Просто Наталья Леонидовна
Прочитал книгу Н.Л. Трауберг "Сама жизнь". Это даже не совсем книга, а собрание заметок и статей по разным поводам - впрочем, у нее все книги получаются именно такие. Необычная литература... Это такой поток примечаний и замечаний, рассказанных кстати историй, замеченных деталей - а тот самый Главный Текст, к которому примечания и детали, его в книге нет. Сначала жалеешь: ну что же она не написала этот Главный Текст, из скромности какой-то ненужной, вот было бы хорошо... Потом понимаешь: текста такого нет и быть не может, потому что примечания даются к Самой Жизни. Книга ведь так и называется.

Читать книгу порой потрясающе интересно, порой несколько утомительно, особенно когда не знаешь, к чему примечание. Порой устаешь от оценок, потому что оценочно там всё, буквально всё. Оценки конкретным людям ставит она по большей части хорошие, разным явлениями и настроениям - обычно плохие. С некоторыми (очень немногими) оценками хочется поспорить, но всё равно кажется, что их многовато. Назидательно очень... Но тихая такая назидательность, для тех, кто сам прислушивается. Чего стоит гениальное наставление (единственное!) католического священника девочке накануне конфирмации: "Со всеми считайся, а туфельки ставь ровно". Именно так и жить.

Отчасти это ответ на вопрос, который услышал недавно: отчего же Н.Л., сама гениальный переводчик, не создала своей переводческой школы? Да потому же, почему и Аверинцев не создал своей филологической (она его все время вспоминает, и вообще они очень похожи). Для них это была - сама жизнь, а не просто профессия. Бегство от советской мерзости, от людской грубости, от... Невозможно представить себе Н.Л. главредом издательства (хотя вот Аверинцев попробовал пойти в народные депутаты, но недолго продержался), точно так же - и главной школы. Просто люди живут, светятся... Если присмотреться, этот свет дает очень многое. Но как только пытаешься этот свет использовать для освещения улиц, ничего не получается.

Ну, а для желающих - текстик, который мы со старшей дочерью сочинили для Н.Л., когда десять лет назад чествовали ее в ББИ.

Лев, колдунья и просто Наталья Леонидовна

(из неопубликованных черновиков к «Сказкам Нарнии»)

… Девочка немного испугалась, но любопытство оказалось сильнее, чем страх. Она оглянулась через плечо: позади между темными рядами полок видна была раскрытая дверца холодильника и сквозь нее — переходящее красное знамя победителям соцсоревнования (вы, конечно, помните, что она нарочно оставила дверцу открытой). «Я всегда смогу вернуться, если что-нибудь пойдет не так», — подумала девочка и двинулась вперед. «Бамц, блямц» — звенела несданная стеклотара под ногами. Минут через десять она подошла к тому месту, откуда исходил свет. Перед ней был … фонарный столб. Девочка вытаращила глаза. Почему посреди леса стоит фонарь? И что делать дальше? И тут она услышала легкое поскрипывание шагов. Шаги приближались. Прошло несколько секунд, из-за деревьев показалось и вступило в круг света от фонаря очень странное существо.

Ростом оно было чуть повыше девочки и держало над головой зонтик, белый от снега. Верхняя часть его тела была человеческой, а ноги, покрытые черной блестящей шерстью, были козлиные, с копытцами внизу. У него был также хвост, но девочка сперва этого не заметила, потому что хвост был аккуратно перекинут через руку — ту, в которой это существо держало зонт, — чтобы хвост не волочился по снегу. У него было странное, но очень славное личико с короткой острой бородкой и кудрявые волосы. По обе стороны лба из волос выглядывали рожки. В одной руке, как я уже сказал, оно держало зонтик, в другой — несло несколько томов собрания своих сочинений, завернутых в оберточную бумагу. Словом, это был Иностранец. При виде девочки он вздрогнул от неожиданности. Собрание сочинений попадало на землю.

— Батюшки! — воскликнул иностранец.

— Good evening, — сказала девочка. Но иностранец был очень занят — подбирал свои тома — и ничего ей не ответил. Собрав их все до единого, он поклонился девочке.

— Evening good, сказал иностранец. — Простите … Я не хочу быть чересчур любопытным… но я не ошибаюсь, вы — дочь Леонида (зачеркнуто) Евы?

— Меня зовут Натали, — сказала она, не совсем понимая, что иностранец имеет в виду.

— Но вы… простите меня… вы… как это называется … девочка (зачеркнуто) переводчик?

— Конечно, я переводчик, — сказал Натали.

— Настоящий переводческий переводчик?

— But of course, — сказала Натали, по прежнему недоумевая.

— Разумеется, разумеется, — проговорил иностранец, — как глупо с моей стороны! Но я ни разу еще не встречал настоящего переводчика на языки восточнославянской группы. Я в восторге. В восторге, в восторге! — повторил он. — Разрешите представиться. Меня зовут Си Эс Льюис.

— Очень рада познакомиться, мистер Льюис, — сказала Натали.

— Разрешите осведомиться, Натали дочь Леонида, как вы попали в Нарнию?

— Нарнию? Что это? — спросила Натали.

— Нарния — это страна, — сказал иностранец, — где мы с вами сейчас находимся; все пространство между фонарным столбом и огромным замком Кэр-Паравел на восточном море. А вы … вы пришли из диких северных лесов?

— Я… я пришла через пустой холодильник в помещении парткома….

— Ах, — сказал мистер Льюис печально, — если бы я как следует учил географию в детстве, я бы, несомненно, все знал об этих неведомых странах. Теперь уже поздно.

— Но это вовсе не страны, — сказала Натали, едва удерживаясь, чтобы не отдать пионерский салют. — Это в нескольких шагах отсюда… по крайней мере .. не знаю. Там сейчас оттепель.

— Ну, а здесь, в Нарнии, зима, — сказал мистер Льюис, — и тянется она уже целую вечность. Дочь Леонида из далекой страны Пустохо-Ладильник, где царит вечная оттепель в светлом городе Партенкомме, не хотите ли вы зайти ко мне и выпить со мной чашечку чаю?

— Большое спасибо, мистер Льюис, — сказала Натали, — но мне, пожалуй, больше подойдет Божоле-виляж прошлогоднего урожая.

— У меня дома, в двух шагах отсюда, — сказал Льюис, — очень тепло, горит камин, и есть Божоле-виляж, поджаренный хлеб, и сардины, и пирог, и масло, и сыр, и колбаса, и сахар, и соль, и спички, и мыло, и вид на жительство (зачеркнуто) и штука баксов (зачеркнуто).

— Вы очень любезны, — сказала Натали, — но мне нельзя задерживаться надолго.

— Если вы возьмете меня под руку, о дочь Леонида, — сказал Льюис, — я смогу держать зонтик над нами обоими. Нам сюда. Ну что же, пошли.

И Натали пустилась в путь по лесу под руку с Иностранцем, словно переводила его всю жизнь.