| |
[Feb. 1st, 2009|04:39 am] |
Про свободу. Известная трудность с этим понятием:
французы ее рисуют с голыми сиськами, убедительно,
но на трезвую голову определить ее трудно, и
начинается унылое "свобода для чего" или "свобода
от чего"; лучшее, что на трезвую голову можно сделать --
это вспомнить Аристотеля. У него по крайней мере
написано, как отличить свободного человека от раба
или от идиота.
Это оттого, что мир Аристотеля на его глазах
подходил к концу, государство-город с его свободными
гражданами прекращало существование, и он писал
как об актуальном о том, чего не мог оплакивать
(возможно, только потому, что это не подобает
философу, мужчине и свободному человеку -- или,
напротив, потому, что такие вещи накануне своей
смерти кажутся особенно вечными).
А на самом деле свобода -- это не стазис, это процесс.
Разумеется, это не противоречит ни "свободе для",
ни "свободе от" -- слава богу, все слова в языке
многозначны, и надо думать, никого уже нельзя этим
запутать. Если кто-либо требует от вас свободы
нагадить на вашем рабочем столе, называет вашу
маму блядью "там, где принято называть блядью
чью-нибудь маму, а то не поймут", а вы соглашаетесь
подать ему руку ради либеральности взглядов -- вы,
конечно, уже вымерли сто тысяч лет назад, когда
человек только учился говорить, и хорошо сделали.
Свобода, которую рисуют французы, есть процесс
преодоления границ, и она самодостаточна, потому
что границы создаются в этом самом процессе.
Процесс же как будто требует дополнительной энергии,
то есть никак не трезвой головы, а слегка экстатического
состояния, например, свойственного французам.
А когда вступает в игру воля, трезвая голова
достигается и при экстатическом состоянии.
Дедушка Ленин Кроули, как известно, вел
сеанс одновременной игры в шахматы из соседней
комнаты, будучи в ней с дамой -- и по звукам,
проникавшим оттуда, на досках могли судить,
что дама вполне им довольна. |
|
|