| |
[Oct. 31st, 2008|11:53 pm] |
-- Пушкиных было двое. Один похоронен в Михайловском,
другой у Кремлевской стены, посреди партийных бугров.
-- Готы разрыли его могилу и впали в беспамятство:
там было несколько черепов.
Один, значит, стрелялся на дуэли с Дантесом по причине
вроде как гомофобии -- вскипела негритянская кровь,
дескать, такая "любовь"
не подобает мужчине,
ну и вызвал его, а там рука дрогнула в гневе.
Противник уронил пистолет и заплакал:
"Пушкин, что же ты! У тебя пуля во чреве!"
А Пушкин хрипит ему: "Врешь, собака!" --
не поверил ему, значит, и умер,
и странная душа его очутилась на воле,
как корабль, полный негров, задохнувшихся в трюме,
вперевалку шагает по волнам великого моря,
и свита больших акул поднимает беззвучный вой,
но помнят дорогу компас и рулевой.
Другой хотел уехать, но границы Империи
были, как края чаши, переполненной, говорят,
кровью или слезой ребенка, стало быть, всем подряд,
мерой какой-то, бес ее помнит, что-то намерили --
словом, далеко не ушел, скитался себе на Кавказе,
там Мария, Зарема, от каждой подцепил по заразе,
хоть нравы у черных строже, и нет такого разврата,
а только пуля завсегда найдет виноватого.
К концу болезни от него осталась самая малость --
Что было, вывезли, похоронили в Михайловском.
Чем дальше счет, тем трудней различать героев.
Было их четверо или трое,
или впятеро против того -- все это покрыто мраком.
Господи, помилуй нас, столько лет тебя просим,
Восьмикрыл твой бык и шестикрыла твоя собака,
или наоборот -- неизвестно, где шесть, где восемь,
и зачем мы живем с осколками вместо сердца,
от холодного скрежета их никуда не деться,
и зачем наши люди, полные странной силы,
под землей населяют кротовьи ходы могилы. |
|
|