| |
[Dec. 7th, 2020|03:10 pm] |
Внятное рассуждение "о любви" из книги Хайдта (Jonathan
Haidt). Он говорит, что трубадуры придумали не столько
романтическую любовь, сколько "true love" -- вечно горящую
страсть, а если не вечно, то не true. Хорошая вещь,
биологически невозможная, в силу чего и заслуживает
интереса. Романтическая есть в разных культурах, в том
числе и в источниках подревнее Платона. Вопрос, откуда
она взялась, когда не было трубадуров, Платона и вообще
гоминидов. И так достаточно трудно обустроить механизмы
торможения, подавляющие агрессию на время секса, скажем,
у хищников; на любовь же уходит куда больше времени.
Ответ -- небольшая модификация caregiving system и
привязка ее к сексу; с нуля такое не выстроишь. Выстроить
нужно, чтобы мозг мог расти после того, как младенец
вылез из матери (и так уже слишком большая у него голова)
-- легко подсчитать, что такого нельзя вырастить без
parental investment со стороны отца, потому что нельзя
одновременно обеспечить достаточно калорий и безопасность.
То есть, взяты абсолютно те же механизмы, что отвечают
за любовь матери к детенышу, а детеныша к матери,
и изменены очень мало, если вообще. Романтическая
любовь произошла от педофилии (в этом месте Хайдта
я не цитирую).
Роль "большой головы", по-моему, преувеличена -- ну то
есть, у меня нет достаточной компетенции, чтоб иметь свое
мнение, но элементы foreplay и отеческого parental
investment есть у многих животных, а также у птиц,
которые вовсе не живородящие. Мало того -- Лоренц пишет
всякое про виды птиц, у которых долгосрочный mating
и самку обидеть ни в коем случае нельзя, и вот там птицы
"целуются" -- кормят друг друга клюв в клюв пищей,
которую отрыгнули из зоба. Этот романтический обычай
в первые моменты порождает неловкость, потому что решается
вопрос о доминировании (в конце концов -- в пользу самца).
Супруга не кормит самца не потому, что не хочет, а потому,
что она проиграла и ей пришлось принять роль птенца.
Прокормить детенышей трудно не только если у них большой
мозг: птице нужно очень много калорий, ну и волчата,
например, тоже рождаются достаточно беспомощными.
Годовалая кошка уже бог, а годовалый волк все еще
подросток и неуклюж.
Еще занятное: в опросах, конечно, мало толку, но в группе
взрослых, за которой наблюдали с детства, ответ на тест:
(1) Мне довольно легко дается близость с другими,
не приносит дискомфорта идея, что они могут зависеть от
меня или я от них, я не беспокоюсь, что меня оставят или
окажутся чересчур близко;
(2) Иногда мне некомфортно быть близко с другими, бывает
трудно доверять им вполне, мне не нравится зависеть от
них. Я нервничаю, когда кто-то оказывается слишком
близко, и партнеры в любви часто требуют большей близости
по жизни, чем я могу предоставить;
(3) Я вижу, что другие не хотят быть со мной так близко,
как мне хотелось бы. Я часто беспокоюсь, что партнер
на самом деле не любит меня или не захочет долго со мной
оставаться. Я хочу полного слияния с другим человеком,
и это желание иногда отпугивает людей, --
очень хорошо коррелировал с детскими реакциями в
экспериментах, когда мать оставляет ребенка в комнате
с игрушками, а потом приходит -- "secure" (радуются,
обнимаются и бегут играть дальше: уже не страшно),
"avoidant" (как бы не замечают возвращения матери,
но, скорее, "как бы"), "resistant" ("anxious and clingy"
-- никогда не играют толком одни, не умеют сами себя
занять, по возвращении матери начинают рыдать и не дают
себя успокоить, не отпускают ее и т. д.).
Не то, чтобы это было неочевидно, но не приходило
в голову подумать. А может, и думала бы, не придумала
бы, проверить уже нельзя. |
|
|