| бульварное |
May. 13th, 2012|03:50 pm |
Была около часа дня "у Абая"; видела, как мирные народы
пасутся там в ожидании, что к ним придет революция.
Люди милые, подростки играют на гитарах и поют что-то
вроде Башлачева по звучанию, но по содержанию противоположное.
Веселая тетка раздавала белые ленточки, и была так-то
трезвая, но ее пьянила революционная борьба. Она спрашивала:
"И вы не боитесь?! И вы не боитесь?!" -- у тех, кто ленточки
брал, и говорила: "Здесь -- лучшие люди России! А скоро
здесь вообще будут все лучшие люди России!"
Сидела с плакатом известная миру бабушка:
Был расстелен на алтаре Закон о Полиции:
Мимо Закона туда и сюда маршировал воинственный младенец, а
языческие идолы ему покровительствовали.
Лидеры же молодежного лагеря находились в революционном
возбуждении. Они взбирались на бордюр и делали заявления.
В основном требовали друг от друга не мусорить и не ходить
по газонам. Это еще ничего было. Потом один сказал в
мегафон: "Дорогие друзья, у нас для вас прекрасное,
радостное известие. В нашем направлении идет от Цветного
бульвара сюда, чтобы поддержать нас, 15 или 20 тысяч человек.
И СКОРО ВСЕ ОНИ БУДУТ ЗДЕСЬ!"
Тут счастье меня несколько переполнило. Я стала переминаться
с ноги на ногу, и вскоре подумала примерно так: обещали же
провокации, следовательно, должны быть провокации. Наверное,
они прячутся где-то дальше, скажем, на Покровском бульваре.
Надо пойти посмотреть. И быстро пошла в направлении,
противоположном радостному известию. Там было пусто,
безлюдно и довольно красиво, цвели деревья, кусты и тюльпаны
разных цветов. Конец Покровского бульвара был разворочен,
там крутился бульдозер не то экскаватор. Я надеялась, что
бульдозер сейчас поедет в сторону восставших, а я успею
их героически предупредить, но он, к сожалению, пошел
не туда.
Пришлось возвращаться, потому что так далеко провокационные
отряды вряд ли стали бы скрываться. У Абая счастье уже
настало, там и правда были тысячные толпы. Все они
уговаривали друг друга не ходить по газонам и не мусорить,
но на газоны все же толпа неминуемо выплевывала людей.
Стояли терпеливые пропагандистские элементы, подняв кверху
брошюру "Вопросы национализма" -- или, кажется, это журнал.
Рядом с ними происходило хоровое пение. Интеллигентные женщины
средних лет, руководимые двумя дядями с музыкальными
инструментами, спели сначала "Ты меня ждешь, и у детской
кроватки не спишь..." -- а потом, не сходя с места (впрочем,
куда там сойдешь) -- про то, как "шаланды, полные кефали,
в Одессу Костя привозил, и все биндюжники вставали, когда
в пивную он входил". Где-то как-то так я всегда представляла
себе самый страшный кошмар русского националиста. Но
времена изменились, да и в людях сейчас нет той нежной
ранимости, что была раньше -- все тренированные.
Что касается ОМОНа, то он был весь пятнистый, а в скафандрах
почему-то никого не было.
Было очень много журналистов с телекамерами. Одновременно
в разных местах я видела писателя Акунина с бородой, разного
роста и комплекции, которому пожимали руку, брали у него
интервью, говорили: "Всякий раз, когда вижу вас на телеэкране..." --
on my second thought, возможно, в некоторых случаях это был
поэт Рубинштейн. Все это снимали на цифровую кинопленку.
Я тоже, кстати, сняла ролик о том, как едет бульдозер:
сначала на меня задом, а потом разворачивается и уезжает
на дальние бульвары, далеко-далеко. Это произошло потому,
что я не умею пользоваться своим телефоном: в нем в дополнение
к фотоаппарату оказалась такая камера. |
|