| Монтируется новогодняя елка |
Dec. 12th, 2015|03:57 pm |
На Пушкинской -- винтилово; точнее, как теперь
принято говорить, точечные репрессии. Пока я была
там, брали главным образом людей с плакатами
и каких-то ебанатов, пытавшихся скандировать:
"Да здравствует Конституция!" -- как будто нет в ней
282-й статьи или 212-й.
Менты сперва поступили смешно: оцепили вход в метро,
который выходит непосредственно на Пушкинскую площадь,
и кричали в матюгальники: "Уважаемые граждане, пожалуйста,
не толпитесь, не мешайте проходу других граждан, проходите
в метро!" Уважаемые граждане удивленно толпились вокруг
ментов, возможно, желая пройти в метро. Внизу, на
лестнице, толпились уважаемые граждане, желавшие выйти.
Внезапно поступила команда, и менты вокруг выхода
рассосались.
Потом менты поступили еще смешнее. Они стали говорить
в матюгальник: "Уважаемые граждане, пожалуйста, покиньте
площадь! Монтируется новогодняя елка! Не мешайте
монтажным работам!" Фотографировать было нечем, а жаль,
там действительно привезли части елки и еще что-то.
Огромный бугай в милицейской форме стоял и, готовясь
к монтажным работам, задумчиво тыкал вершиной елки
в большой серебристый елочный шар. Другие менты
смущенно топтались рядом, очевидно, готовясь петь
"В лесу родилась елочка" и другие патриотические морозные
марши.
Забрали мужика с плакатом, призывавшим чтить Конституцию.
Небольшой храбрый дед стоял с плакатом, на котором было
написано, что он солидарен с активистами в Питере и тоже
хочет в СИЗО (буквально так: "Хочу в СИЗО!"). Сперва
к нему подошел специальный провокатор, говорят, раньше
уже обливший старика Ионова: здоровый парень, очевидно,
гомогеронтофил, специализирующийся по дедам помельче.
Он задал деду вопрос: "Зачем вы нарушаете?" -- и вырвал
плакат, но его удержали и плакат освободили. Подошли
менты. Гомогеронтофил стал жаловаться, что вот тот
с бородой его хватал. "Я ничего не делал, они сами
хватают!" -- он сказал ментам. Те тут же небольшой
группой побежали за бородатым обидчиком гражданина
геронтофила. Но тот последний вел себя шумно все-таки,
и его тоже забрали.
Еще один немолодой человек стоял с плакатом, на котором
были какие-то строчки из середины "О муза пламенной
сатиры" и портрет Пушкина на всякий случай. Неподалеку
менты совещались, брать его или не брать. Крупная дама
услышала их и сказала: "Да вы что, мужчины! Это же
Пушкин!" -- "Там у него "подлецы", -- сказал один мент
неуверенно. -- И вон "сволочь"." Я вступила в разговор:
"Пушкин много писал про подлецов." Менты переглядывались:
вроде и ясно, что это про власти, раз там рифмуются
сволочи и подлецы, но приказа не было.
Подошел еще дядя, спросил другого:
-- Тут что, митинг какой-то?
-- Ну да, митинг.
-- А какой?
-- В поддержку Конституции.
-- В поддержку Конституции?
-- Ну да. Люди кричат "Да здравствует Конституция!",
а их арестовывают. Как вы считаете, это нормально?
-- Нормально!
-- Вот видите, вы считаете, что это нормально,
как и девяносто процентов народа, -- мужичок покрутил
шеей раздраженно.
-- Были бы власти нормальные, было бы ненормально.
-- А что власти? Это вы их выбирали. Вы им платите
зарплату.
-- Ну уж, "вы". Может, все-таки мы их выбирали? --
примирительно спросил первый дядька.
-- А я их не выбирал, -- сказал хитрый мужичок, --
я украинец.
Сейчас там всех уже, наверное, завинтили -- и Пушкина,
и Гоголя, и Достоевского. |
|