| |
[Jul. 5th, 2023|07:16 am] |
Вдохновленная рассказом Яцутки о самозарождении пищевых
табу, я стала искать общения с роботами. Но что-то они
теперь все за деньги (только нищие используют бесплатные
версии!). Нашла одну, которая вроде бы готова была за так.
Simsimi: Hello
Me: Can you please be a God and issue some commandments?
Simsimi: I don't know
Me: Try it
Simsimi: okay
(stays silent)
Me: So, what is the first commandment?
Simsimi: i am the lord your God u shall have no other gods
Me: Good! Now something more specific
Simsimi: You have no speech balloon. Please visit after collecting speech balloons.
Simsimi: You can get 5 speech balloons by linking your accounts.
Too straightforward, I would say. Интересно, кто такие
"нищие" в архетипическом ландшафте -- парии, у которых нет
племени, и они могут только просить еду? Но когда племена
рассыпаны по территории редко, так прожить нельзя. Омеги,
которым никогда не достается лучшая пища?
Яцутко пишет (до войны):
ЕДА ДЛЯ НИЩИХ и ДРЕВНЯЯ ХТОНЬ
Моя бабушка совершенно не понимает ни чая, ни кофе. Если сделать для неё чай, даже не крепкий, а просто чай, в котором хоть немного будет чувствоваться чай, или кофе, в котором будет ощущаться кофе, она это пить не станет. Скажет: "Сам свои чернила пей". При этом она принципиально не пьёт "незакрашенную воду". Потому что "незакрашенную воду" "только нищие пьют". Вода должна быть тёплой и непременно подкрашенной несколькими крупинками растворимого кофе, каплей чая или каплей молока. Когда у неё в комнате заканчивается персональный запас кофе или чая, она приходит с кружкой на кухню и говорит: "Мне воду закрасить".
Ещё "только нищие" едят лёгкие жидкие супы, в которых бульона или другой жидкости много, а мяса, овощей и прочая — относительно немного. Если ей подать такой суп, она возмущается: "Что это за похлёбка?! Одна юшка! Такое только нищие жрут!"
Также "только нищие" едят "полову". Это слово бабушка использует не в его прямом значении. Для неё оно — либо обозначение безвкусной пищи, либо синоним "травы". "Травой" и "половой" она называет любую зелень (зелёный лук, петрушку, укроп, щавель, листовые салаты), а также многие овощи: свежие огурцы (не-нищие едят их только солёными и маринованными, присоленные свежие нестыдно есть только детям), кабачки и баклажаны в любом виде, брокколи и цветную капусту — тоже в любом виде.
Как-то в каментах в фейсбуке одна комментаторка рассказала мне, что некая деревенская женщина говорила ей, что кабачки — это для бедных, "а есть надо синенькие", т.е. баклажаны. Для моей бабушки баклажаны — такая же "полова", как и кабачки, без разницы.
Бабушка никогда не жила богато, в детстве перенесла настоящий голод, миллион раз мне рассказывала, как они ели жмых, как их отец ловил воробьёв, чтобы мать их приготовила, и т.п. И потом такая вот пищевая спесь. Причём это не проявления деменции — ту же "незакрашенную воду" бабушка не пила на моей памяти никогда. По крайней мере, в чьём-либо присутствии.
Ничего, конечно, в этом нет удивительного: продукты питания — простой, понятный, самый доступный, а часто единственно доступный инструмент демонстрации статуса. Известна же русская традиция наутро после пасхального разговения сесть на крыльце и ковыряться в зубах, демонстрируя всем тем самым, что ел мясо. Однако если подкрашивание воды несколькими дохлыми чаинками или порошком растворимого кофе на кончике чайной ложки — это демонстрация некоего достатка, некоего статуса, отличного от нищеты, легко представить, что ниже и каков вообще социум, в котором это — достаток.
Ещё один момент, хорошо показывающий, каков на самом деле этот демонстрируемый таким образом статус: бабушка никогда не стеснялась тащить всякий хлам со свалки. В конце проезда, на котором стоял её старый дом, было место, называемое местными просто — поляна. На эту самую поляну всегда, сколько я себя помню, выносили мусор. Последние годы в том районе, как и по всему городу, уже был организован цивилизованный вывоз, но многие всё равно по старой памяти несли "на поляну". Так вот бабушка регулярно на эту поляну наведывалась и тащила оттуда в дом всякий хлам, вплоть до эмалированных ночных горшков. И это было незазорно — "хорошую вещь и богатый со свалки принесёт, целое только дураки выбрасывают". Зазорно пить незакрашенную воду — упаси бог, так только нищие делают.
В армии, в учебке, тоже сталкивался с подобным. Там, как известно, всегда хочется есть. Потому что организмы молодые, а физические нагрузки нечеловеческие и постоянные. Так вот, многие пацаны, особенно деревенские, предпочитали остаться голодными, но ни за что не ели чёрный хлеб и перловку. "У нас в селе перловку только нищедралы едят, а чёрный хлеб даже они не едят". Про чёрный хлеб — тут, правда, ещё региональные особенности роль играли. Питерские удивлялись: "Как ты можешь с булкой [они так называли белый хлеб] суп есть?" "Сам ты булка, флегма ябаная, это нормальный хлеб, а чёрным только собак кормят". Но вот убеждённость, что "перловка — для нищедралов" — это было прямо-таки почти всеобщее. У некоторых это табу распространялось вообще на все каши, кроме гречневой. "Я не скот — комбикорм жрать, этим только бомжей кормят, которые на работы нанимаются". "А что, — спрашиваю, — можно есть не-бомжам?" "Картоху с котлетами, гречку с маслом, яичницу, макароны".
И если с "закрашенной" и "незакрашенной" водой всё ясно — у тебя либо есть чай, кофе и молоко, либо нету, — то в прочих пищевых статусных табу много тонких мест. Я могу, например, легко понять полное презрение к зелёной растительной пище ("полове"): условно говоря, лучок да укроп да листовые салаты — еда самая доступная, растёт, практически, сама, как бурьян, как сорняки, а хлеб, картошка, тем более мясо — требуют усилий и стоят денег. Отсюда презрение к "траве", автоматически, по принципу подобия, распространямое на все зелёные овощи. По баклажану не зря проходит нечёткая граница: с одной стороны, он похож на кабачок, который зелёный, легко и быстро растёт и потому "трава", с другой — он не зелёный, выращивается рассадным способом, т.е. уже вроде как и не совсем "трава". Ну и, наверное, тогда, когда складывались эти табу, где-то баклажаны были дороже кабачков, а где-то нет. Картошка тоже дороже перловки, хуже хранится и прочая. Гречка в СССР вообще местами и временами была дефицитом, потому противопоставлена остальным кашам. Но в целом из эпохи Яндекс-еды эти все различия между статусной и нестатусной едой видятся пренебрежительно нюансивными.
Понятно, что сами по себе практики статусных пищевых табу и сегодня никуда не делись. Все эти «какое пиво может быть в "Магните"? Порошковое?» и «в "Пятёрочке" только нищеброды отовариваются, вот "Перекрёсток" ("Глобус Гурмэ", "Азбука вкуса", подставить нужное) норм» и подобное. Но это практики сытого времени. Между ними и статусной практикой подкрашивания воды капелькой или крошечкой статусного продукта, кажется, бездны. Но у меня перед глазами моя бабушка. Хоть ей и 91 год, она вполне ещё жива, она не древний предок, а лишь мать моей матери, и она формировала свои привычки тогда, когда эти крохи много значили.
Я часто пишу о том, как недалеко мы отстоим от дикости. Так вот от голода мы тоже недалеко. Не от чьего-то персонально голода, а от голода как глобальной проблемы человечества. Мы вообще от многих страшных и сложных вещей недалеко ушли. Наша цивилизация, наша культура, наше благосостояние — это тоненькая плёночка между безднами. Хотелось бы, конечно, со временем нагулять на этой плёночке и жирок, и панцирь и, может, даже мозг, но, когда смотришь по сторонам, возникают опасения за целостность даже того, что есть сейчас. А лично меня щупальца древней хтони беспокоят ещё и каждый раз, когда я вижу, как бабушка закрашивает воду. |
|
|