| |
[Dec. 29th, 2023|01:05 pm] |
Текст понравился, похоже на хороший перевод из Кортасара
https://www.facebook.com/lia.vuloh/posts/pfbid02AfdpP55TgPcJMycuoQnsgoDrE8zShGrrRbtrFJS6gWtx7uiKmdhZKiQHPcAYknpGl
Когда меня позвали в Ялту на съемки «Ассы», как художника по костюмам, то, среди прочих, там оказался человек, который сразу привлек мое внимание. Он как бы был актером и снимался у Соловьева в роли одного из подручных уголовника Говорухина. В фильме у него, по-моему, есть только одна реплика – в такси, когда они везут главного Бананана на расправу, он, на какой-то вопрос отвечает, «Да, ничего, фурункулез замучил». По-моему, он в этом такси как раз и водила. И все. Дальше, и до, и после, он просто бандитская массовка и всё. Это был малозаметный внешне дяденька средних, но уже совсем предзакатных лет, держался он очень скромно и говорил таким же низким, скрипучим, медленным голосом как свою единственную фразу про фурункулез.
Я не знаю, кем он был по профессии, но точно, конечно, не актером. Говорили про него немногое, а именно: он приехал сюда на самом деле не чтоб сниматься, а побыть в Ялте и развеяться, так как он только что откинулся, – отсидел десятку за валютные махинации. В общем, ему, наверное, надо было отдохнуть. Жил он не со всеми нами в гостинице «Украина», а в «Ореанде», более помпезной и дорогой. «Украину», кстати, когда я была в Ялте последний раз, году, наверное, в восьмом, я еле нашла. Прекрасное, конца девятнадцатого века, еще вполне целое здание, великолепный до избыточности, щедрый южный модерн, стояло даже не в лесах, даже не огороженное, а просто разрушающееся. Кто-то вывернул помойное ведро каких-то пищевых остатков почти на ступени парадного входа и везде вились мухи. Помню, стало настолько грустно (я все же пребываю в наивной убежденности - вещи должны жить дольше нас), что я даже сказала своей тогда четырехлетней дочери: «Здесь когда-то, твоя мама в 21 год прожила всю зиму. И везде был снег».
Когда нас, собрав всех в огромном номере Соловьева, представляли друг другу, я даже не запомнила как его звали, да и потом, ни разу, по-моему, не сказала ему ни слова. Хотя он мне сразу очень понравился. Не то, что б у меня была тяга к уголовным элементам или к непризнанным экономическим титанам, (жаль, конечно), у меня была тяга к настоящести. И надежности. А он был, пожалуй, самым настоящим среди всей этой киношной публики. Это сразу было заметно. Он понравился мне настолько, что я втайне даже наблюдала за ним. Не поймите меня ложно: я была далека от мысли как-то сблизиться с этим человеком или хотя бы сократить дистанцию между нами, - я понимала, что мы совсем из разных коробок, хотя бы даже и возрастных. Говорить нам было совершенно не о чем. Мне был 21 год, (в некотором смысле это диагноз), я придумывала и шила одежду, реальная жизнь меня интересовала очень мало, а через год уже откроют границы и я уеду в Париж, где еще некоторое время пробуду «вся в искусстве».
Я понимала и тогда, что этому дяденьке вряд ли могу быть по-человечески интересна. А в смысле романтическом, меня совершенно не привлекали мужчины в возрасте, а «в возрасте» я считала всех, кто был старше меня больше, чем на три года. Младших я, впрочем, тоже не жаловала. Но старшие были вообще отдельным и зловещим миром «взрослых», и в моих жизненных планах, первой строкой, было от этого мира уберечься и следить за герметичностью наших границ. Иными словами, у меня не было никаких попыток как-либо обращать на себя его внимание, но безотносительно себя, личной своей истории, мне было интересно смотреть и видеть чужой, такой понятный и необъяснимо близкий, завораживающий меня мир. И вот однажды, (собственно, поэтому я всё это и рассказываю), этот непонятный авторитет пригласил нас всех, (и меня в числе прочих), в «Ореанду», на обед. Или, даже скорее на ужин. Такой ранний ужин. Помню, нас разместили на лучшем месте, у большого окна (или это был эркер?), на улице начинался вечер, снег синел, воздух синел, а в ресторане был мягкий желтый свет каких-то прости, Господи, стосвечовых хрустальных люстр, свет почему-то зажги не везде, народу, кроме нас почти не было, авторитет сидел прямо визави от меня, было много других взрослых из съемочной группы, а также и Соловьев, все шумели, говорили тосты, а мне было напряженно, скучновато и хотелось поскорее слинять. И вдруг кто-то спросил, показывая ему за спину – кто это там у тебя?
-А, это… - не оборачиваясь, сказал авторитет, — это мой телохранитель, не обращай внимания. И почему-то подмигнул мне.
Надо все же пояснить, что словосочетание «мой телохранитель» в том далеком 87 или 86, не помню каком точно году, было так же странно и нежизненно, как, например, «Четвертая перемена блюд» или «анфилада комнат». То есть, все знали, что такое телохранитель, но живых, я думаю, видеть никому еще не приходилось. На минуту все затихли. За стулом моего визави в непритязательном пиджачке скромно стоял амбалистого вида дядя. Он, видимо, тогда еще не привык к публичности, и просто стоял и смотрел в пол. Помню, что даже успела разглядеть в подробностях его пиджак и подумать, что всем этим бывшим борцам трудно подобрать приличный костюм. В любом, даже хорошо скроенном недорогом пиджаке, проявляется в них что-то необъяснимо холуйское. А вот астеничные даже в масмаркете выглядят неплохо.
В то время я, бросив университет., только что отучилась на мужского портного. Так что я даже не то, чтобы знала толк в пиджаках, я только это и видела в человеческих людях - пиджаки и брюки. Довольно продолжительное время, я почти не запоминала лица, а вот кривоватую линию брючного шва, лишние три миллиметра плеча, неправильную итальянскую складку сзади – это отпечатывалось на подкорке сразу же и оставалось надолго. Так что я смотрела на пиджак этот физкультурника, и он меня не впечатлял. (Это я про пиджак, конечно. Как выглядел этот телохранитель, я вообще не запомнила). Но при этом, отметила, что физически развитым людям идет быть скромными. Я знала, что этот спортсмен делает в фильме какие-то каскадерские трюки, но то, что он единственный живет в «Ореанде» с этим, не до конца выдоенным советской властью валютчиком в качестве телохранителя, я не знала. Потом еще пару раз я видела этого каскадера на каких-то других застольях. На них он, как и остальные, сидел за общим столом, но всегда рядом со своим патроном, и был, как и в первый раз, скромен и немногословен. Я не знаю, что было первичным, курица или яйцо, пригласили ли его в Ялту каскадером, а он нашел себе подработку на месте или наоборот, валютчик, приехав отдохнуть, согласился попользовать своего охранника, а может быть, это была просто шутка, специально для меня (он, если честно, немного, совсем немного, подкатывал ко мне. То есть, даже не так, не подкатывал, а как бы давал понять, что у меня есть, какие-то, (впрочем, довольно смутные) шансы. Но я, в силу вышеизложенных здесь причин, не рвалась прояснять эти сумеречные авансы.
Наши пути с симпатичным мне любителем валюты, как и с его молчаливым охранником больше, никогда уже не пересекались. Я и забыла напрочь, если не про него, то уж про этого телохранителя точно. А тут открываю новости и вижу, что этот бывший телохранитель стал каким-то большим начальником и подал иск против как-то неудачно заголившихся филеев советской
эстрады. Там и фото было приложено. Не филеев, а Иншакова. И я его не сразу, но узнала. И стало почему-то очень смешно.
А это- гостиница «Метрополь» Гостиницу «Украину» я не нашла. Но мне кажется, это она и есть. Может быть, при советах, ей поменяли название? Наверное, те, кто живет в Ялте, знают. Пишут, что теперь она в частном владении. И уже давно. Скорее всего погибнет.
|
|
|