А то, что с июня 1941 по 1946 в печати союзников считалось неприемлемым (хотя никто не запрещал) критиковать Сталина и коммунизм, слова Черчилля «Если бы Гитлер вторся в ад, я бы отозвался о сатане по крайней мере благожелательно» и т.п. — это тоже случай готтентотской морали?
Вопрос для меня не риторический. Хотя я тоже склоняюсь к тому, что чем больше поставлено на карту, тем меньше можно требовать беспристрастности.
Есть еще два защитных психологических стереотипа: 1) «У них там все время кого-то режут» и 2) «Им все равно ничего не объяснишь». Они, кстати, не совсем неверны, под обоими есть некоторые основания.
Шок от действий нацистов и даже от самого факта существования этого режима в значительной степени связан с тем, что это происходило в цивилизованной Европе, которую привыкли считать навеки гарантированной от гораздо меньших зверств.
То же самое с шоком от 11 сентября — Манхэттэн рассматривался как центр цивилизации, внутри которой массовое убийство исключается как способ решения конфликтов.
Никакая резня в Африке не вызовет в «цивилизованном мире» такой же реакции. Но в любом случае реакция там будет сильней, чем в незатронутых районах той же Африки.
Я лично, имея дело с представителями народов, вовлеченных в этнические конфликты, а также с «готтентотски» ориентированными верующими, давно взял за правило уклоняться от опасных тем и сдерживать язвительные замечания, какую бы нечестную глупость я ни услышал. Вероятно, я неправ, потому что на самом деле пробудить в человеке совесть и здравый смысл возможно. Но мне неприятно видеть, когда вроде бы вменяемый собеседник, чуть разговор заходит о «них», теряет человеческий облик. При этом возникает чувство вины — будто ты соблазнил немощного или что-то в этом роде.

Запрет на критику сталинизма - думаю, да, то самое. И сколько раз это повторялось: враг нашего врага - неприкосновен; а потом выяснялось, что нам он тоже не меньший враг.

Насчет умолчания в разговоре с представителями народов и проч. - да, видимо, приходится молчать ради добрых отношений. Но на каком-то уровне, когда вопрос, скажем, стоит уже о политике целых государств, этот критерий не работает.