В Пистис мы впервые видим их в 7-й главе, где идет прямая отсылка на мысль Евангелия от Матфея о том, что Иоанн Креститель - это перевоплотившийся Илья пророк. А об инкарнациях простых смертных говорится уже потом, в поздних главах, когда читатель ПОДГОТОВЛЕН к этой мысли после столь тяжелой артиллерии - тут вон даже Илия, которого в виде исключения взяли в Плерому, инкарнировал, что уж о вас говорить... 

Фишка здесь в том, что поздние гностики, справедливо оправдывая идею реинкарнации, получается, опирались не столько на более ранние гностические идеи, уходящие корнями в платонизм, сколько на идеи новозаветные, то есть на идеи уже церковного христианства, которое считало, между прочим, гностические идеи "ересью". И вот это они делали напрасно (с тактической точки зрения), по-моему. Напрасно потому, что церковь вообще не рассматривает случай Илии как апологетику идеи метемпсихоза (https://pravoslavie.ru/6891.html), но рассматривает его случай как абсолютно единичный, а именно - как подтверждение того "факта", что Иисус якобы и был чаемым Мессией Библии, раз незадолго до его появления сбылось библейское пророчество о том, что Илия "вновь придет". Таким образом, получается интересная петрушка: гностики, отрицающие ветхозаветные пророчества применительно к Иисусу, на поздней стадии эволюции своего учения встали на сторону церковников, чтобы убедительнее обосновать собственные концепции. Но поскольку история со вторым приходом Илии имела именно церковные, чуждые гностицизму корни, обоснование получилось так себе. 

Лучше бы придерживались линии "Апокрифа Иоанна" и дальше.