неустановленное следствием

"русофобия", гены и мемы
ну, сегодня я превзошёл себя в демонстрации своего интеллектуального убожества. Например, дважды под камеру назвал Докинза Коллинзом (или наоборот, не суть).
Ну, собстно, как говорил Винни-Пух, - "Послушайте, если, устроившись в кресле, и то не всегда мы владеем стихом, то что может спеть вам несчастный медведь, на которого кресло уселось верхом?"
Вобщем, спасибо всем, кто не смотрел и не посмотрит это дурацкое видео.

А хотел я сказать (как обычно) совершенно иное. вот что:

Стомахина упрекают не только в русофобии, однако именно русофобская тема – наиболее, на мой взгляд, спорная во всей звучащей критике. Обычно она сводится к обширному цитированию – надеюсь, в гугле никто из нас не забанен и нет нужды повторять эти, разошедшиеся по всему рунету цитатки про «убивать, убивать, убивать, залить кровью всю россию», «мразь, биомусор, русское быдло», «генетических рабов, которых не жаль» и т.п.

Стомахинские тексты мало кого оставляют равнодушными. Я не знаю, в литературном ли таланте тут дело – не уверен: на мой лично взгляд Стомахин пишет очень длинно, занудно даже, более чем не злоупотребляя поэтикой, метафористикой и прочей литературщиной. Скорее, роль играет сама личность Стомахина, безусловно, обладающего определёнными суггестивными качествами (незнакомые с ним лично могут почитать страницы его лагерного (времён первой отсидки) дневника, повествующего о конфликтах с уголовниками, например), просвечивающими, стало быть, и сквозь печатный лист: его тексты - скорее заклинания (а не мобилизующие на действие гимны, чего декларативно боятся российские власти), нечто гипнотическое, что обволакивает читателя, засасывает – и... Возможно, Стомахину удалось добиться эффекта, на который когда-то претендовал Эммануил Енчмен: и люди, прочитавшие его тексты от первой до последней буквы меняются в самой своей природе (или мышлении), уже не идентичны самим себе до начала чтения. Это – только гипотеза, сам я не прочитал и десятой доли написанного Борисом, но мне известны люди, канувшие в стомахинский дискурс и растворившиеся в нём. Тот же, кто, погрузившись было в его тексты, потом с испугом и отвращением отшатывается от листа или экрана («если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя») - испытывает острую нужду в антидоте к прочитанному. Таким антидотом, ушатом холодной воды, возвращающим читателя к привычной картине мiра являются попытки этих уничижительных дефиниций: «Да он – сумасшедший!» (заметим тут, что как минимум четыре уже судебные психиатрические экспертизы, плюс одна независимая, проведённая в 2004-м «диссидентской» НПА, единодушно отказали Стомахину в праве быть жертвой карательной психиатрии) и «Да он - пещерный русофоб!». Далее идёт предположение, что он просто троллит (последняя такого рода публикация принадлежит узнику Болотной Николаю Кавказскому, буквально только что опубликована на сайте радио «Свобода»), либо из любви к эпатажу, либо для большей доходчивости своих подлинных идей.

Безусловно, Стомахин не является гуманистом (о чём сам пишет). Он не признаёт святости человеческой жизни самой по себе, а требует рационального подхода к людям, учитывающего не только пользу и вред как от каждого человека в отдельности, так и от любых групп, в которые они объединяются или могут быть объединены наблюдателем, но даже и пользу и вред от их смерти (см. «Поступок Дмитрия Виноградова», например). Такая позиция формально осуждается европоцентричным общественно-политическим дискурсом, однако практика в этом отношении совершенно иная. Прежде чем упрекать Стомахина в русофобии на основании цитат, надо учесть культурный контекст, в котором он творит. Формулировки обыденной речи типа «Да их всех убить мало!», «Да чтоб вы сдохли!» и даже репост ставшего популярным в интернете фото граффити «Тут не исправить ничего – Господь, жги!» может позволить себе любой из нас. Вовсе не вина Стомахина в том, что мы это произносим на полуавтомате, не задумываясь о реальном значении сказанного, а он находит такие слова и такие объекты их приложения, благодаря которым словам «убить», «сдохнуть», «жечь» и т.п. возвращаются их плоть и, особенно, кровь.

Мы не говорим: «На рядовых Иваненко, Петренко, Сидоренко напали рядовые Иванов, Петров, Сидоров… сержанты имярек… лейтенанты имярек» и т.п. - мы говорим: на Украину напала Россия. То же – и в высокой культуре - и я говорю не только о прямых агитках типа «Папа, убей немца» или «Если он скажет солги - солги, а если он скажет, убей - убей», можно вспомнить дворника Спиридона из «В круге первом» Солженицына ("— Если бы мне, Глеба, сказали сейчас: вот летит такой самолет, на ем бомба атомная. Хочешь, тебя тут как собаку похоронит под лестницей, и семью твою перекроет, и еще мильен людей, но с вами — Отца Усатого и все заведение их с корнем, чтоб не было больше, чтоб не страдал народ по лагерях, по колхозах, по лесхозах? — Спиридон напрягся, подпирая крутыми плечами уже словно падающую на него лестницу, и вместе с ней крышу, и всю Москву. — Я, Глеба, поверишь? нет больше терпежу! терпежу — не осталось! я бы сказал, — он вывернул голову к самолету:
— А ну! ну! кидай! рушь!!", дяка Бергу), и множество других примеров.

Витгенштейн писал: «Границы моего языка определяют границы моего мiра» - границы нашего языка определяют нашему мiру такие границы, в которым есть место и стомахинским инвективам; просто, чтобы увидеть это, надо проделать ряд логических операций над словами и фразами, которые мы обычно не проделываем. Другими словами, значительная часть стомахинских цитат, маркируемых как недопустимые («русофобские»), на самом деле являются актуализацией предельных, существующих и влияющих на наше мiровоззрение возможностей привычных до незаметности слов, понятий и пониманий – как любая демонстрация чего-либо предельного, разумеется, нарушающее общественные приличия и спокойствие.
И разумеется, речь не только о словах, но и о реальных чувствах, испытываемых говорящим. Та же война: мы стараемся минимизировать потери среди гражданского населения воюющих территорий, но никто, кроме совсем уж хиппи, не оспаривает необходимость убивать солдатами одной армии солдат другой, хотя понятно, что конкретные солдаты вовсе не несут персональной ответственности за решения своих командиров или высших властей – они несут коллективную ответственность. Эта же логика может быть распространена и широко распространяется на любые другие множества, и попытки государства как-то монополизировать и регламентировать этот процесс (бороться с различными видами ксенофобии, «разжиганием розни в отношении социальных групп» при бесконечном умножении числа этих групп и т.п.) несут, как мы видим, угрозу гражданскому обществу едва ли не большую, чем то, с чем оно пытается бороться.

Другой аспект, на который хочется обратить внимание в связи с «русофобией» Стомахина – так сказать, эмпирический.

Вот, например, Стомахин пишет "Русская свинья, выходи // кровью оплатить свой закон". Ко всем ли русским он обращается? Я думаю, и да, и нет. С одной стороны, он обращается не ко всем русским (равно как и не ко всем свиньям), а именно к русским-свиньям. А с другой - кто ж нам виноват, что свиньи составляют статистическое большинство людей, так или иначе ассоциированных со словом «русское»? Борис сам оговаривается: есть, мол, среди русских незначительное число свободных, приличных людей – но оно слишком ничтожно, чтобы ради него сохранять всю эту общность; лучше – пишет Стомахин, - просто вывезти их из зоны чаемого ядерного взрыва. Как с этим поспоришь? Можно сколько угодно говорить о том, что выборы Путина сфальсифицированы, что крымнашистские митинги заполняются по разнарядке работниками муниципальных учреждений, что киселёв-ТВ – инструмент зомбирования, жертвы которого виноваты в своём состоянии в последнюю очередь – мы все знаем, что происходит и происходило в головах наших сограждан, что льётся с их языков, едва они откроют рот, чего они хотят. Нет никаких причин думать, что путин их поработил – нет, они, россия, выделила путина, «как печень выделяет желчь». Любой мечтатель о российском майдане и о «Путин будет казнён» должен отдавать себе отчёт в том, что, прежде чем казнить путина, ему придётся казнить всё население россии, кроме упомянутого Стомахиным ничтожно малого числа свободных людей а без этого на обезглавленном государстве вырастет новый путин, ещё и погорше прежнего. Как установить формальный предел глубины люстрации в россии? Нет никакого формального предела, россия давно – не кастовое общество, все, подлежащие люстрации кадры вышли из народа и народ даст нам ещё неограниченное число – подлежащих люстрации. А вот где в россии взять таких, которых люстрировать не надо – вопрос. Более того, невозможно не признать, что подобный статус-кво сохраняется в россии сквозь века и ему не страшны никакие революции – считать ли русофобией констатацию и исследование этого факта?

В неприятии подобных размышлений есть аналогия с препятствиями, которые иногда чинят на Западе учёным, занятым в «неполиткорректных» исследованиях – таких, как ревизия Холокоста, расология и возможность существования гендерного неравенства, терапия гомосексуализма и прочее. В реальности за этим стоит нежелание общества узнать истину, которая, возможно, заставит его пересмотреть те или иные свои базовые устои. Так же и условно русский читатель Стомахина, не желая оказаться лицом к лицу со своей титанической виной за творящуюся на территории россии и проистекающую оттуда вовне гнусь (а также – по своим причинам – и европеец послевоенного формата), спешит повесить на его творчество дискриминационный, уничижительный ярлык, плюнуть и поскорее отойти прочь.

Однако, Борис (особенно, как кажется, в последнее время) употребляет в своих текстах слово «генетический». Русские – генетические рабы, генетический мусор, прирождённые холопы, etc. Значит ли это, что в какой-то степени он-таки русофоб, то есть негативно маркирует русских не по принципу коллективной вины, а именно по генетическому, этническому принципу?
( Read more... )

Между тем, суд - завтра. Мне вот говорят: придёт человек 10 - а я говорю: хорошо, если пять. Посмотрим...

ПС:

http://alterfrendlenta.livejournal.com/515536.html