когда тебя уже хасиды забьют насмерть, падаль ребаная

гапон был провокатор если не с самого начала, то несколько лет точно

несколько лет его только эсеры вели, а провокатором он был и до

учи историю, пидор

Александр, кстати, отсосал у Наполеона в буквальном смысле, по мнению одного покойного православного эзотерика

"Странный договор…
Яркое солнечное утро. Две армии, французская и русская, стоят на двух берегах Немана, посреди которого стоит плот и на нем шатер… При музыке и тот, и другой стороны отчаливает по судну – они везут властелинов, от которых зависит мир и война, олива и фурии половины земного шара. Причалили. Гребцы остаются в лодках. Властелины одни, входят в шатер, на котором разложена карта Европы, и они будут теперь ее делить.
Юный и неопытный подошел к столу и взглянул на карту…
Старший и всемогущий оглянулся…
Он задвинул занавески на окнах, положил крючок на дверь и, сделав тихий оборот, поманил к себе младшего, когда тот оглянулся на него.
Подошел.
Подняв палец к губам, он отвел его в самый темный угол и, смотря на него внимательно, сделал что-то губами около пальца…
Тот смотрел и не понимал.
Опустив глаза, он показал, что надо сделать, и протянул руку…
Мелкая холодная дрожь сотрясла всё тело молодого. Ему казалось, что ум его мешается, а глаза перестают что-нибудь видеть…
– Темно. Не вижу… – проговорил он.
– И не надо видеть, – услышал он шепот. – Это я навел тьму. Но нужно сделать…
И когда тот, все застывая и застывая, оставался недвижным, тот стал на колени.
Тьма еще сгустилась. Но это снаружи. В то же время младшему показалось, что уж теперь не тьма, но необыкновенный свет, белый, пронзительный, музыкальный, исходит из всего существа его… Как будто тянутся из него реки, моря, и он так обилен, что может наполнить из себя весь мир; и это, то, что наполняет собою мир, исполнило его невыразимого блаженства. Огромное ощущение всемогущества, всемогущества не только теперь, но и над всем будущим, наполняло его, и с каждой секундой все более и более. И таких секунд – 60, и, как будто прошло 60 веков, но не около него, а в нем. И точно гром и рассыпавшиеся молнии. Когда еще минута, вторая, прошла, он очнулся и увидел, что старший кладет ему холодное полотенце на голову.
– Ну, вот и все. И только. Теперь вы будете владеть всем, чем хотите, и французские войска завоюют для вас все, чего вы пожелаете.
Он ласково улыбался. Безсильно улыбнулся ему и младший. Он был страшно обезсилен. Старший же, хотя и без того был могуществен, еще стал могущественнее теперь, сияющее, полнее молниями, волшебством и магией. Казалось, прикосновение к нему убьет всякого. Он был полон. И пополнился от младшего.
– Теперь ты будешь жить мною, а я тобою. – И вывел его из шатра…
Народы безмолвно ожидали их по обоим берегам. «Договор заключен, – сказали он, вступив на твердую землю. – Земля благословлена и освящена. Теперь здесь и там, к Востоку и Западу от Немана земля будет рождать сам-тысячу и болезней почти не будет».
Музыка заиграла. Солнце также светило."