О патриотизме
Споры о том, следует ли понимать под термином «патриотизм» преданность собственной стране или государству, и если стране, то что, собственно, такое «страна» и чем она отличается от государства – давно и безрезультатно ведутся в различных политизированных кругах, в том числе на страницах ЖЖ. Споры эти неразрешимы прежде всего потому, что нелепа сама безусловная привязка понятия «патриотизм» к стране-государству. Разве нечасто употребляем мы выражения вроде «патриот своего города, района, школы, кафедры или факультета, предприятия, субкультуры»? Патриотизм предполагает преданность любому организованному сообществу, в том числе государству. Если же некто называет себя патриотом, не будучи предан конкретному сообществу (например, является противником государства в котором живет, но считает себя патриотом некой «страны») то он – всего лишь патриот собственной фантазии. Впрочем, к подобным людям не всегда следует относиться с пренебрежением – порой они вполне успешно воплощают свою фантазию в жизнь. Таким образом, вопрос об этической оценке понятия «патриотизм» лишен смысла – «патриотизм вообще» не хорош и не плох, все зависит от того, патриотом чего ты являешься.
Употребление термина «патриотизм» прежде всего в отношении страны-государства связано с его происхождением. Как известно, впервые слово «патриот» стало широкоупотребимым в годы Великой французской революции, когда так называли себя те, кто любил именно государство – основанную ими же свободную республику, а не абстрактную «страну», не некую внеисторическую «Францию». Нельзя не заметить, что подобный государственный патриотизм, основанный на верности выстраданным и осмысленным идеалам, коренным образом отличается от «патриотизма», проповедуемого нашими нынешними «государственниками», означающего поклонение абстрактной «родине» и покорность любым властям своей страны. Противопоставление понятий «патриотизм» и «лоялизм», имевшее место в период первых буржуазных революций – не случайный исторический казус, а вполне закономерное явление. Быть патриотом – значит прежде всего ощущать личную ответственность за объект своего патриотизма (в данном случае – государство), лоялист же всецело передоверяет эту ответственность вышестоящему руководству. Патриот, конечно, может поддерживать власть, но лишь до тех пор пока ее действия соответствуют целям и идеалам, лежащим в основе данного государства. Лоялист же бездумно исполняет любую волю власти – не потому, что разделяет ее идеи, а потому что она Власть, и этим все сказано. Разумеется, любые власти предержащие предпочли бы видеть своих подданных лоялистами, а не патриотами. Но с другой стороны, в критические моменты и государство и любое другое человеческое сообщество способно выжить лишь благодаря патриотам и власть, понимая это, вынуждена пропагандировать патриотизм. Пытаясь разрешить эту дилемму официальная государственная пропаганда всегда пытается по мере возможности замазать пропасть между лоялизмом и патриотизмом, смешать эти понятия. Исключения составляют лишь молодые революционные государства, для властей которых верность официально провозглашенному идеалу, еще не успевшему превратиться в поблекшую догму – превыше всего. Так, в ранней советской республике различие между патриотами и лоялистами было зримо и очевидно: первыми являлись идейные коммунисты, вторыми – принявшие советскую власть всевозможные «спецы» и сменовеховцы.
Завершая данный пост, следует вновь коснуться затронутого в самом начале вопроса и отметить еще один факт. Если государство при всех своих недостатках все же имеет веские основания для преданности своих граждан – официальная пропаганда патриотизма относительно честна и призывает к верности данному государству как таковому. А вот если власть видит, что оснований для патриотизма у его подданных нет решительно никаких – тут-то и идут в ход мифы о некой абстрактной, внеисторической «родине», которую-де обязан любить патриот.