ПРИВИВКА ОТ ФОФУДЬИ
Все-таки, Россия – страна фофудьи. Это видно хотя бы по тому, сколько места занимает в печати тема минувшего Архиерейского собора РПЦ. А ведь вся «проблема» – сонмище уродливых сектантов, всерьез обсуждающих «персональное дело» своего ебанувшегося коллеги, углядевшего антихриста в мобильных телефонах. Однако эта шобла клоунов в нарядах вдов заставляет о себе говорить. Между тем всего в двух шагах от «самовара» ХХС, в Музее изобразительных искусств им. Пушкина, происходит гораздо более значимое событие: выставка «ФУТУРИЗМ. РАДИКАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ. ИТАЛИЯ-РОССИЯ», приуроченная к столетию со дня опубликования первого футуристического манифеста отца-основателя движения, поэта Томмазо Маринетти (20 февраля 1909 г, «Figaro»; в том же году – в Милане, журнал «Поэзия»).

«Мы желаем воспевать любовь к опасности, привычку к энергии и безрассудству. Основными элементами нашей поэзии будут смелость, дерзость и бунт… Стоя на вершине мира, мы бросаем вызов звездам», - писал Маринетти. На смену тяжеловесному сумеречному классицизму пришли Скорость, Свет и Полет. В первых же футуристических манифестах были обозначены полюса политических симпатий футуристов: анархизм и национализм.

Кстати, о «любви к опасности» - вот откуда взялся знаменитый девиз Бенито Муссолини «Живи опасно!» (футуристы, как известно, играли весьма заметную роль в итальянском фашизме, пока он не оброс казенно-государственным салом). Более того: сам образ Муссолини-летчика, являвшийся важной частью имиджа дуче, инспирирован итальянским футуризмом, в котором авиационная тема была одной из центральных. Напомним, что известное хрестоматийное стихотворение Маринетти посвящено авиатору, парящему в аэроплане над дышащим жерлом вулкана. В поздней итальянской футуристической живописи конца 20-х-начала 30-х гг. было даже такое специальное направление: аэроживопись, aeropittura (на выставке представлена работа Ди Боссо «Виражи над Арена ди Верона», 1935).

Совершенно не случайно, что родиной футуризма стала Италия – одна из самых провинциальных и фофудьевых стран Европы начала ХХ столетия. Итальянский футуризм явился как восстание против открыточной страны черных сутан и улыбчивых смуглянок с винными кувшинами. Оспорить у Италии первенство по части фофудьи могла только Россия с ее самодержавием и балалайками. Вызовом «самоварному» российскому византизму стал русский футуризм – одновременно авангардный и народно-демократический, похожий на танец веселых языческих богов. Вообще в футуризме, как в русском, так и в итальянском, неоязыческий «оскал» определенно был, правда проявлялось это по-разному. Если для Маринетти (да и для Маяковского) «стихией новых энергий», источником «нового чувства жизни» был Город, то Хлебников, к примеру, прямо заклинал древних богов своей новой поэтикой. Характерно, что основная группа русских футуристов носила древнегреческое имя скифской области в устье Днепра – «Гилея», что указывает на обращенность к неким реликтовым архетипам, в том числе к архетипам золотого утра времен и первозданной воли-вольной.

Итальянский футуризм нашел свою политическую проекцию в раннем фашизме. Русский футуризм, соответственно, пошел в Революцию, пополнив ее богемно-романтическую компоненту. По мере того, как Революция окостеневала в Империю, наш футуризм с его бунтарством и эпатажем все более вытеснялся и подавлялся государством. Превратившись из анархиста в певца советчины, убил себя Маяковский. Слег, обезножев, русский летчик-футурист Каменский, воспевший Стеньку Разина. Замолк навсегда «заумник» Крученых. В отличие от Сталина, Муссолини не преследовал художников: тем, кто не вписался в зрелый фашизм, он дал возможность «жить в глухой провинции у моря», т.е. на периферии общественной и культурной жизни. Пути Поэзии и Системы в очередной раз разошлись…

Стал ли мир менее фофудьевым после футуризма? Думаю, да. Футуризм не состоялся в качестве «религии жизни», творца нового человека, но, однако, существенно изменил наш психотип и мирочувствование, совместно с Ницше поколебав иудео-христианскую культурную матрицу, пробудив в душах забытую языческую свободу. Он создал дизайн и стиль мира, в котором мы живем, фундаментально повлияв на современную живопись, литературу, музыку, театр, кинематограф, архитектуру. Достаточно увидеть эскизы архитектурных проектов Антонио Сант-Элиа, выполненные в далеком 1914-м, чтобы узнать в них и нынешние мегаполисы, и кадры из того же «Бегущего по лезвию бритвы» Ридли Скотта. Футуристическое «завтра» стало и продолжает становиться нашим «сегодня».

Несмотря на это, русские правые по части эстетических вкусов в своем большинстве недалеко ушли от епископа Диомида. Они погрязли в архаике шишкинского «реализма», романсов позапрошлого века и скучных стихов с глагольными рифмами, тупо игнорируя один из признанных мировых брендов русской культуры – наш авангард. Они козыряют Есениным, будто забыли, как Есенин вместе с Толькой Мариенгофом малярной кистью расписывал стены Страстного монастыря в стихи. В «патриотической» эстетике царит полнейшая «лысенковщина», в православном или совковом варианте. Разумеется, это не случайно, поскольку мертвечина духа порождает мертвечину в искусстве. Между тем нормальному, современному русскому национализму просто необходим футуристический витамин силы и новаторства, веселья и бунта, воли к жизни и будущему. Национал-демократам, чей актив составляет мыслящая городская молодежь, это особенно понятно и близко. Поэтому – рекомендую. Выставка продлится до 31 августа.

PS. Перспективистам также советую.