следовало бы сказать несколько иначе.

Дело не в том, что Довлатов - ужжасный проповедник чудовищной античеловеческой идеологии, как это можно понять из твоей фразы. Как раз нет. Идеология у него весьма невнятная, насквозь вторичная и, как бы это сказать, среднеинтиллихентская.

Дело в том, что кроме этой коровьей идеологии, у него за душой ничего и нет. Заставь его вынуть кукишь из кармана, оборви туманные намеки на то, на что он и сам не знает - и из властителя умов Довлатов превращается в довольно обычного колекционера сплетен и светских анекдотов. Кажется еще и плагиатора, к тому же.

(Reply to this) (Parent) (Thread)

Он не "ужжасный проповедник чудовищной античеловеческой идеологии", он хороший проповедник капитализма. Примерно как Бродский. В чем-то даже лучше.

у него за душой ничего и нет.... превращается в довольно обычного колекционера сплетен и светских анекдотов.

По большому счету ты прав. Но.
Когда мы на текущей литературе обсуждали Стругацких, наш препод - грандиозный дядька - Болычев сделал к уроку такое вступление: вы, говорит, не застали атмосферы конструкторских бюро, НИИ и всяких прочих советских шарашек. Там, говорит, большая часть дня проходила в курилках, где техническая интеллигенция, не знающая чем себя занять, потому что жизнь у них обеспеченная и зарплату они все одно в конце месяца получат, травила анекдоты, выдумывала какие-то особые словечки, какие-то парадоксы, в общем развлекала себя из последних сил. Вот Стругацкие - сказал Болычев - это разговоры в курилке...
Я это к чему. Бывают времена, для которых сплетни - это самый подходящий жанр. Что осталось от застоя, кроме сплетен и литературных сплетников?
А Довлатов, если заставить его вытащить кукиш из кармана, превратится в частное лицо. Причем, довольно симпатичное.

(Reply to this) (Parent)

Анчарова я сильно читал как раз, когда Горбачёв водку запрещал. Я работал тогда грузчиком в винном магазине, а раз спиртное стали прожавать всё меньше, то вот сидел и - Анчарова. "Самшитовый лес" у него главная вещь. Мне понравилась, много мыслей каких-то... нетривиальных. Сейчас мало что в памяти осталось. Только вот "Сиринга" и вспоминается.
Нелюбовь к Довлатову - разделяю тоже. Это, думаю, оттого, что он во внутренних войсках служил и заключённых охранял. Как раз в наших местах. А у нас таких не любят (сколько ж мужиков-то пересидело). А ещё девушку нашу, из Коми, соблазнил, да и оставил. Вот...

(Reply to this) (Parent)