Классики всегда современны.

(Продолжает рассказ Борис Жуков.) - Чудовищная атмосфера сверхбдительности на [Грушинском] фестивале словно нарочно провоцировала всевозможные инциденты. То публика как-то неадекватно реагировала на "Почтальонку", спетую впервые вышедшей на большую сцену Галей Мартыновой (ныне Хомчик). То по залу прокатывалось тихое шушуканье при виде невесть кем выпущенного на сцену Петра Старчика. Но это, оказывается, были еще цветочки...

Бомба взорвалась, когда на сцену вышла Наталья Пинаева - жена вышеупомянутого члена оргкомитета. И чистым, звонким, наивным голосом объявила: - Стихи Роберта Бернса в переводе Маршака.
За тех, кто далеко, мы пьем, За тех, кого нет за столом - За славного Тэмми, Любимого всеми, Что ныне сидит под замком.
За тех, кто далеко, мы пьем, За тех, кого нет за столом - За Чарли, что ныне Живет на чужбине, И горсточку верных при нем!
Свободе - привет и почет, Пускай бережет ее разум, А все тирании пусть дьявол возьмет Со всеми тиранами разом!

В общем-то, для восторга зала и ужаса начальства хватило бы и этого. Но дальше пошло нечто вовсе несусветное:
Да здравствует право читать! Да здравствует право писать! Правдивой страницы Лишь тот и боится, Кто вынужден правду скрывать!

Зал уже подпевает, вернее, тихо подвывает от восторга. "Ответственные" сидят с кислыми мордами - а поди придерись, стихи- то хрестоматийные, сто раз напечатанные... Остается добавить, что в ту пору Наталья Пинаева была сотрудником Главного управления исполнения наказаний МВД СССР - проще говоря, тюремного ведомства.


И только так, только так!

Рассказывает Берг: В феврале 1995 года во время зимнего Грушинского фестиваля одной из самарских фирм, торгующих чаем, была организована телепередача по типу викторины. Нюхать чаи в командном составе пригласили съехавшихся бардов, которых к тому же время от времени выдергивали к микрофону и заставляли что-нибудь спеть. Дошла очередь и до Галины Хомчик. Она подпрыгнула в воздух и зависла в вершке от пола. Лицо ее источало известную всей стране лучезарную улыбку N18/123- бис. И Галя запела: "Когда внезапно возникает Еще неясный голос труб"...

Улыбка ширилась и к словам "Когда свинцовые дожди Лупили так по нашим спинам..." достигла мыслимого максимума.

Я крепился несколько часов, но в середине дня не выдержал, подошел и спросил:
- Галочка, а как Вы думаете, о чем эта песня?
- О любви, конечно, - справедливо ответила она.
- А трубы, что это за трубы?
- Оркестрика.
- А раннего варианта Вы не знаете?
- Нет.
- Там - "Когда доносится с окраин Еще неясный голос труб..."

Галочка сосредоточенно молчала. Поехали дальше: - А что это за годы разлук и смятений, что за дожди, которые лупили по спинам без какого бы то ни было снисхождения?
- Не знаю... Да это, наверное, и не важно?

Я как мог рассказал ей о 37-х годах, о трубах заводских окраин, с которых начинался еще один день после еще одной ночи, обо всем, что мог чувствовать человек круга Шалвы Окуджавы... Она все поняла, умничка, и сказала спасибо.

И вот в мае 1998 года на заключительном концерте "Петербургского аккорда" выходит Галочка на сцену... Ну, думаю, что? Она зависает в воздухе, извергает всесокрушающую улыбку и начинает лить бальзам: - Когда внезапно возникает Еще неясный голос труб...

Улыбка эволюционирует по старому, проверенному сценарию. Кстати, Галя не только знает, что в массах ее называют "Хомчик сапиенс", но и гордится этим народным званием.

http://kulichki.com/moshkow/ANEKDOTY/ksp.txt

(Reply to this)