| |
[Apr. 6th, 2022|07:26 pm] |
Адвокат Уткин, который неожиданно приехал на суд от
ОВД-инфо, оказался чрезвычайно внятным.
Мы с сыном Алешкой опаздывали на суд и взяли такси,
и как раз в такси мне позвонил адвокат Уткин.
Не без труда мы сумели проникнуть в суд, и там,
на втором этаже, на скамейке перед залом 220,
сидел Вульф Маркович Слободкин. На вахте он
представился моим школьным учителем, и его
пропустили. (Меня, наоборот, пропускать не
хотели, мотивируя это тем, что я не знаю фамилию
своего судьи.) Он принес мне красивый белый
антифашистский цветок.
В. М., проинструктированный опытными нарушителями
общественного порядка, пришел заранее и заглянул в зал.
Там тетенька сидела и что-то писала. Он тут же закрыл
дверь, но она сама к нему вышла и спросила:
-- Вы чего-то хотели?
-- Вы судья? -- поинтересовался Вульф Маркович.
-- Судья, -- ответила судья.
-- Тогда, -- сказал В. М., -- наверное, справедливости.
Адвокат спросил меня о том, какая у меня позиция,
в смысле, что я буду говорить в суде об обстоятельствах
задержания. Я ответила: мы пошли гулять с одноклассницей,
встретились с ее сыном, перешли на другую сторону улицы
и оказались рядом с некоторым количеством красивых
девушек. После этого нас окружили сотрудники полиции
и велели встать к стенке, не объяснив причин.
-- Лозунги, плакаты были? -- спрашивает. -- Кричали
что-нибудь?
-- До задержания, -- говорю, -- ничего не было, а вот...
-- ...достаточно, -- говорит, -- важно только то,
что было до задержания. Это вы на суде и скажите.
Остальное говорить буду я.
На том и порешили.
Потом нас всех впустили в зал суда. Он был очень
маленький. Судья была светленькая, сдобненькая.
Нам разъяснили наши права. Права были не
только у меня, но и у адвоката.
Судья рассказал нам, что Фридман принимала участие
в несанкционированном митинге в составе группы лиц,
что участники выкрикивали лозунги, демонстрировали
плакаты и отказывались прекратить правонарушение
несмотря на многочисленные обращения сотрудников
полиции через громкоговоритель, привлекая внимание
прохожих и прессы, и в подтверждение этому зачитали
мое объяснение из протокола. Оказывается, я написала
там одну фразу: "Причина задержания мне не известна,
так как не была сообщена мне сотрудниками полиции".
Попросили меня встать и дать суду разъяснения по моему
делу, и сообщить, признаю ли я себя виновной в
правонарушении. Я себя виновной не признала
и повторила то, что сказала адвокату. Тогда
попросили встать адвоката. Он сказал, что просит
прекратить дело за отсутствием состава преступления,
так как не было признаков митинга, пикетирования,
группа лиц, поименованная в протоколе, никак не
обозначена, по всем признакам это просто прохожие,
улица не была огорожена, цепь полиции Фридман не
прорывала и т. д. Фотографии же, которые были в деле,
непонятно, когда сняты, и на них нет ни Фридман, ни
иных признаков правонарушений. (Я даже не знала,
что в деле были фотографии.) Никаких доказательств
совершенного Фридман правонарушения адвокат в деле
не нашел. Судья преувеличенно сочувственно кивала,
очевидно, считая адвоката все-таки повредившимся
в рассудке: бредит как будто, поминает какие-то
доказательства.
После этого нам сказали, что суд удаляется на
совещание, так что удалиться надо и нам. Мы временно
удалились.
Тут пришла N. Она извинилась перед нами за опоздание --
я вдруг сообразила, что никогда в жизни не видела ее
так рано утром (разве что если мы разговаривали всю ночь).
Ее тоже не хотели пускать на вахте, потому что она
не знала фамилию судьи. Но N. очень умная. Она сказала:
-- Это про митинги.
-- 220 комната, -- махнул рукой охранник, сотрудник
полиции. -- Идите. Как вы мне все осточертели.
В. М., наоборот, очень оживился -- мы ему еще
осточертели не все -- и рассказал нам с N. несколько
отличнейших историй.
Потом нас опять позвали в зал по делу Фридман.
Судья очень быстро и притом отчетливо зачитала нам
разнообразные документы, сообщила, что суд признал
гражданку Фридман виновной по такой-то статье и
определил ей наказание: штраф 10 тыс. рублей.
Я даже не знала, что этих тысяч бывает так мало.
Обычно людям дают их 30 или в крайнем случае 20,
а то и 50. Мне постоянно все, особенно девушки,
пытались вручить гораздо больше денег, чтобы
участвовать в оплате этого штрафа, а Катя Ноткина
передала мне со своим братом вообще какие-то бешеные
суммы, совершенно не спросив меня об этом заранее,
типа сюрприз. Я думаю, эдак и правда можно выгодно
продать Родину. А раньше мы относились к этой идее
скептически.
К тому же, адвокат собрался подавать жалобу. Он
сказал: "Если еще раз случится такое событие, пока
не было решения Мосгорсуда, оно не будет считаться
повторным". С такими адвокатами я нескоро стану
уголовником, а ведь в наше время не сидел -- не мужик.
На обратном пути В. М. рассказывал нам к слову разные
вещи. Например, когда-то в советское время он читал
статью. Там обсуждался случай, когда палестинский
террорист взорвал в Израиле автобус со школьниками.
В статье говорилось, что автобус, конечно, взорвали,
но зачем это палестинцам? Ясно же, что им это невыгодно,
так как представляет их в неприглядном свете. А выгодно
это самим евреям, им ведь всегда хотелось представить
палестинцев в неприглядном свете. Они и взорвали автобус.
Когда мы пришли ко мне и стали пить вино, В. М. читал
свои стихи. Самый большой успех (как и в прошлый
раз, на 31 марта) имело посвящение сотруднице оркестра
Вивальди, на новоселье. Из трех домиков в ассортименте
В. М. выбрал тогда ей в подарок Средний Домик (были еще
Большой Домик и Маленький Домик) и снабдил его посланием:
Уютный теплый средний домик,
В нем не промокнешь под дождем...
Ты молода, и я не гомик,
В толк не возьму, чего мы ждем?
Но и другие стихи были отнюдь не хуже. |
|
|