|
|
Пишет 3d_camper (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} 3d_camper)@ 2021-04-05 06:47:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Голодомор в Поволжье. Частные дневники.
В базе данных проекта "Прожито" также есть дневниковые записи времён голода в Поволжье. Вот, что писали современники.
Николай Мендельсон, филолог, преподаватель
1921 год
24 декабря: "Политика. Все та же неразбериха. По-видимому, мы накануне признания Советской власти Англией и Францией. Об этом много пишут, но умалчивают о том, какою ценою это признание может быть куплено. Голод в Поволжье ужасающий. Побывавшие там передают невыразимо тяжелые известия. Хлеб есть, подвезен, но доставить его со станций ж.д.нельзя: лошади частью подохли, частью съедены. В приютах, где спасаются голодные дети, лежат днями неубранные детские трупики. Много самоубийств".
Федор Пермяков, заведующий кафедры физики московского инженерно-экономического института им Орджоникидзе, кандидат физико-математических наук:
1921 год
7 августа: "Экономическая политика коммунизма (или как утешают себя коммунисты, — экономическая политика "эпохи военного коммунизма"), выражавшаяся — объективно — в стремлении, прежде всего и во что бы то ни стало "взять", а не "производить" (характеристика Бухарина) пришла к тупику: страна разорена, промышленность уничтожена, голод терзает Россию в формах совершенно средневековых. В Казанской губ. в одном уезде объявилась "съедобная" и даже очень "вкусная" глина. Наплыв голодных из округи радиусов в 80 верст был так велик, что местные власти были принуждены, организуя порядок, начать выдавать эту глину по ордерам в ограниченном количестве. Продавая за 2-3 пуда муки все свое добро, от избы до кухонной посуды, беженцы из голодного Поволжья, доходят до такой страшной психологии: семья переселенцев — вернее выселенцев — устраивает себе в последний раз "пир", примешивая в кашу мышьяку, и оканчивает таким образом свои расчеты с жизнью, революцией и контрреволюцией".
Александр Жиркевич, поэт, прозаик, публицист. Симбирск (Ульяновск):
1921 год
8 февраля: "Надо удивляться, что все говорят о надвигающемся голоде как о чем-то проблематическом, вроде слуха, который еще требует проверки. А вот вчера я держал в руках, так сказать, неопровержимое вещественное доказательство надвигающегося на Поволжье общенародного бедствия. Я зашел к О. П. Цветковой, продолжающей благодушествовать на средства уплотнившего ее деревенского парня, а ныне коммуниста-большевика Сергея. К Сергею приехал его товарищ красноармеец, которого с особым отрядом послали за 35 верст в какую-то деревню отбирать у крестьян муку. Отряд прожил в деревне несколько дней и убедился, что нет не только запасов муки, но что там давно уже едят не хлеб, а нечто подобное черной земле, из лебеды с какими-то примесями. Кусок этого ужасного суррогата хлеба он привез показать большевикам Симбирска в доказательство того, почему он не добыл желаемой в Симбирске муки. Кусок этой невообразимой, несъедобной, черной как уголь мерзости я вчера держал в руках... Симбирское начальство, однако, не доверяет показаниям этого красноармейца, уверяя, что он-де плохо искал, что жители-крестьяне обманули его, спрятав хлеб, и т. д. А он рассказывал о том, что без слез нельзя видеть детей крестьянских, жующих это подобие хлеба".
10 июля: "По Симбирску таскаются санитарные телеги, подбирающие на улицах всякого рода валяющихся людей; сюда, в общую кучу, попадают и одержимые холерой, и обессилевшие от голода — всех в общую кучу, а там, в госпитале, разберут".
23 июля: "Мы вступили уже, несомненно в полосу голода, едим хлеб из овсяной муки, от которого во рту остается горечь, а в желудке делается расстройство. Но нам завидуют те, кто и этого довольствия не могут приобрести. На улицах постоянно видишь лежащие фигуры людей, обессилевших от голода. По городу по-прежнему ездят особые фургоны, подбирающие и холерных, и истощенных голодовкой (но холера уменьшилась ввиду наступления холодов)".
1922 год
3 января: "Право, когда прочтешь корреспонденцию с мест о том, что делается по деревням, то мутится разум и колеблется вера в существование Бога. Вчера в одном доме мне прочли вслух корреспонденцию в номере "Известий" от 24 декабря. Правда, она напечатана среди других корреспонденции мелким шрифтом. Но этот сплошной, кошмарный ужас получает особое значение, если сопоставить его с напечатанной крупным шрифтом на первой странице статьей о выступлении "товарища" Ленина на каком-то новом съезде, о речи, в которой уверенно докладывалось по части благополучия в России, о бурных овациях, которыми был встречен и провожаем оратор. А тут нечто невероятное, вскользь лишь упомянуто, чем питаются обезумевшие от голода наши хлеборобы (глина, кора), как вымирает деревня: 75% смертных случаев от голода при перспективе, если этот ужас продолжится, то от населения не останется к весне и 5%. Взрослые умирают с удивительной покорностью воле Божией. Но дети борются до последней возможности со смертью. В руках мертвых матерей находят умирающих детей, которых они с улыбкой обнимают. По деревням с воплями о помощи мечутся сошедшие с ума женщины, желая спасти своих умирающих детей. Грабеж, убийства среди бела дня из-за провизии. У скончавшихся детей обглоданы от голода ручки. Едят собак, кошек, крыс, мышей, сусликов, лягушек. Пожирают скот, околевший от чумы и сапа. Вчера, пока читали корреспонденцию о Самарской губернии, пока припоминались мне рассказы очевидцев о том, как вымирает население в недавно еще хлебоизобильном Поволжье".
24 апреля: "Измученные голодом доходят до того, что когда дорываются до куска хлеба, то уж не могут его проглотить от общего бессилия организма. Находят трупы и таких людей, при которых оказывался хлеб, могущий поддержать слабевшие их силы. Вчера у Гаевских рассказывали мне не случай, а факт. Одну ночь к ним в кухню напросился ночевать какой-то нестарый голодающий. Так как в кухне не готовят и в ней нет вещей, то несчастного, накормив, впустили, и он переночевал, забравшись на печку. Третьего дня он появился вновь, но его почему-то не впустили. Тогда он забрался в пустующую квартиру жильцов 2-го этажа, где утром нашли его мертвым, причем около него лежал кусок хлеба, который он уже по слабости съесть не смог. Сообщили в милицию — насчет уборки трупа. Оттуда ответили, что это не дело милиции. После переговоров там посоветовали выбросить труп на улицу. Так и сделали. Труп целый день пролежал на улице, у ворот дома. Дали знать в здравоохранение: оттуда — ответ, что это не касается учреждения. Наконец разыскали так называемый "трупный отряд", который к вечеру забрал покойника. Приехавшие из отряда сообщили, что в тот день в городе ими подобрано 180 трупов, что каждый день находят приблизительно столько же".
14 мая: "Добрынина, жена художника, служит в питательном пункте (в бараках) для голодающих. Ужасы она рассказывает о картинах голода и голодной смерти в этом, точно в насмешку называемом "питательном пункте". Тут, по ее словам, все обречены на смерть. Многие ослабевают до того, что уже не в состоянии поесть что-либо, умирая даже тогда, когда около них лежит пища, полученная от американцев. На днях в городе у начальства оказалось несколько сот пудов вареной конины, уже начавшей гнить, с червями и плесенью. Все это попало голодающим в бараки и их семьям, остающимся в городе. Добрынина видела сама не только ту жадность, с какой несчастные пожирали мясо, но и ту радость, которую они, наголодавшиеся, как дикие звери, при этом выражали улыбками, блеском глаз, жестами, гордясь, что им и только им, голодающим, оказана городом такая милость. Часть мяса развесили сушить на веревках, отчего вокруг бараков стоит невыразимое зловоние. Ведь это не сказка, а повествование правдивого, беспристрастного очевидца. Стыдно не сходить с ума от таких рассказов".
Владимир Ситников, экономист. Саратов
1922 год
2 марта: "Проходит еще одна зима: тяжелая, голодная. За Волгой людоедство. У нас пока хлеб 45 000 рублей фунт. Ничего нового нет. Живем без всяких культурных устоев, никаких перемен".
Никанор Савич, политический деятель, депутат Государственной думы III и IV созывов, участник Белого движения.
1922 год
4 февраля: "Голод больше, чем его себе здесь представляют. По подсчету Нансена, обречены на смерть 19 миллионов людей, для спасения их помощь уже запоздала. Большевики учитывают число безнадежно обреченных в 23 миллиона. Если власть большевиков продержится на будущий год, умрет еще столько же. Таким образом, обширная площадь Поволжья окончательно обезлюдеет, станет пустыней, годной для колонизации других народов".
Кира Аллендорф, учащаяся частной женской гимназии.
1922 год
7 апреля (25 марта): "В Поволжье страшный голод. Люди мрут ужасно, как от голода, так и от разных болезней. А в Москве, между тем, магазины полны пирожными, конфетами и людьми! На борьбу с голодом наше правительство вздумало воспользоваться церковным имуществом, чтобы на золото купить голодающим хлеба. На днях этот план был выполнен. Все церкви теперь стоят обобранные, иконы без риз и всё самое дорогое унесено! Вид печальный. Хорошо если ещё дойдёт до голодающих, но по всей вероятности, это пойдёт на процветание булочных, кондитерских, кабаре и т. д.".
Степан Веселовский, историк.
1922 год
21 января (8 января): "По рассказам на Оренбургской линии на некоторых станциях вымерли или разбежались все служащие. Поезда проходят мимо таких станций, не останавливаясь".
Елизавета Кладищева, преподаватель курсов по внешкольному образованию.
1922 год
7 мая: "Люди сделались людоедами, и это уже не вызывает ужаса и удивления. В начале зимы факты людоедства, сообщения в газетах испугали нас, ужаснули, но сужу по себе, они меньше меня взволновали, чем приемы террора нашей власти. На днях приехала учительница музыки из г. Троицка Оренбургской губ., у нее ребенок несколько лет. Она говорит, что никогда этого ребенка не выпускала гулять, так как боялась, что его съедят. Там постоянно пропадают дети его возраста, так как их съедают. Пропал ее один ученик — мальчик, его искали и, наконец, узнали, что такие же мальчишки зарезали его и съели. Сказали милиции, они навели справки, нашли суп, в котором варились пальцы ребенка, арестовали мальчишек, но потом их выпустили, как несовершеннолетних. Когда спрашиваем, чем же это объясняется, то они дали такой ответ, что едят людей теперь не из-за голода, а просто из-за гастрономических вкусов. Оказывается, человеческое мясо очень вкусно".
В базе данных проекта "Прожито" также есть дневниковые записи времён голода в Поволжье. Вот, что писали современники.
Николай Мендельсон, филолог, преподаватель
1921 год
24 декабря: "Политика. Все та же неразбериха. По-видимому, мы накануне признания Советской власти Англией и Францией. Об этом много пишут, но умалчивают о том, какою ценою это признание может быть куплено. Голод в Поволжье ужасающий. Побывавшие там передают невыразимо тяжелые известия. Хлеб есть, подвезен, но доставить его со станций ж.д.нельзя: лошади частью подохли, частью съедены. В приютах, где спасаются голодные дети, лежат днями неубранные детские трупики. Много самоубийств".
Федор Пермяков, заведующий кафедры физики московского инженерно-экономического института им Орджоникидзе, кандидат физико-математических наук:
1921 год
7 августа: "Экономическая политика коммунизма (или как утешают себя коммунисты, — экономическая политика "эпохи военного коммунизма"), выражавшаяся — объективно — в стремлении, прежде всего и во что бы то ни стало "взять", а не "производить" (характеристика Бухарина) пришла к тупику: страна разорена, промышленность уничтожена, голод терзает Россию в формах совершенно средневековых. В Казанской губ. в одном уезде объявилась "съедобная" и даже очень "вкусная" глина. Наплыв голодных из округи радиусов в 80 верст был так велик, что местные власти были принуждены, организуя порядок, начать выдавать эту глину по ордерам в ограниченном количестве. Продавая за 2-3 пуда муки все свое добро, от избы до кухонной посуды, беженцы из голодного Поволжья, доходят до такой страшной психологии: семья переселенцев — вернее выселенцев — устраивает себе в последний раз "пир", примешивая в кашу мышьяку, и оканчивает таким образом свои расчеты с жизнью, революцией и контрреволюцией".
Александр Жиркевич, поэт, прозаик, публицист. Симбирск (Ульяновск):
1921 год
8 февраля: "Надо удивляться, что все говорят о надвигающемся голоде как о чем-то проблематическом, вроде слуха, который еще требует проверки. А вот вчера я держал в руках, так сказать, неопровержимое вещественное доказательство надвигающегося на Поволжье общенародного бедствия. Я зашел к О. П. Цветковой, продолжающей благодушествовать на средства уплотнившего ее деревенского парня, а ныне коммуниста-большевика Сергея. К Сергею приехал его товарищ красноармеец, которого с особым отрядом послали за 35 верст в какую-то деревню отбирать у крестьян муку. Отряд прожил в деревне несколько дней и убедился, что нет не только запасов муки, но что там давно уже едят не хлеб, а нечто подобное черной земле, из лебеды с какими-то примесями. Кусок этого ужасного суррогата хлеба он привез показать большевикам Симбирска в доказательство того, почему он не добыл желаемой в Симбирске муки. Кусок этой невообразимой, несъедобной, черной как уголь мерзости я вчера держал в руках... Симбирское начальство, однако, не доверяет показаниям этого красноармейца, уверяя, что он-де плохо искал, что жители-крестьяне обманули его, спрятав хлеб, и т. д. А он рассказывал о том, что без слез нельзя видеть детей крестьянских, жующих это подобие хлеба".
10 июля: "По Симбирску таскаются санитарные телеги, подбирающие на улицах всякого рода валяющихся людей; сюда, в общую кучу, попадают и одержимые холерой, и обессилевшие от голода — всех в общую кучу, а там, в госпитале, разберут".
23 июля: "Мы вступили уже, несомненно в полосу голода, едим хлеб из овсяной муки, от которого во рту остается горечь, а в желудке делается расстройство. Но нам завидуют те, кто и этого довольствия не могут приобрести. На улицах постоянно видишь лежащие фигуры людей, обессилевших от голода. По городу по-прежнему ездят особые фургоны, подбирающие и холерных, и истощенных голодовкой (но холера уменьшилась ввиду наступления холодов)".
1922 год
3 января: "Право, когда прочтешь корреспонденцию с мест о том, что делается по деревням, то мутится разум и колеблется вера в существование Бога. Вчера в одном доме мне прочли вслух корреспонденцию в номере "Известий" от 24 декабря. Правда, она напечатана среди других корреспонденции мелким шрифтом. Но этот сплошной, кошмарный ужас получает особое значение, если сопоставить его с напечатанной крупным шрифтом на первой странице статьей о выступлении "товарища" Ленина на каком-то новом съезде, о речи, в которой уверенно докладывалось по части благополучия в России, о бурных овациях, которыми был встречен и провожаем оратор. А тут нечто невероятное, вскользь лишь упомянуто, чем питаются обезумевшие от голода наши хлеборобы (глина, кора), как вымирает деревня: 75% смертных случаев от голода при перспективе, если этот ужас продолжится, то от населения не останется к весне и 5%. Взрослые умирают с удивительной покорностью воле Божией. Но дети борются до последней возможности со смертью. В руках мертвых матерей находят умирающих детей, которых они с улыбкой обнимают. По деревням с воплями о помощи мечутся сошедшие с ума женщины, желая спасти своих умирающих детей. Грабеж, убийства среди бела дня из-за провизии. У скончавшихся детей обглоданы от голода ручки. Едят собак, кошек, крыс, мышей, сусликов, лягушек. Пожирают скот, околевший от чумы и сапа. Вчера, пока читали корреспонденцию о Самарской губернии, пока припоминались мне рассказы очевидцев о том, как вымирает население в недавно еще хлебоизобильном Поволжье".
24 апреля: "Измученные голодом доходят до того, что когда дорываются до куска хлеба, то уж не могут его проглотить от общего бессилия организма. Находят трупы и таких людей, при которых оказывался хлеб, могущий поддержать слабевшие их силы. Вчера у Гаевских рассказывали мне не случай, а факт. Одну ночь к ним в кухню напросился ночевать какой-то нестарый голодающий. Так как в кухне не готовят и в ней нет вещей, то несчастного, накормив, впустили, и он переночевал, забравшись на печку. Третьего дня он появился вновь, но его почему-то не впустили. Тогда он забрался в пустующую квартиру жильцов 2-го этажа, где утром нашли его мертвым, причем около него лежал кусок хлеба, который он уже по слабости съесть не смог. Сообщили в милицию — насчет уборки трупа. Оттуда ответили, что это не дело милиции. После переговоров там посоветовали выбросить труп на улицу. Так и сделали. Труп целый день пролежал на улице, у ворот дома. Дали знать в здравоохранение: оттуда — ответ, что это не касается учреждения. Наконец разыскали так называемый "трупный отряд", который к вечеру забрал покойника. Приехавшие из отряда сообщили, что в тот день в городе ими подобрано 180 трупов, что каждый день находят приблизительно столько же".
14 мая: "Добрынина, жена художника, служит в питательном пункте (в бараках) для голодающих. Ужасы она рассказывает о картинах голода и голодной смерти в этом, точно в насмешку называемом "питательном пункте". Тут, по ее словам, все обречены на смерть. Многие ослабевают до того, что уже не в состоянии поесть что-либо, умирая даже тогда, когда около них лежит пища, полученная от американцев. На днях в городе у начальства оказалось несколько сот пудов вареной конины, уже начавшей гнить, с червями и плесенью. Все это попало голодающим в бараки и их семьям, остающимся в городе. Добрынина видела сама не только ту жадность, с какой несчастные пожирали мясо, но и ту радость, которую они, наголодавшиеся, как дикие звери, при этом выражали улыбками, блеском глаз, жестами, гордясь, что им и только им, голодающим, оказана городом такая милость. Часть мяса развесили сушить на веревках, отчего вокруг бараков стоит невыразимое зловоние. Ведь это не сказка, а повествование правдивого, беспристрастного очевидца. Стыдно не сходить с ума от таких рассказов".
Владимир Ситников, экономист. Саратов
1922 год
2 марта: "Проходит еще одна зима: тяжелая, голодная. За Волгой людоедство. У нас пока хлеб 45 000 рублей фунт. Ничего нового нет. Живем без всяких культурных устоев, никаких перемен".
Никанор Савич, политический деятель, депутат Государственной думы III и IV созывов, участник Белого движения.
1922 год
4 февраля: "Голод больше, чем его себе здесь представляют. По подсчету Нансена, обречены на смерть 19 миллионов людей, для спасения их помощь уже запоздала. Большевики учитывают число безнадежно обреченных в 23 миллиона. Если власть большевиков продержится на будущий год, умрет еще столько же. Таким образом, обширная площадь Поволжья окончательно обезлюдеет, станет пустыней, годной для колонизации других народов".
Кира Аллендорф, учащаяся частной женской гимназии.
1922 год
7 апреля (25 марта): "В Поволжье страшный голод. Люди мрут ужасно, как от голода, так и от разных болезней. А в Москве, между тем, магазины полны пирожными, конфетами и людьми! На борьбу с голодом наше правительство вздумало воспользоваться церковным имуществом, чтобы на золото купить голодающим хлеба. На днях этот план был выполнен. Все церкви теперь стоят обобранные, иконы без риз и всё самое дорогое унесено! Вид печальный. Хорошо если ещё дойдёт до голодающих, но по всей вероятности, это пойдёт на процветание булочных, кондитерских, кабаре и т. д.".
Степан Веселовский, историк.
1922 год
21 января (8 января): "По рассказам на Оренбургской линии на некоторых станциях вымерли или разбежались все служащие. Поезда проходят мимо таких станций, не останавливаясь".
Елизавета Кладищева, преподаватель курсов по внешкольному образованию.
1922 год
7 мая: "Люди сделались людоедами, и это уже не вызывает ужаса и удивления. В начале зимы факты людоедства, сообщения в газетах испугали нас, ужаснули, но сужу по себе, они меньше меня взволновали, чем приемы террора нашей власти. На днях приехала учительница музыки из г. Троицка Оренбургской губ., у нее ребенок несколько лет. Она говорит, что никогда этого ребенка не выпускала гулять, так как боялась, что его съедят. Там постоянно пропадают дети его возраста, так как их съедают. Пропал ее один ученик — мальчик, его искали и, наконец, узнали, что такие же мальчишки зарезали его и съели. Сказали милиции, они навели справки, нашли суп, в котором варились пальцы ребенка, арестовали мальчишек, но потом их выпустили, как несовершеннолетних. Когда спрашиваем, чем же это объясняется, то они дали такой ответ, что едят людей теперь не из-за голода, а просто из-за гастрономических вкусов. Оказывается, человеческое мясо очень вкусно".
Добавить комментарий:
