транзит
*
- Кто это?.. – женщина щурилась из-под красных набрякших век..
- Это я, Виктор Мохов, Нина Сергеевна..
- Витя.. Поспел к похоронам.. Ну проходи, Варенькин гостёк… Вот видишь, лежит..
Покойница лежала в розовом платье. Лицо ее было закрыто мокрой марлевой маской. В глубокой ночи ярко освещенная комната, с гробом наискосок, была похожа на сцену в маленьком театре. Свечи у изголовья мёртвой и на столике старушки-чтицы, пристроившейся рядышком в углу, вытягивали вверх почти неподвижное пламя, напоминая дешевые гирлянды с такими же вот неподвижными стелянными наконечниками «под свечи». Виктор шагнул в «театр».
- За ноги подержи. – Нина Сергеевна деловито и спокойно взяла его руку и положила на каменную туфлю, торчащую из-под покрывала.
- Садись. – Она подвела его к табуретке со стороны бабушки- псаломщицы, и он тут же почувствовал раздражение от тоненького пошептывания той, прерываемого нежным всхрапывающим свистом. Бабушка привычно бормотала слова молитвы и то и дело засыпала стоя, а когда ее очки опасно сползали на самый кончик носа, ловко подхватывала их за перемотанную синей изолентой дужку и продолжала свой заунывный щебет.
Они посидели с Ниной Сергеевной молча по разные стороны гроба пару минут, в которые он сумел разглядеть отошедшую под свернутой головкой гвоздя красную драпировку дешевого гроба, а Нина Сергеевна поправила крашеные кудельки под черным с люрексом платком.
- Что ж ты ночью-то, Вить? Завтра бы пришел. Ты у кого остановился?
- Проездом я.. Поезд у вас почти два часа стоит. На станции Юрку Баронина увидел, он и сказал..
- Ааа. Он – поди – пьяный опять?
- Да, вроде…
- Совсем парень спился.. Вы ж все вместе учились? – Она тихонько затряслась без слез.. Потом вытерла платочком сухие глаза и спросила:
- Дети есть, Вить?
Он кивнул:
- Сын.
- А у Вареньки никого не осталось. Не получалось у них с Борькой что-то. Да и не жили они давно вместе, хоть и не разводились. Плакал он сильно. Ой, как плакал… Его все медичка наша корвалолом отпаивала. Спит сейчас.
- А Вы что же?..
- Так нельзя покойника одного ночью оставлять.
- А она? – он кивнул в сторону бабушки с молитвенником.
Нина Сергеевна молча махнула рукой – пустое-мол.
В открытую дверь прошелестели шаги. Вошла заспанная женщина, похожая на Нину Сергеевну, повязывая на ходу платок.
- Это кто же? Ой, Витя.. Вот, Витя, как пришлось погостевать тебе у Вари… - Она подошла к нему и погладила по плечу. – Нин, его покормить надо. С дороги ведь… Пока все спят… А то с утра не до того будет.. Борька проснется… Люди пойдут… Батюшка приедет… - Она говорила быстро, не останавливаясь, и уже повернулась к выходу, давая понять, что сейчас же станет хлопотать, кормить ночного гостя. Присутствие гроба не надломило в ней встроенного с рождения инстинкта заботливости к усталому путнику.
- Нет, нет.. спасибо. У меня скоро поезд.. Я вот, попрощаться…
- Так может, ты с ней один побыть хочешь? – Не дожидаясь ответа, Нина Сергеевна, опрятно сняла маску с лица покойницы и, свернув ее, положила в уголок гроба.
- Ну, посиди маленько, простись…
Женщины вышли, на ходу несуетливо шепчась.
Он сидел и смотрел на неподвижное лицо, и недоумевал оттого, что не может совместить его с воспоминаниями о доброй, тихой троечнице Варе, улыбчивой и немногословной, одинаково теряющейся до пунцовости на щеках как от умных, так и от скабрезных вопросов..
Бабушка в углу снова свистнула носом… Виктор встал, наклонился и поцеловал Варю в бумажную полоску на лбу, задев щекой один из клеенчатых цветков вокруг ее головы.
И вышел.
На улице он свернул в темный закут между домами и, прислонившись к холодному кирпичу стены, расстегнул ширинку. Его рука действовала параллельно рассудку, повторяя движения, казалось забытые с той подростковой поры, когда он, бросив портфель и вспоминая трясущиеся на физкультуре упругие сиськи одноклассниц, самозабвенно «тесал» в кулаке свой орган, пока родителей не было дома…
Он облизал набухшие губы и почувствовал вкус формалина… «Что это я?.. Ведь я никогда ее не любил.» Он вспомнил о покойнице, сильно сожмурил глаза, почти с физической болью изнутри ощущая выворачивающий его стыд. Достал носовой платок и, с силой сминая губы, вытер рот.
Пора было идти к поезду…